1 августа 2015 года в России заступил на боевое дежурство новый вид вооруженных сил: Воздушно-космические силы (ВКС). 3 августа об этом объявил министр обороны Сергей Шойгу. Разговоры о создании нового вида ВС шли давно, однако единого мнения по этой проблеме пока не сложилось.
«Формирование ВКС путем соединения Военно-воздушных сил и Войск воздушно-космической обороны является оптимальным вариантом совершенствования системы воздушно-космической обороны страны. Это позволяет, в первую очередь, сосредоточить в одних руках всю ответственность за формирование военно-технической политики по развитию войск, решающих задачи в воздушно-космической сфере, во-вторых, за счет более тесной интеграции повысить эффективность их применения, в-третьих, обеспечить поступательное развитие системы воздушно-космической обороны страны», — так прокомментировал создание нового вида ВС глава военного ведомства. Для лучшего понимания сказанного можно вспомнить историю преобразований в данной сфере.
История войск ПВО как самостоятельного вида вооруженных сил началась вскоре после обретения самостоятельности Военно-воздушными силами, до 1946 года входившими в состав Красной Армии (ВВС РККА) и по итогам изучения опыта войны выделенными в полноправный вид ВС.
Практически одновременно за океаном самостоятельность обрели ВВС США, до 1947 года также числившиеся в качестве армейской авиации. Дальше развитие пошло разными путями: реалии холодной войны и постоянная угроза удара с использованием сотен стратегических бомбардировщиков с ядерным оружием на борту заставили СССР уделять повышенное внимание проблемам ПВО. В 1948 году силы ПВО были выделены в самостоятельный род войск, объединивший авиационную составляющую (истребительная авиация) и наземную. В последнюю включались зенитная артиллерия (а затем зенитно-ракетные войска) ПВО и радиотехнические войска, отвечавшие за обнаружение целей близ границ СССР и в его воздушном пространстве.
В 1954 году, с формированием нового главного командования, силы ПВО стали полноправным видом вооруженных сил, выполняющим задачи независимо от ВВС, хотя в ряде случаев и во взаимодействии с ними. Истребительные авиаполки ВВС СССР, базировавшиеся на территории Советского Союза, также включались в систему противовоздушной обороны страны.
Развертывание баллистических ракет первых поколений и появление космических аппаратов привело к созданию и соответствующих защитных структур: в 1967 году в качестве рода войск в составе сил ПВО были выделены войска противоракетной и противокосмической обороны.
При этом нужно отметить, что в отличие от США, где наземная ракетная часть ядерной триады, как и военный космос, подчинялась военно-воздушным силам, в Советском Союзе эта составляющая военной машины развивалась иначе. РВСН СССР были выходцами из артиллерии сухопутных войск, и они же отвечали за военный космос, несмотря на то, что основная масса военных космонавтов и их руководителей были выходцами из ВВС.
Первые попытки вновь объединить управление ВВС и силами ПВО начались в конце 70-х годов, когда приграничные армии ПВО были подчинены руководству военных округов. Мотивация этого решения кроется в стремлении уменьшить число звеньев в системе боевого управления, однако практическая реализация реформы привела к резкому падению эффективности сил ПВО, что стало причиной возвращения к прежней структуре уже в 1986 году. Одним из последствий перетрясок системы ПВО считается дерзкий полет Матиаса Руста с приземлением самолета у стен Кремля в 1987 году.
В 90-х годах реформы продолжились, причем их процесс не всегда был логичным. Объединение ВВС и ПВО сопровождалось изъятием из состава ПВО войск ракетно-космической обороны, переданных в состав РВСН, которые вопросами ПРО никогда не занимались.
Новый этап начался в 2001 году, когда из состава РВСН были выделены космические войска, в подчинении которых оказались и силы ракетно-космической обороны. В первой половине 2000-х о необходимости единого командования в аэрокосмической сфере говорили уже многие — прежде всего, основываясь на опыте американских кампаний на Балканах и в Персидском заливе, где успех действий ВВС все больше зависел от работоспособности созвездия космических аппаратов.
Еще в большей степени эта зависимость проявлялась в проблеме ПРО, обеспечение которой в принципе невозможно без работоспособной и устойчивой к возможному противодействию орбитальной составляющей.
В 2011 году в составе Вооруженных сил России на правах отдельного рода войск были сформированы войска воздушно-космической обороны. По факту ВВКО стали своеобразным территориальным оперативно-стратегическим командованием, отвечающим за ПВО и ПРО центрального района европейской части России с Москвой в центре. В их состав вошел собственно московский район ПВО с его двумя дивизиями зенитно-ракетных войск и система ПРО Москвы А-135.
Необходимо отметить, что в отличие от США в России никогда не формулировалась задача создания национальной (и тем более глобальной) ПРО, способной исключить ядерный удар по прикрываемой территории. Все поиски, как ранее, так и сейчас, были направлены на формирование структуры, способной своевременно обнаружить факт ракетно-ядерного удара и дать военно-политическому руководству время для выбора варианта ответа.
В наихудшем случае потери управления потребуется обеспечить гарантированный ответный удар с нанесением неприемлемого ущерба. Подобные требования четко определяют и прикрываемые объекты: ими становятся, во-первых, столичный регион, а во-вторых, в перспективе, позиционные районы РВСН и базы морских стратегических ядерных сил и дальней авиации.
Отчасти эта стратегия реализуется уже сейчас. Если взглянуть на карту развертывания основных группировок РВСН, то все они с наиболее вероятных направлений так или иначе прикрыты частями ПВО от удара авиации или крылатых ракет. Точно так же ПВО прикрывает и базы стратегических ракетоносцев ВМФ России. Вместе с тем перспектива развертывания нового поколения ударных средств, включая системы орбитального базирования, создаваемые в рамках программы Prompt Global Strike (PGS), требует нового поколения средств защиты, которые будут объединять функции ПВО и возможности ПРО.
В определенной мере этими возможностями уже обладают новейшие системы ПВО типа С-300В4 и С-400, в большей степени они должны быть реализованы в создаваемой системе С-500. В сочетании с работоспособной космической группировкой эти средства должны защитить российские ядерные силы на время, достаточное для нанесения ответного удара в случае большой войны, и снизить почти до нуля вероятность успешной ракетной атаки террористического типа, в том случае если баллистические ракеты подходящей дальности попадут в руки группировки наподобие «Исламского государства».
Единая структура, управляющая космической группировкой и ВВС, должна повысить ударные возможности боевой авиации, что становится особенно актуальным с принятием на вооружение нового поколения боевых самолетов, оснащенных высокоточным оружием. Эффективное применение такого оружия требует соответствующего роста возможностей спутниковой группировки и улучшения взаимодействия между собственно системой управления ВВС и космическими силами, которое должно вестись в реальном времени, что сократит до минимума цепочку передачи информации и приказов.
Впрочем, пока рано говорить о том, что реформа полностью завершена. Возникает вопрос, в частности, насколько оправданно сохранение в составе нового вида ВС армейской авиации. Она была передана ВВС еще в начале 2000-х годов, а в рамках новой структуры оказывается даже не на вторых, а на третьих ролях. Логичным развитием событий в новых условиях стала бы передача вертолетных полков и бригад в подчинение сухопутных войск.