На Кипре в эти дни при поддержке Евросоюза и Турции полным ходом идут переговоры об объединении двух государств, существующих на острове, — турецкого и греческого. Как объявил пресс-секретарь правительства Республики Кипр Никос Христодулидис, 40 пунктов будущего соглашения уже согласованы. Остров останется в составе ЕС, будут сняты все ограничения на передвижение граждан, в какой бы части острова они ни жили. Под вопросом остается принцип ротации на посту президента лидеров турецкой и греческой общин. Несмотря на это, прогресс налицо. Если президентам Анастасиадису и Акынджи удастся договориться, это будет первым случаем добровольного объединения расколотого государства в новейшей истории Европы.
Две общины — греческая и турецкая — на Кипре живут бок о бок уже четыре с половиной столетия. В XVI веке, после того как Османская империя захватила остров у прежних хозяев — венецианцев, султан Селим II переселил на Кипр тысячи своих подданных из Малой Азии и распорядился предоставить на нем земли ветеранам и их семьям. С тех пор греки и турки существовали рядом, практически не смешиваясь.
Когда в 1960 году Великобритания предоставила острову независимость, турки, которых на острове было 18 процентов, получили 30 процентов мест в органах власти. Гарантами такого положения вещей выступили, помимо Британии, Турция и Греция. Но не прошло и трех лет, как на острове случился кризис: греки вытеснили турок со всех правительственных постов, начались межобщинные столкновения, в итоге представители турецкой общины образовали собственный орган самоуправления — Временную турецкую администрацию и отказались признавать законы, изданные после изгнания турок из органов власти. Единая нация киприотов, и без того бывшая искусственным конструктом, начала распадаться.
Этот процесс ускорился в 1974 году: после того как на острове произошел переворот и власть взяли греческие националисты, Турция ввела на Кипр войска под предлогом защиты положений договора 1960 года. Хунта пала, к власти вернулся президент-архиепископ Макариос, но было поздно: на занятых турецкими войсками землях (37 процентов всей территории острова) было образовано Турецкое Федеративное Государство Северного Кипра. Изначально оно планировалось как временное: по условиям мирного соглашения, в 1975 году предполагалось создание федеративной республики, но греческая община, занимавшая теперь южные районы, так и не смогла договориться с турецкой, и через восемь лет последняя объявила о своей независимости и провозглашении Турецкой Республики Северного Кипра. Новое государство признает только одна страна — Турция, для остальных членов ООН Кипр по-прежнему един и неделим. До сих пор на разделяющей остров так называемой «Зеленой линии» стоит контингент вооруженных сил ООН по поддержанию мира на Кипре (ВСООНК), мандат которого продлевается из года в год. В целом ООН обстановку на Кипре считает стабильной: местные жители могут свободно переходить «Зеленую линию», пусть и на ограниченное время; в греческой части острова спокойно существуют турецкие общины.
Ключевой вопрос греко-турецкого диалога — объединяться или нет, и если да — то на каких условиях. В 2005 году, к примеру, греки на референдуме отвергли предложенный тогдашним лидером ООН Кофи Аннаном план, который предусматривал создание Объединенной Кипрской Республики, состоящей из двух автономных частей и управляемой президиумом из четырех греков и двоих турок. Несмотря на то что турецкую часть острова предлагалось уменьшить почти на четверть, а греческих беженцев вернуть в места проживания, план был сочтен слишком протурецким.
На севере острова ситуация сложнее. Там соперничают две крупнейшие политические силы: Партия национального единства, созданная еще в октябре 1975 года, выступает за максимальное сближение с Турцией и привлечение турецких капиталов. Ей противостоит левая Республиканская турецкая партия, настаивающая на создании единого государства и поддерживаемая в этом вопросе центристской Демократической партией.
В последние годы отношения двух Кипров были достаточно прохладными: в кресле президента ТРСК сидел представитель ПНЕ Дервиш Эроглу, которого греки считали недоговороспособным. В 2014 году стороны не смогли договориться о разработке месторождений углеводородов на шельфе Северного Кипра, после чего диалог был окончательно свернут.
Переговоры возобновились после того, как на выборах в апреле 2015 года победил независимый кандидат Мустафа Акынджи, известный левыми взглядами и обещавший разрешить проблему с объединением в течение своего президентского срока — то есть за пять лет. Он выступает против чрезмерной опеки со стороны Турции, хотя и не готов портить отношения с Анкарой. Акынджи даже выразил готовность передать грекам пограничный город Варошу, откуда все жители бежали еще в 1974 году. На Греческом Кипре избрание Акынджи восприняли позитивно. Основания для оптимизма дает то, что на посту мэра Лефкоши (турецкой части Никосии) Акынджи отлично сработался с греческими коллегами, а позже, уже в должности вице-премьера и министра туризма, заслужил репутацию активного сторонника дружбы с югом.
Ситуация на Кипре уникальна для Евросоюза: иных расколотых государств в этом объединении нет. Северный Кипр формально входит в ЕС, так как занимает часть территории Кипра, а раскол острова на два государства Евросоюз не признает. К чести европейских институтов следует сказать, что над улаживанием кипрского конфликта они работали долгие годы, предпочитая действовать максимально аккуратно. С другим расколотым государством — Боснией и Герцеговиной — дело обстояло совсем иначе.
В Боснии и Герцеговине, или, как ее принято сокращать в международных документах, БиГ, ситуация радикально отличается от кипрской. Если на острове живут, по сути, два народа, один из которых обитал там тысячелетиями, а второй обосновался несколько столетий назад в результате завоевания, то на территории БиГ изначально проживал единый славянский народ, расколовшийся с течением времени по религиозному признаку: православные сербы, отуреченные босняки и хорваты-католики. В годы гражданской войны 1992-1995 годов сформировался союз хорватов и мусульман, воюющих против привилегированных, с их точки зрения, сербов, и эта конфигурация сохранилась после окончания боевых действий, когда из самой многонациональной республики — бывшей Югославии — образовались Республика Сербская и Мусульмано-Хорватская федерация, а также отдельное образование под международным управлением — округ Брчко.
Начало существованию системы «два в одном» положили Дейтонское соглашение и Парижский договор 1995 года, согласно которым единая Босния была нарезана более-менее по этническим границам. Нарезана грубо и кое-как, поскольку во многих местах сербы, хорваты и мусульмане жили вперемешку. В итоге получились два полунезависимых государства с многочисленными анклавами и эксклавами, ни одно из которых не может существовать нормально. Некогда единый промышленный комплекс Боснии и Герцеговины поделили между собой сербы и хорваты с мусульманами, в итоге горнодобывающие предприятия оказались в одном полугосударстве, а обрабатывающие заводы — в другом. Более того, сербы отрезали всю мусульмано-хорватскую железнодорожную сеть от Дунайского бассейна. «Дейтонской нарезкой» недовольны обе стороны, и до сих пор между Сараево и Баня-Лукой ведутся пограничные споры. Не все благополучно и в самой Мусульмано-Хорватской федерации: хорваты помнят о том, что в годы гражданской войны у них существовало собственное государство — Республика Херцег-Босна, и регулярно предлагают боснякам размежеваться.
На бумаге при этом БиГ выглядит как настоящее государство, со своими органами управления — тройственным президиумом, общим правительством, общей двухпалатной парламентской ассамблеей, где места распределяются по квотам. Но компетенции федеральных органов власти в сущности касаются лишь внешней политики, и то в ограниченном масштабе. Каждое из полугосударств имеет собственную конституцию, своего президента, правительство и парламент, суды, армию и полицию — то есть фактически является полноценной суверенной страной.
При этом в каждой из составных частей федерации хватает недовольных существующим положением дел. По сути, мир в регионе поддерживает лишь скромный контингент миротворцев ЕС да еще свежая память о бессмысленной войне.
Но европейские элиты настаивают на сохранении единого квазигосударства по образцу Кипра, в мечтах видя БиГ демократическим и полиэтническим образованием. Но если кипрские греки и турки сумели по отдельности выстроить работающую модель экономики, то лоскутная Босния и Герцеговина стагнирует, несмотря на колоссальные объемы международной помощи. Каждая из трех крупных этнических общин преследует свои интересы: сербы и хорваты стремятся воссоединиться с единоплеменниками за искусственно прочерченными границами, а босняки-мусульмане пытаются построить умеренную демократию с исламским уклоном.
В расположенном неподалеку самопровозглашенном государстве Косово (признанном на данный момент 108 членами ООН) ситуация еще сложнее и безнадежнее. Мало того, что международный статус отделившегося от Сербии Косово находится под вопросом, в самой республике с момента ее основания тлеет конфликт между сербами (проживающими на севере, в общинах Лепосавич, Звечан и Зубин-Поток и в части общины Косовска-Митровица) и этническим большинством — косовскими албанцами.
К счастью для 70 тысяч косовских сербов, их место проживания граничит с большой Сербией, так что о блокаде речи не идет, — они исправно получают пенсии и пособия по безработице и даже участвуют в общесербских выборах. Попытка президента Косово Хашима Тачи подчинить сербов силой в 2011 году провалилась: на пути силовиков появились баррикады, начались стычки, и разнимать стороны пришлось натовским миротворцам. 15-16 февраля 2012 года косовские сербы провели референдум о выходе областей с сербским большинством из состава Косово. Против высказались лишь 69 человек.
Однако международных последствий этот референдум не имел. Белград, стремящийся в Евросоюз, отказался поддержать требования косовских сербов, надеясь, что этот шаг будет высоко оценен в Брюсселе. Таким образом внутри непризнанного государства образовалось еще более непризнанное. В данном случае декларируемая ЕС приверженность принципу территориальной целостности сыграла дурную шутку: при том что Белград предлагал Приштине признание и даже земельные уступки в обмен на территории, населенные косовскими сербами, а лидеры Косово намекали, что этот вариант их вполне устраивает, сделку в итоге заблокировали в Брюсселе.
Особняком стоит еще один замороженный конфликт — молдавско-приднестровский. В 1992 году боевые действия были остановлены прямым вмешательством России. С тех пор Приднестровье живет под защитой военных из состава Оперативной группы российских войск и миротворцев.
Переговоры об объединении ведутся с 1992 года, но воз и ныне там. Если Молдавия тяготеет к Евросоюзу и уже подписала и ратифицировала договор об ассоциации с ЕС, то Приднестровье ориентируется на Россию: русский является государственным языком, из полумиллиона приднестровцев более 250 тысяч имеют российское гражданство, и их число увеличивается. Проведенный в 2006 году референдум дал 97 процентов голосов за объединение с Россией.
В 2003 году Москва предложила план приднестровско-молдавского урегулирования, получивший название «меморандум Козака» и предусматривавший федерализацию Молдавии. ПМР должна была войти в ее состав и получить там особый статус, что позволило бы ей блокировать не устраивающие ее законы. Молдавия должна была демобилизовать армию и стать нейтральным государством, а Россия обязалась выступить гарантом мирного урегулирования конфликта. Однако буквально накануне подписания соглашения тогдашний президент Владимир Воронин под давлением ЕС и США отказался это делать, аргументировав тем, что на самом деле Россия под видом мирных инициатив пытается обеспечить Приднестровью независимость.
История с «меморандумом Козака» показала, что за двадцать с лишним лет в Приднестровье и Молдавии сформировались кардинально различающиеся экономические и политические системы, собственные политические и экономические элиты, совершенно не заинтересованные во взаимной интеграции и не доверяющие друг другу.
Сейчас мы наблюдаем еще один пример формирования и функционирования альтернативных органов власти на территории существующего государства: ДНР и ЛНР, претендующих на независимость от Украины. У Евросоюза, к помощи которого взывает Киев, рецепт для таких случаев уже выработан опытом Кипра, расколотых государств и квазигосударств — Боснии и Герцеговины, Косово и Молдавии: формальное непризнание разделения при фактическом замораживании конфликта; миротворцы по линии разграничения; постепенное формирование двух раздельных экономических и политических элит. Не факт, что это тот вариант, который понравится Киеву.