Чем усерднее российские депутаты борются с разного рода сексуальной пропагандой и извращениями, тем лучше получается у них пиар на теме запретного плода. «Лента.ру» проследила на примере топовых тем, как изменилось сексуальное лицо российского парламентаризма за 10-15 лет. В лоб скользкие темы никто уже не предлагает — депутаты и их пиарщики ищут более тонкие заходы, чтобы инициатива не выглядела как обреченная на отклонение, тогда журналисты ею скорее заинтересуются. Но и внимания к законодательным тонкостям стало меньше: если раньше при обсуждении спорных инициатив апеллировали к нормам права, то сегодня все чаще — к нравственности и семейным ценностям.
Ветеран этой темы — Александр Чуев, независимый депутат, в 2003 году переизбранный от блока «Родина». Свою законотворческую карьеру в этой области он начал в феврале 2003 года внесением законопроекта, согласно которому правоспособность гражданина «наступает в момент его зачатия и прекращается исполнением его завещания». Примечательно, что основания для этого были найдены не духовно-религиозные, а вполне формальные: Чуев указывал, что Гражданский кодекс позволяет призывать к наследованию детей, не рожденных, но зачатых при жизни покойного. Когда законопроект дошел до обсуждения в феврале 2004 года, глава профильного комитета Павел Крашенинников полемически разбил соперника аналогичными формальными аргументами: права нерожденных детей и так защищены законами о наследовании и предоставлении жилплощади беременным женщинам. На этом вопрос о правоспособности эмбрионов был закрыт.
Но ненадолго, потому что уже в ноябре 2004 года Чуев внес законопроект об исключении абортов из числа услуг, оплачиваемых по ОМС (кроме случаев медицинских показаний). На первое чтение законопроект был вынесен 30 марта 2005 года. Читать спустя 10 лет стенограмму этого пленарного заседания очень интересно — в ней зафиксирован переход Госдумы от внешне правовых аргументов к абстрактному жонглированию понятием «нравственность».
Изначально Чуев упирал на то, что, сэкономив на абортах, государство сможет направить высвободившиеся средства «на поддержку материнства и детства». Однако в процессе дискуссии депутат Наталья Нарочницкая начала, по ее собственному выражению, «заклинать» коллег принять закон, чтобы не было ситуаций, когда «так просто девушка погуляла, но от ребенка решила избавиться» — концепция, в рамках которой ребенок рассматривается как наказание блуднице. Сам Чуев в процессе обсуждения припомнил, что для верующих аборт — это убийство, и значит, каждый заплативший налоги верующий оплачивает убийство. А это безнравственно. «Получается, вы хотите это убийство теперь сделать платным, и это будет морально, а бесплатно — аморально?» — удивился этой логике Борис Грызлов, в ту пору спикер Госдумы. Закончилось дело форменной свалкой: коммунист Николай Кондратенко свел дело к геноциду русских, чем вызвал отповедь Андрея Макарова, ныне главы бюджетного комитета от ЕР («С этими выступлениями лучше обращаться к психиатру!»). В ответ легендарный Альберт Макашов обозвал коллегу «герром Макаровым», а про налоги и ОМС к этому моменту все забыли.
Сегодня депутаты предпочитают обрабатывать тему абортов с флангов, поскольку очевидно, что про предполагаемый запрет СМИ не напишут (все равно его не будет). Зато сейчас на рассмотрении Госдумы находится законопроект депутата Лысякова о том, чтобы затраты на производство аборта взыскивать с отца ребенка, иначе — сто часов обязательных работ или арест на 15 суток. А группа депутатов во главе с Еленой Мизулиной предлагает запретить продажу в аптеках так называемых morning-after pills (таблеток для экстренной контрацепции наутро после незащищенного секса), оставив право реализации только медучреждениям. Оба законопроекта внесены в мае и до их рассмотрения дело дойдет самое раннее осенью.
Самый известный законопроект на эту тему был внесен в Госдуму в декабре 2003 года депутатом Андреем Вульфом — в прошлом главным редактором «Музобоза», прошедшим в парламент в 2001 году по списку «Единства», но впоследствии перешедшим в «Союз правых сил». Законопроект Вульф «вбросил» в краткий промежуток между выборами 2003 года, на которых СПС провалился, и сложением полномочий, — своего рода лебединая песня, работа маэстро.
Лаконичный законопроект «О регулировании платных услуг сексуального характера» декларировал право граждан «на предоставление и получение платных услуг сексуального характера в условиях контроля этих услуг со стороны государства», а также на «свободное использование своих физических данных» с целью оказания этих самых услуг. Совсем как у Евгения Замятина — «всякий нумер имеет право на другой нумер как на сексуальный объект». В число услуг «сексуального характера», помимо собственно продажной любви, предлагалось включить стриптиз и секс по телефону. Предполагалось, что секс-поставщики будут вставать на госучет, а вот кто будет оказывать интимные услуги из-под полы, тот подпадет под действия обновленной статьи 6.11 КоАП «Занятие проституцией» и заплатит штраф до 25 МРОТ или отбудет 10-15 суток ареста. Любопытно, что наказание за торговлю своим телом без лицензии либеральный Вульф предлагал куда более строгое, чем действующее сегодня. Благодаря изменениям, которые позже были внесены в КоАП, сейчас ночным бабочкам, несмотря на формальный запрет древнейшей профессии, грозит штраф не более полутора-двух тысяч рублей, то есть треть МРОТ.
Были и обратные инициативы: в январе 2003 года Сахалинская областная дума предложила криминализировать продажную любовь, внеся в Уголовный кодекс статью 241.1 «Занятие проституцией». При этом сахалинские слуги народа очень интересно трактовали указанный термин: «Вступление лица любого пола в половое сношение или иное действие сексуального характера, совершаемое вне брака с целью получения вознаграждения». Штраф предлагался драконовский — до 800 МРОТ. В ценах 2003 года это 480 тысяч рублей, ну а в 2015-м — почти 5 миллионов рублей, цена однушки в спальном районе Москвы. Впрочем, прелюбодеи могли отделаться и обязательными работами на срок от 150 до 200 часов либо арестом на срок до 1 месяца.
Идея была отклонена в первом чтении в ноябре 2004 года потому, что российское законодательство предусматривает для проституток только административную ответственность, а уголовную — за сутенерство и содержание притона. И это не блажь отечественных законотворцев, а базовая идея Конвенции по борьбе с торговлей людьми и с эксплуатацией проституции 1950 года. Суть ее — в том, что уголовниками должны считаться сутенеры, принуждающие девушку торговать своим телом, а не сами принуждаемые девушки.
Однако единоросс Петр Шелищ при обсуждении законопроекта в Госдуме отметил и еще одну пикантную подробность: «Текст построен таким образом, что, по сути говоря, уголовная ответственность устанавливается не за занятие проституцией в общепринятом смысле этого слова, а за супружескую неверность, связанную с некоторой корыстью». Современные законодатели, как и в случае с абортами, подходят к теме тоньше. В июле 2015 года депутат от «Справедливой России» Олег Михеев анонсировал не внесенный пока в Госдуму законопроект о введении в КоАП новой статьи — «Пользование услугами проституции». В ней предлагается штрафовать не путан, а мужчин, которые к ним обращаются, причем женатых — строже, чем холостых: пусть, дескать, не тратят семейный бюджет на глупости. Между прочим, такая норма и правда существует в Швеции и Норвегии, а во Франции ее почти ввели — в 2013 году национальное собрание одобрило законопроект, но в 2014 году верхняя палата парламента (сенат) наложила на него вето.
Несмотря на постоянное муссирование темы многоженства, в виде реального законопроекта она оформлялась всего пару раз. Первый — в 1999 году. В июле президент Ингушетии Руслан Аушев своим указом разрешил мужчинам республики состоять одновременно в браке с четырьмя женщинами (это соответствует канонам ислама). Мотивация — демографическая ситуация после чеченских войн, которые затронули и Ингушетию. Одновременно Аушев внес в Госдуму поправку в Семейный кодекс, которая позволяла регионам самостоятельно решать, считать ли нерасторгнутый брак препятствием для заключения нового. Поправка не была принята, а действие указа было приостановлено президентом Борисом Ельциным.
Через год, в июне 2000 года, законопроект «о создании полигамных семей наряду с моногамными» Госдуме предложил уже лидер ЛДПР Владимир Жириновский, мотивировавший это опять же демографией: «Нам не хватает 20 миллионов мужчин в возрасте от 15 до 45 лет. Поэтому автоматически 20 миллионов молодых женщин не смогут выйти замуж, что бы мы с вами ни делали». Оппонировавшая ему коммунистка Светлана Горячева тоже апеллировала к цифрам — мол, «на тысячу мужчин трудоспособного возраста приходится 961 женщина», так что проблема надумана. Хотя и упомянула про риск «духовного кризиса семьи». Законопроект отклонили. В мае 2015 года на волне обсуждения свадьбы Луизы Гойлабиевой Жириновский снова призвал принять законопроект о многоженстве, но внести его в Думу пообещал не раньше чем через 40 лет.
Первым запретить гей-свадьбы попробовал депутат «Справедливой России» Игорь Зотов. Правда, он пошел сложным путем: решил закрепить понятие брака как союза мужчины и женщины в статье 38 конституции. А для этого ему пришлось собирать подписи коллег по Госдуме — конституционные поправки инициировать непросто. Удивительно, но нужного числа подписей не набралось.
Глава партии «Родина» Алексей Журавлев пошел более простым путем: предложил добавить в статью 14 Семейного кодекса (препятствия к заключению брака) строчку, в которой говорится о запрете сочетаться браком лицам одного пола, определяемого при рождении. Это — ответ на свадьбу двух девушек в Петербурге в ноябре 2014 года. Одна из новобрачных по документам была все еще мужчиной, не успевшим сменить документы после операции по смене пола. Как сотрудники загса будут устанавливать пол при рождении, если операция состоялась давно и на глаз незаметна, законопроект Журавлева не уточняет. До его рассмотрения дело может дойти осенью 2015 года.
Неутомимый депутат Чуев четырежды вносил в Госдуму законопроект о введении уголовной ответственности за пропаганду гомосексуализма. Правда, не очень тяжелой: не лишение свободы, а лишь запрет занимать определенные должности и заниматься определенной деятельностью на срок от двух до пяти лет. Последний раз документ дошел до пленарного заседания, когда Чуев уже утратил мандат, и законопроект представлял единоросс Владимир Груздев, ныне губернатор Тульской области. Он указал в первую очередь на то, что «пропаганда гомосексуализма» не является общественно опасным деянием, а значит, не может считаться преступлением.
Сторонники запрета пытались взывать к нравственности, но единороссы на удивление четко отбили эти нападки. «Что составляет объективную сторону состава преступления, какие конкретные действия? — вопрошал Дмитрий Вяткин. — Давайте мы с точки зрения юридической будем рассматривать, а не с точки зрения морально-нравственной». А сам Груздев в конце концов перешел в контратаку по отношению к основному своему оппоненту — коммунистке Нине Останиной: «Законопроект устанавливает уголовную ответственность в виде лишения должности. А если вы должность не занимаете, то вам можно будет заниматься пропагандой гомосексуализма, Нина Александровна? Или вот то, что вы обсуждаете в Думе, — является ли это уже пропагандой? И нужно ли нам будет в будущем вас привлекать к уголовной ответственности и освобождать вас от занимаемой должности?» Под таким напором горстка поборников нравственности сдалась, и законопроект был отклонен.
Не прошло и четырех лет, как акценты поменялись. Сначала административную ответственность за пропаганду гомосексуализма среди несовершеннолетних ввели в Санкт-Петербурге, а потом аналогичную норму предложило для всей страны заксобрание Новосибирской области. Ответственность ввели, правда, не уголовную, а административную, зато со штрафами: до пяти тысяч «физикам», до 50 тысяч должностным лицам и до полумиллиона — юридическим. При подготовке законопроекта термин «гомосексуализм», показавшийся законодателям неточным, заменили термином «нетрадиционные сексуальные отношения», что дало острословам повод похихикать насчет традиционности некоторых комбинаций из Камасутры. А при обсуждении законопроекта в Госдуме в первом чтении 25 января 2013 года разговор от правовых тонкостей быстро перешел к абсурдным вопросам типа: является ли «брежневский троекратный поцелуй» пропагандой гомосексуализма или все-таки нет? Возможно, тон был задан утренними митингами перед зданием Госдумы, когда некие православные активисты вступили в потасовку с представителями ЛГБТ-сообщества. «Какая-то пятница-развратница!» — возмущался Владимир Овсянников (ЛДПР). «Объективную сторону состава преступления» уже не обсуждали.
«А нельзя ли вообще убрать пропаганду, и не только среди детей, а вообще?» — интересовался депутат Дмитрий Носов (ЛДПР) при обсуждении закона о запрете пропаганды гомосексуализма. И как в воду глядел: через год депутат Мария Максакова-Ингебергс, оперная певица и просто красавица-блондинка, внесла в Госдуму законопроект о запрете пропаганды секса как такового. Точнее, о запрете пропаганды «приоритета сексуальных отношений» среди несовершеннолетних.
В кулуарах судачили, что Максакова, близкая к творческой тусовке, в том числе гомосексуальной, выступила в защиту друзей. Ее собственные объяснения в ходе думского обсуждения в июле 2014 года были противоречивы. С одной стороны, Максакова требовала устранить дискриминацию, удалив из скандального закона термин «нетрадиционные отношения». Мотивация — традиции у всех разные, есть народы с разными обычаями, закон в это влезать не должен. «Я так и не поняла, каким народам, как вы предполагаете, у нас в стране можно разрешить гомосексуальные отношения? Думаю, в зале отдельно к вам подойдут и всё узнают», — съехидничала в связи с этим эсер Ольга Красильникова. Она же обратила внимание на то, что под статью о «пропаганде секса» рискуют попасть родители, ведущие с подростками просветительские разговоры на щекотливые темы.
Дискуссия была настолько увлекательной, что депутаты ради нее отказались от обеда: когда подошел перерыв, абсолютное большинство проголосовало за то, чтобы продолжить обсуждение без паузы. Однако эмоциональное выступление Максаковой мало кого убедило: большинство единогласно отклонило законопроект, попросту не приняв участие в голосовании.
Сегодня большинство «сексуальных» законопроектов проходит по линии защиты детей от непристойной информации в СМИ, от пропаганды порнографии. Так, в 2012 году Госдума ужесточила законодательство о наказании педофилов, запретив выпускать их до отбытия 4/5 срока и введя понятие химической кастрации. Беда в том, что до этого у депутатов дошли руки только после внесения президентской версии законопроекта. Когда за год до этого ту же химическую кастрацию предлагали эсеры — над ними смеялись. А главное, увлекшись защитой семейных ценностей в постельной сфере, законодатели забывают, например, о бытовом насилии в семье. До очередного резонансного дела — такого, как громкое убийство матери с шестью малолетними детьми в Нижнем Новгороде.