В Культурном центре ЗИЛ в рамках лектория Совета по внешней и оборонной политике прошла встреча с деканом экономического факультета МГУ Александром Аузаном. Темой встречи стал мировой экономический кризис и его проявления в России. Экономист ответил на вопросы аудитории и модератора встречи — главного редактора журнала «Россия в глобальной политике» Федора Лукьянова. «Лента.ру» записала основные тезисы его выступления.
Когда мы смотрим на особенный путь Китая, то обнаруживаем, что он пошел советским путем, но каждый раз выбирая тот лучший вариант, от которого мы отказались. Например, вся экономическая линия Дэн Сяопина очень похожа на предложения правых большевиков (Бухарин, Рыков, Томский, Угланов) в конце 20-х годов: никакой коллективизации, ситцевая капитализация, обогащение. В Китае это сделали.
Они решили еще одну важную проблему, не решенную большевиками, — проблему политической преемственности. Академик Пивоваров ее хорошо объяснил: большевики делали не политическую революцию, а общечеловеческую, они искренне были убеждены, что создадут нового человека, который будет мыслить по-другому, жить по-другому. Большевики говорили, что товарищ Сталин будет жить вечно, а китайцы после смерти Мао поняли, что «товарищи» вечно не живут. Созданный в Китае механизм преемственности очень облегчает жизнь, убирает политическую составляющую некоторых кризисов.
Сейчас Китай дошел до точки, к которой СССР пришел в конце 50-х — начале 60-х годов. Тогда Советский Союз достиг больших высот в своем развитии, технологиях, культуре, искусстве, но не смог удерживать эту планку дальше. Сможет ли Китай, ведь там заканчивается «большая деревня» — дешевая рабочая сила?
Впрочем, это проблема относительного будущего, сейчас же Китай — страна с большим внутренним дисбалансом, которая умеет хорошо себя подавать. Многое из того, что сейчас пишут о ней, очень напоминает то, что про СССР писали Барбюс и Фейхтвангер в 30-е. Например, в кризис 2008 года статистические данные темпов роста Китая резко расходились с его энергопотреблением, а так не бывает.
Есть еще один тревожный звонок — китайскую экономику можно сравнить с начинающим велосипедистом, способным ездить только быстро. Ниже 6 процентов роста ВВП китайская экономика «ездить» не умеет, она просто будет рассыпаться. Сейчас ее темп составляет 6,1 процента, что представляет большую опасность, поскольку речь идет о второй экономике мира.
Период быстрого роста завершился, теперь наступила длинная фаза затруднений, связанная с неудачами глобализации. Экономики государств тесно связаны, зависимы от политики федерального резерва, незначительных колебаний курса юаня, но у них нет общего регулятора. Мировое правительство, жестко регулирующее процесс и уменьшающее риски, создано не было.
Сейчас даже теоретически на примере ЕС можно доказать, что это вообще невозможно. Евросоюз выполнил невероятно сложную задачу, построив четырехуровневую систему управления: муниципалитеты, земли, национальные государства и он сам. Эффективность бюрократии там на пределе, пятый уровень тут невозможен. Если мировое правительство, о котором мечтал Эйнштейн, нереально создать, что же делать? Придется разбегаться по региональным блокам. Та же Англия не может принять финансовое регулирование, которое предлагает ей Франция и Германия.
Тут есть и другая проблема: если такой мировой инновационный центр, как США, соперничает с таким мировым промышленным центром, как Китай, что из этого выйдет? Все это похоже на борьбу легких с почками в организме человека. Поэтому мы имеем плохой экономический фон, и на этом фоне могут происходить разные кризисы.
Россию душит не американский империализм, а братский Китай с его замедлением. В Китае довольно грязные технологии производства, для которых нужна нефть и газ, и при замедлении производства падает спрос на нашу нефть. Прибавим сюда еще войну ОПЕК против инноваций сланцевого газа. Снижая цены на нефть, они пытаются, на счастье России, задушить этого младенца в колыбели, ведь если все будут торговать сланцевым газом, то России продавать нефть будет некому.
Благодаря кризису и отливу глобализации, смог активизироваться Евразийский союз. Правда, внешнему наблюдателю не очень понятно, куда будет двигаться этот блок, которому просто необходима была Украина (но не вышло). Может ли ее заменить Китай? Он заинтересован в применении своей рабочей силы за границей и строительстве там китайских анклавов, заинтересован в строительстве нового Шелкового пути. Между двумя крупными торговыми партнерами, ЕС и Китаем, лежит огромная территория России, через которую нужно строить «мост». Хорошо ли это для России? Хорошо, что «мост» строят, а не десантом пробивают путь. У Сорокина в «Дне опричника» был образ страны, через которую шла дорога с интенсивным движением из Китая. Очень не хочется, чтобы этот образ отсталой страны с великолепной дорогой из Китая в ЕС реализовался у нас. Это не главный путь нашего развития.
Военными заказами действительно можно подогреть экономику, но именно так начиналась Первая мировая война. Тогда Германия с Англией воевать не собирались, они просто устроили гонку вооружений для поддержки своих экономик, а потом за несколько месяцев «перемололи» несколько миллионов человек. Гоббс утверждал, что развязать мировую войну легко, а вот закончить сложно, потому что еще Гамильтон вывел закон, согласно которому человек готов отдать жизнь за двух родных братьев, четверых двоюродных и восьмерых троюродных.
Деление на своих и чужих легко запустить, а вот остановить будет сложно. Происходящее на Украине может оказаться преддверием большой войны, и поэтому нужно этот узел развязать, причем важно понимать, что военного решения у ситуации нет. Когда его развяжут, выяснится, что военный способ решения экономических проблем был более затратен для сторон, чем восстановление порушенного народного хозяйства и похороны погибших.
Конечно, милитаризация может оказать влияние на инновационные разработки. Человека раз в полгода, в год убеждают обновлять телефон или программное обеспечение, но это ему не надо, это нужно только для развития мировой экономики. Поэтому потребителя нужно обманывать — он думает, что покупает автомобиль, а на самом деле это компьютер, который из года в год усложняется. Но есть и другой путь. Можно пугать человека: если ты не хочешь кормить свою армию, ты будешь кормить чужую, потому, будь добр, выделяй на оборону средства (транзисторы, кстати, были придуманы в СССР не для бытового радиоприемника, а знаменитый самый быстрый самолет Ту возник из бомбардировщика).
Сейчас это слабый аргумент, потому что в оборонной сфере произошел переворот, который привел к поражению СССР в гонке вооружений. Военные специалисты Гольц и Зимин объясняют его на следующем примере: в Японии были запрещены военные разработки, и вдруг выяснилось, что гражданские разработки порождают технологии двойного использования. У Японии получилось из гражданских технологий делать военные, а не наоборот, и это вышло гораздо дешевле для бюджета страны, так как государство перестало платить за гражданские разработки. После этого США и Франция перестроили свое производство в пользу гражданских двойных технологий. В СССР это было невозможно, поскольку их просто не было.
Существует бюджет и валовой продукт. Расходы делятся на три потенциально важные части: образование и здравоохранение, инфраструктуру (дороги и так далее) и военные расходы (поддержание статуса великой державы). Нужно иметь большой валовой продукт и проводить при этом достойные вложения. США, например, тратят огромные деньги на здравоохранение — на него уходит 15 процентов бюджета страны (в Европе — 5 процентов).
Соединенные Штаты могут себе это позволить из-за величины бюджета государства. ВВП США (их надо считать вместе с Канадой) составляет около 20-22 процентов мирового валового продукта, а ВВП России — всего 3 процента, при том что территория России больше территории США. На дороги, образование, здравоохранение и оборону этих средств не хватает. В этом была драма СССР — он отставал, имея даже большие экономические возможности.
России надо очень хорошо подумать, на что сейчас делать ставку, особенно в условиях экономической войны. Добавьте в эту формулу ЕС, и вместе с США и Канадой у них будет половина мирового валового продукта. Это столкновение пешехода с автомобилем.
Нужно ли уметь выдерживать такое противостояние? Да. Но надо учитывать методы партнеров в геополитических комбинациях, думать, как противостоять им, не доводя дело до войны. Мне кажется, что путь решения этой проблемы лежит через Евразийский союз, через его реинтеграцию в ЕС. Мы — две разные Европы, восточная и западная, но мы — Европа. Горбачев в свое время правильно говорил о том, что европейский дом надо строить с двух концов. Западной Европе, с одной стороны, и без России вполне хватает Болгарии, Греции и Румынии. С другой стороны, эти страны в гораздо большей степени понятны России, они живут по системе правил сильно отличной от той, что действует, например, в Бельгии, Нидерландах и Германии. Если мы все это учтем, то появятся две Европы, которые затем сойдутся в некой другой, новой конфигурации.
В 1991-1993 годах произошла не либеральная и не демократическая революция, а антидефицитная. Главное на 2014 год достижение в России состоит в том, что мы от экономики дефицита перешли к обществу потребления со всеми его плюсами и минусами. Поесть-то поели, а потом вспомнили, что здесь когда-то была великая держава, и спросили: «А величие-то где?»
Можно ли быть одновременно накормленными и гордыми? Именно на этом вопросе в стране началось помешательство. Что значит быть гордыми? Нас должны любить, бояться или уважать? Мы вспомнили про свой накопленный военно-технический потенциал, и решили, что будет, как сказал Петр I: «Неважно, чтобы уважали, пусть боятся». Мне такой подход не кажется перспективным, потому что если мы сейчас включимся в гонку вооружений, то проиграем ее в десять раз быстрее, чем СССР, из-за возможностей нашего экономического потенциала.
У нас есть два других пути. Первый связан с пространством: мы самая большая страна в мире. Если мы это понимаем, то нам нужно строить дороги, но не от вашего дома к автобусной остановке, и не только от Востока к Западу, но и от Севера к Югу. Существует огромная проблема трансполярных сообщений, есть великий Северный морской путь, по которому могут проходить подводные лодки. Могут быть самые разные решения по использованию пространственного потенциала страны.
Второй потенциал России — человеческий. Это особенно хорошо видно, когда он уходит от нас за границу и реализовывается там, притом что у нас есть все для того, чтобы им воспользоваться. Используя эти два потенциала, мы можем создать нечто, имеющее мировое значение.
Россия — страна умных людей, неспособных договориться друг с другом, и эта проблема связана с состоянием неформальных институтов в ней. У наших людей очень узкий радиус доверия, позволяющий образовывать лишь небольшие группировки, сталкивающиеся друг с другом. Законы у нас устроены таким образом, что их нельзя соблюдать, и это стимулирует доверие только к своим, а также постоянный страх возможного наказания. Нужно снимать страхи, проводить разного рода амнистии. Возрождение доверия — долгий эволюционный путь.
Никакого дна у этого кризиса нет, дно бывает только у циклического кризиса, какой был, например, в 2008 году, кризиса перепроизводства. Нынешний кризис в России связан с исчерпанием сырьевой модели экономики — инвестиций нет, западные инвестиции закрыли санкциями. Самые большие в России накопления у населения — 31 триллион рублей, это больше, чем у государства и бизнеса вместе взятых. Очень хочется их заполучить, но как? Кто готов отдать свои сбережения лет на десять под низкий процент?
Вот мой прогноз на 2016-2017 год. В 2016 году пойдут государственные инвестиции, те несчастные 9 триллионов рублей, что есть в резерве у правительства. Эти меры дадут улучшение к 2017 году, 2-3 процента роста ВВП, ведь грядут очень важные выборы 2018 года.
Санкции частично снять можно, но полностью сняты не будут даже после ухода Владимира Путина. Многие помнят историю с поправкой Джексона-Вэника — ее приняли сенаторы США в 70-е годы, она ограничивала торговлю с СССР по ряду важной для нас техники. Сколько политических лидеров сменилось до того момента, когда ее отменили (поправка была отменена в 2012 году — прим. «Ленты.ру»)! Если за дело взялся Конгресс США, то смена президента ничего не решает, принять в Америке постановление гораздо проще, чем отменить. Если будущие президенты обеих стран будут очень стараться, то санкционная война прекратится только лет через 20.
С Европой будет по-другому. Европейские и украинские экономисты, с которыми проводились беседы, склоняются к позиции, согласно которой отмена санкций возможна по формуле «Украина нас поссорила, Украина нас помирит». Украинская экономика сейчас находится в состоянии краха. Сообщения о том, что этой стране выделят каких-то 14 миллиардов долларов (и еще полмиллиарда Всемирный банк обещает выдать), смехотворны. По расчетам 2013 года Украине нужно было около 50 миллиардов долларов, а сейчас — не меньше 40 миллиардов долларов. Никто не может тянуть такую большую страну на своих плечах, это не Босния. В Польше уже сейчас в ужасе от возможного потока беженцев.
Единственный вариант спасения Украины — совместная помощь Евразийского и Европейского союзов, и главное условие тут заключается в снятии экономических санкций с России. Надо реструктурировать украинские долги, рекапитализировать наши банки на Украине. Европе не нужно украинское машиностроение, а нам очень нужно (Ан, «Южмаш», большие двигатели, корабли и так далее). Европейский союз сможет интегрировать всю продукцию Украины, кроме машиностроения, а Евразийский союз — машиностроение.
Донбасс для России с точки зрения экономики является конкурентом, он производит уголь, как и мы. Таким образом, сейчас мы дотируем нашего конкурента. Экономически мы связаны с другой Украиной — Одесса, Харьков, Днепропетровск, Херсон, вот наша линия связей и интересов. Здесь мы видим полное несовпадение зон политического влияния и экономических интересов. Украине помощь нужна, а значит, нам есть, что обсуждать.