В понедельник, 28 сентября, президент России Владимир Путин выступил с речью на Генассамблее ООН. Глава государства фактически дал понять, что Москва возвращается от реактивной политики к инициативной, от защиты своих интересов на постсоветском пространстве — к активному участию в решении международных проблем. Путин предложил мировым лидерам, в том числе американцам, объединить усилия в борьбе против общих угроз на основе уважения государственного суверенитета и устава ООН. «Лента.ру» попыталась разобраться, нужно ли такое сотрудничество Западу да и самой России.
Речь Владимира Путина была достаточно прямолинейной и жесткой, однако в ней, по словам доцента РГГУ политолога Сергея Маркедонова, не было «ботиночных мотивов». Да, президент выступил с достаточно жесткой критикой Соединенных Штатов за их ошибки в деле управления миром. Однако параллельно с критикой президент предложил американцам сотрудничество — для того, чтобы все эти ошибки исправить.
На первый взгляд, это предложение можно сразу сдавать в утиль — речь выступавшего, как уже шутят некоторые, «на разогреве у Путина» Барака Обамы была наполнена американской исключительностью из серии «что хорошо для США, то хорошо для всех демократий». Не стоит забывать, что в США началась предвыборная кампания, и Обама не имеет права открыто каяться в ошибках своего президентства. Однако в этой речи, как пишет член научного совета Московского центра Карнеги Алексей Арбатов, присутствовал и целый ряд «позитивных моментов, которые разительно контрастируют с тем, что было год назад». «Было сказано, что США не хотят холодной войны с Россией, что Вашингтон заинтересован в сильной России, что США не стремятся к изоляции РФ и что готовы сотрудничать с Москвой и Тегераном, — вот эти четыре положения, мне кажется, очень важны», — пишет эксперт. Однако самой важной частью этой речи является все-таки публичное признание американцев в том, что они уже не способны решать мировые проблемы в гордом одиночестве. После необходимого пассажа о том, что США будут защищать своих союзников и свои интересы всеми доступными способами, Обама добавил: «Вне зависимости от мощи наших вооруженных сил, мощи нашей экономики мы не можем сражаться в одиночку. Без работы с другими странами под эгидой международных норм мы не добьемся успеха». И дал понять, что готов работать и с представителями альтернативного американскому взгляда на мироустройство — Россией, Китаем и даже Ираном.
Но вот должна ли Москва помогать американцам выпутываться из созданных ими же самими ближневосточных проблем? Ведь чем больше Соединенные Штаты завязнут в сирийских делах, тем меньше они (да и весь мир) будут обращать внимания на Украину. В общем-то, процесс уже пошел: президент США, по словам американских журналистов, фактически проигнорировал подошедшего пообщаться украинского коллегу, а вывешивание украинской делегацией во время речи Путина разорванного украинского флага из-под Иловайска можно назвать признанием того, что и тут они оказались в котле.
Кроме того, помогать американцам — дело неблагодарное. Один раз Москва уже спасла Обаму в сирийских делах (предложив и реализовав сделку по вывозу из Сирии химического оружия, и тем самым избавив главу Белого дома от необходимости начинать войну, которой он не хотел), однако вместо благодарности получила санкции. В этом плане, по словам политолога Михаила Хазина, «речь Обамы — это публичное признание краха имперской стратегии и вопль о помощи со стороны тех, кому эта стратегия так или иначе несла пироги и пышки».
Однако Москва готова помочь Обаме избежать этого краха. Во-первых, Россия сама нуждается в сотрудничестве — дестабилизация мировой системы бьет по российским интересам. Кризис на Украине, сирийские проблемы, дестабилизация Европы — все это серьезные угрозы для России, и ликвидировать их без сотрудничества с американцами не получится. А вредить собственным интересам ради того, чтобы соседям пусто было (как это сейчас делает Украина), — крайне неразумно.
Во-вторых, нынешняя слабость США дает шанс на то, что это сотрудничество будет эффективным и плодотворным. Ведь по сути в речи Путина не было никаких новых моментов — все то же требование уважать национальный суверенитет и национальные особенности развития («никто не обязан подстраиваться под одну модель развития, признанную кем-то раз и навсегда единственно правильной»), действовать на основе международного права, бороться против терроризма, отказаться от «закрытых эксклюзивных экономических объединений». Раньше США и Европа могли отмахиваться от российских предложений, поскольку не видели необходимости сотрудничать с РФ и поступаться своими интересами ради этого сотрудничества. У них, по словам Владимира Путина, находившихся на вершине пирамиды мировой системы, «возник соблазн думать, что если они такие сильные и исключительные, то лучше всех знают, что делать». А следовательно — не нужно считаться и с ООН, которая зачастую вместо того, чтобы автоматически санкционировать и узаконить нужное решение, только мешает — как у нас говорят, «путается под ногами». Сейчас же, когда система пошла вразнос, соблазн исчез. И они готовы хотя бы слушать.
Наконец, в-третьих, через сотрудничество с американцами Россия может решить две основные проблемы, препятствующие российско-американскому диалогу: отсутствие повестки дня и недостаток доверия между сторонами. А диалог этот необходим, Москва не может вечно конфликтовать с США. Этот конфликт интересен лишь отдельным группам российской элиты (строящим свою легитимность на антиамериканизме), но противоречит российским национальным интересам, подрывает, в частности, стратегическую задачу балансирования России между Востоком и Западом и, по словам Владимира Путина, плохо влияет как на двусторонние отношения, так и на мировые дела. Формат возможного сотрудничества как раз и обсуждался за закрытыми дверями на встрече между Путиным и Обамой. О том, что диалог носил отнюдь не протокольный характер, говорит хронометраж: вместо положенных 45 минут разговор продлился 100 минут. По итогам встречи Владимир Путин охарактеризовал беседу как «очень конструктивную, деловую и на удивление очень откровенную».
Одним из наиболее сильных конструктивных предложений Путина было создание широкой коалиции для борьбы с запрещенным в России «Исламским государством» (ИГ). По словам председателя комитета Госдумы по международным делам Алексея Пушкова, «только Владимир Путин поднял в полной мере вопрос о необходимости международной координации действий в борьбе против "Исламского государства"». Это, безусловно, не так. О совместной борьбе против ИГ говорили многие лидеры, в том числе король Иордании. Отличие выступления Путина было в том, что российский президент предложил создать максимально широкую коалицию «из разных государств с разными интересами» для общей борьбы с абсолютным злом в лице ИГ. Говоря о создании широкого союза, Путин не случайно привел в пример антигитлеровскую коалицию, в рамках которой сотрудничали разные государства с разными интересами, до этого бывшие между собой в очень напряженных отношениях, едва ли не близких к войне (как, например, СССР и Великобритания). Российский лидер призвал западные страны избавиться от иллюзии, что они могут использовать ИГ для войны против своих врагов в регионе (например, против правительства Башара Асада, Ирана или, если речь идет об арабских участниках коалиции, Израиля). «Уважаемые господа, вы имеете дело, конечно, с очень жестокими людьми, но не глупыми и не примитивными, они не глупее вас, и еще неизвестно, кто кого использует в своих целях», — заявил Путин.
Ради создания этой широкой коалиции Россия и Иран готовы идти на уступки — в частности, обсуждать судьбу Башара Асада (Путин намекнул на то, что знает все «противоречия», а Хасан Роухани не отрицал того, что сирийское правительство нуждается в реформировании). Европа, что интересно, тоже изменила свою позицию с «Асад должен уйти» на «Асад должен уйти после переходного периода».
«Мы не говорим, что Асад и все его приспешники должны уйти в один день, — говорит министр иностранных дел Великобритании Филип Хэммонд. — Я не готов это обсуждать, но я понимаю позицию русских и Ирана, которая заключается в том, что мы должны двигаться к выборам в Сирии, чтобы сирийский народ решил на этих выборах, должен ли Асад остаться их президентом». По словам британского политика, Асада нужно просто не допускать на эти выборы, поскольку «он не может быть частью будущего Сирии». С аналогичным заявлением выступил и министр иностранных дел Франции Лоран Фабиус.
В результате США оказались перед крайне неприятной вилкой, поставленной Владимиром Путиным. Несмотря на готовность обсуждать судьбу Асада после зачистки Сирии от террористов, российский президент не просит Вашингтон войти в антитеррористическую коалицию — он лишь предлагает. Сама по себе коалиция уже состоялась, ее создали страны, готовые воевать реально, а не декларативно, и против ИГ, а не против Асада и курдов (которые, по словам Путина, единственные в Сирии борются с «Исламским государством» и другими террористическими организациями). Это Россия, Сирия, Иран и Ирак. Более того, к альтернативной коалиции присоединился или как минимум готов присоединиться Пекин. «Если от правительства Сирии поступит соответствующий запрос, КНР незамедлительно войдет в коалицию стран против "Исламского государства"», — заявил официальный представитель МИД КНР Хун Лэй. Китайские корабли уже прибыли к сирийским берегам «для патрулирования». И если США сейчас останутся за бортом этой коалиции, а ей удастся победить ИГ и сохранить Сирию, то сам факт американского лидерства будет поставлен под сомнение. В мире увидят, что кроме США есть и другие силы, способные разрешить мировые кризисы, причем на порядок эффективнее, чем это делает Вашингтон (в последние годы, если посмотреть внимательно, американцы не только не решили никаких серьезных региональных проблем, но и создали ряд новых).
Барак Обама прекрасно понимает необходимость американского подключения к этой коалиции и не исключает такую возможность: «США готовы работать с любой страной, включая Россию и Иран, для того, чтобы разрешить конфликт (в Сирии — прим. «Ленты.ру»)». Пока американский президент не выражает готовности работать с Башаром Асадом и выступает против «возврата к довоенному статус-кво». Однако такая позиция вполне может быть основой для достижения компромисса. Выбора-то у Обамы нет.