В Москве 24 сентября прошла конференция «Транснациональные миграции и современные государства в условиях экономического кризиса», организованная Российским советом по международным делам (РСМД) совместно с Российской академией народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ (РАНХиГС). Выступающие говорили о положении мигрантов в странах Евросоюза, в России, а также пытались взглянуть на проблему с исторической точки зрения. «Лента.ру» записала основные тезисы докладов участников конференции.
Первым с докладом «Миграционный кризис: европейский ответ и повестка дня по вопросам миграции» выступил посол и глава представительства Европейского Союза в России Вигаудас Ушацкас. Прежде всего он отметил, что при сегодняшнем беспрецедентном потоке беженцев в Евросоюз обсуждение проблемы миграции очень актуально. Дипломат предложил определиться с терминологией. В широком смысле Ушацкас отнес к мигрантам «всех перемещающихся людей, которым еще предстоит завершить законный процесс оформления заявок на получение убежища». «Так мигранты воспринимаются в публичном дискурсе в Евросоюзе», — пояснил посол.
Миграция является естественным результатом глобализации мира, но сейчас Европа страдает от миграции, возникшей в результате войн. «Вокруг Евросоюза создалась ситуация большой нестабильности. На Ближнем Востоке в результате разрушения регионального порядка развязана война и страдают люди. Насилие и преследования в Сирии, Ираке и Ливии, политическая неопределенность, бедность и изменение климата в странах Африки южнее Сахары повлияли на жизнь миллионов людей, покинувших свои дома», — отметил Ушацкас.
Посол рассказал, как ЕС помогает мигрантам. По его словам, последние десять лет 42 процента всего гуманитарного содействия ЕС отправляется в страны субсахарской Африки. Кроме того, с начала войны в Сирии ЕС потратил более трех миллиардов евро на помощь сирийским беженцам, а также принимающим их Ливану, Иордании, Турции и Египту. «Это делает ЕС крупнейшим донором помощи в регионе», — заметил дипломат.
«Достигнуты серьезные результаты относительно перемещения людей, въехавших в ЕС через Италию или Грецию. Мы уже одобрили перемещение 40 тысяч беженцев. Буквально вчера главы государств ЕС достигли договоренности о перемещении еще более 100 тысяч. Мы также вчера решили выделить еще один миллиард евро на помощь сирийским беженцам», — сообщил глава представительства ЕС в России.
По словам Ушацкаса, с нынешним всплеском миграции, аналогов которого общество не видело со времен Второй мировой войны, можно справиться исключительно на международном уровне, в том числе при сотрудничестве России. Дипломат также упомянул, что как раз об этом недавно говорил с министром иностранных дел России Сергеем Лавровым. «Некоторые говорят, что ЕС обречен, что Европа состарилась и устала. Но в глазах женщин и мужчин из стран Ближнего Востока и Африки Европа остается маяком надежды», — резюмировал посол.
Руководитель Центра исследования общих проблем современного Востока Института востоковедения РАН Сергей Панарин попытался сравнить социокультурные эффекты исторических и современных миграций. Историк отметил, что сам феномен миграций родился давным-давно — примерно в эпоху верхнего палеолита. По его словам, исследователи современных миграций в какой-то степени всегда обращаются к историческому материалу, например, в случае изучения формирования США как государства. При этом исследователи великого переселения народов вообще не принимают во внимание опыт современных миграций. «Если бы между этими двумя группами ученых был диалог, то он бы оказал положительный эффект и на ту, и на другую сторону», — сказал Панарин.
Миграция — одно из самых древних и устойчивых явлений в истории цивилизации. Целый ряд трансграничных миграций приводил к замене одного субъекта истории другим. Самый радикальный вид трансграничной миграции — это завоевание, в ходе которого аборигенное население полностью или почти полностью уничтожалось и заменялось пришлым населением. Один из примеров — завоевание Кавказа, завершившееся в 1867 году массовой эмиграцией.
Второй вид, это синтез новой субъектности на основе социально-культурных характеристик пришлого и коренного населения. Такого рода примеры возникают на протяжении всей человеческой истории, и первый четко зафиксирован — образование на шумерской основе аккадского царства. В крайнем случае, автохтоны утрачивали свою идентичность и начинали полностью отождествлять себя с пришлым населением.
Один из главных примеров смены субъекта истории через синтез субъектности — это социокультурные эффекты глобализации Западной Римской империи. Там было налицо завершение смены общественно-экономического строя, замена одного огромного государства многими королевствами и формирование общности римских граждан. При всех различиях, существовавших внутри этой общности, к концу империи римским гражданством обладали практически все, кроме рабов.
Тем не менее, эта единая общность, обладавшая определенным гражданским сознанием, регрессировала и стала дробной. Подданных варварских королевств не считали за граждан. «Представление о том, что набежали толпы варваров и разрушили Римскую империю, абсолютно школьное. Процесс варваризации был растянут на столетия. Варвары бывали императорами, варвары становились гражданами», — заметил Панарин.
В глазах современных историков субъектно-исторический подход неполиткорректен. Историк в то же время подчеркнул, что чем бы ни был чреват тот или иной подход, его нельзя отбрасывать в сторону лишь на основании его возможных негативных последствий.
Заместитель заведующего кафедрой народонаселения экономического факультета МГУ Ирина Ивахнюк прочитала доклад на тему «Мигранты на рынках труда принимающих стран: взгляд через призму экономических кризисов». По ее словам, во второй половине ХХ века сформировался взгляд на миграцию как на важный элемент экономического развития и инструмент партнерства между более и менее развитыми государствами на взаимовыгодных условиях. Такой взгляд получил международное политическое и научное признание.
С точки зрения экономистов, преимуществом иностранной рабочей силы на рынках более развитых стран является гибкость, позволяющая увеличивать ее присутствие в периоды высокого спроса и сокращать в периоды спада. «Но миграция — непростой процесс, плохо укладывающийся в схемы», — подчеркнула Ивахнюк.
Нефтяной кризис 70-х годов первым поставил под вопрос гибкость иностранной рабочей силы. В те годы работники не спешили покинуть страну пребывания, несмотря на рост безработицы и предлагаемые за возврат бонусы. Турецким рабочим в Германии за возврат на родину предлагали пособие размером в 10,5 тысяч марок, а также по полторы тысячи на каждого ребенка и возвращение взноса в фонд социального страхования. Но при этом лишь один из семи турецких рабочих, проживавших в Германии, принял эти условия и вернулся в Турцию. Азиатский финансовый кризис 1997 года и глобальный экономический кризис 2008 года показали, что миграция в условиях экономических кризисов не только сохраняется, но и возрастает.
Руководитель центра социальной демографии и экономической социологии ИСПИ РАН Сергей Рязанцев рассмотрел вопрос вклада трудящихся мигрантов в экономику Российской Федерации. Он отметил, что большое количество выданных разрешений на работу в России иностранным гражданам свидетельствует о плавном перетоке трудящихся мигрантов в сектор частных домохозяйств — это может быть приспособлением трудовых мигрантов к российской жесткой миграционной политике. Ключевыми партнерами России по трудовой миграции остаются страны бывшего СССР, в то время как роль Китая и Вьетнама постепенно сокращается.
На сегодняшний день существует три категории мигрантов с точки зрения их официального статуса: граждане стран Евразийского экономического союза, которым не требуется разрешение на работу, граждане стран бывшего СССР с безвизовым режимом, которым нужен патент, а также граждане стран с визовым режимом. Сейчас на российском рынке труда находится более двух миллионов документированных мигрантов. По данным ФМС, из них в секторе «домашней экономики» заняты 65 процентов.
Вклад в российскую экономику, полученный от продажи патентов и административных штрафов, растет. Москва за последние полгода заработала три миллиарда рублей, Московская область — полтора. Однако за этими цифрами скрывается множество социально-экономических проблем. Во-первых, для некоторых групп мигрантов цена патента чересчур высока (дороже всего патент стоит в Чукотке и Якутии). Во-вторых, патент практически не позволяет перебраться в другой сектор экономики и в отношении нарушителей предполагает санкции вплоть до выдворения. Кроме того, действие патента ограничено одним регионом, что мешает и работодателям, и мигрантам, и не стимулирует развитие рынка труда.
В Москве за нарушение обозначенных патентами правил грозит штраф от пяти до семи тысяч рублей, выдворение за пределы России и жесткие санкции в отношении работодателя. В 2014 году ФМС аргументировала эти меры «ростом антимигрантских настроений». «Не очень понятно, почему именно это выдвигалось в качестве аргумента, однако результат сегодня таков: для 1,3 миллиона иностранных граждан закрыт въезд в Россию», — заметил академик.
В России мигрант также обязан оплатить комплексный экзамен, в том числе на владение русским языком. «Слово "владение" в данном случае весьма спорно. Не представляю, как можно овладеть русским во время подготовки к тестированию. Можно приспособиться к тестированию, но не овладеть языком. Кроме того, не побоюсь и не стыжусь сказать, что я сам бы не сдал вторую и третью часть экзамена на знание истории России и основ законодательства», — посетовал Рязанцев.