Компактный Fiat 500L понтифика, мчащийся среди огромных джипов американской секретной службы, — этот медиаобраз официального визита Папы Римского Франциска в США очень символичен: глава самого маленького в мире государства не теряет своего «я» и в окружении акул большой политики. Конечно, Папа — еще и лидер крупнейшей в мире (более 1,25 миллиарда человек) и в США (около четверти населения) религиозной общины. Однако же Франциск — первый из Римских Пап, удостоившихся чести обратиться к Конгрессу США. После своего выступления Франциск неожиданно отказался отобедать с конгрессменами, предпочтя разделить трапезу с бездомными. Так совмещать признаваемую всем миром роль в глобальных делах с подчеркнутым пренебрежением сложившимися стереотипами могут лишь два типа людей: те, за которыми стоит некая серьезная сила, и те, кто оценивает происходящее по иным критериям, нежели большинство. Папа принадлежит к обеим этим категориям. Он не только глава Ватикана и первоиерарх Католической церкви. Он — самый главный в мире иезуит.
Основанный в 1534 году Игнатием Лойолой Орден иезуитов — или, правильнее, Общество Иисуса — многими считается едва ли не «теневым правительством» Католической церкви. Его генерала (главу) порой называют «черным Папой» из-за влияния, которое иезуиты якобы имеют в Ватикане. Реальность, как обычно, сильно отличается от романтического образа. Сам Игнатий не хотел, чтобы его последователи занимали высокие посты в церковной иерархии. Во-первых, тогда орден лишался бы лучших членов, на духовную и академическую подготовку которых уходили годы. Иезуитское образование с самого начала было блестящим, а структура Общества формировала людей сильных и самоотверженных. Отсюда и вторая причина: Игнатий боялся, что его орден может превратиться в карьерный лифт.
«Папа-иезуит — это само по себе против всех правил, — говорит отец Даниэл Джос, иезуит и директор миссиологии католического университета Св. Иосифа в Филадельфии. — В нашем ордене даже руководители региональных подразделений меняются раз в шесть лет, чтобы не концентрировать власть вокруг одной персоны».
Однако с момента основания Общество Иисуса было связано с папством теснее, чем любое другое монашеское объединение Католической церкви. Великим понтификам хватило мудрости не обескровить орден во имя сиюминутных кадровых нужд, но время от времени они делали его членов архиереями. Одним из таких епископов-иезуитов и стал однажды Хорхе Марио Бергольо, будущий Папа Франциск.
Как и все монахи, иезуиты приносят три обета: бедности, целомудрия и послушания. Последнему в Обществе Иисуса уделяется особенное внимание. Вступая в орден, человек всецело вверяет себя его иерархии — от личного духовного наставника до генерала, пребывающего в Риме. Но не только. Лойола прибавил к монашеским обетам еще одну, четвертую клятву: «Я, такой-то, обещаю особое послушание суверенному понтифику». Таким образом, Папа — неважно, иезуит или нет — оказывался включенным в эту лестницу послушания.
Когда монах становится епископом, он сразу освобождается от обетов послушания и бедности. Послушания — потому что монах-епископ подчинен лично Папе, а не настоятелю своего монастыря. Канон №705 Римско-католической церкви гласит: «Монашествующий, возведенный в сан епископа, остается членом своего института, однако в силу обета послушания он подчиняется только римскому понтифику и не несет тех обязательств, которые, по его благоразумному суждению, оказываются несовместимы с его положением». Но и обет бедности для архиерея невыполним: по церковному праву, он является владельцем определенной части имущества своей епархии. То есть от двух из четырех иезуитских обетов Бергольо освободился еще в 1992 году, когда стал епископом.
Интересно, что монахи, которым предстоит принять архиерейский сан, обычно просят на это разрешения у своего настоятеля. Это вопрос не права, а вежливости: ведь Папа, от которого исходит подобное повеление, может действовать напрямую и не нуждается в санкции кого-то еще. Бергольо тоже получал такое «вежливое» разрешение — в том же 1992 году. Поскольку на момент избрания Папой он уже был епископом, просить о разрешении еще раз нужды не было.
Но как же четвертый обет? Хотя про его отмену не говорится ни в корпусе канонов, ни в уставе Общества Иисуса, папа-иезуит освобождается от него де-факто. Ведь он обещал подчиняться Папе, стало быть, самому себе.
Можно ли тогда сказать, что, став епископом и уж тем более Папой, Бергольо перестал быть иезуитом? Нет. Ведь монашеский орден — это не столько обеты, сколько определенный образ духовной жизни и особые отношения с собратьями по призванию. Эта сторона монашества по-прежнему близка понтифику. Еще (или уже) будучи кардиналом, он продолжал прибавлять к своему имени аббревиатуру S.J., что значит Societas Jesu (Общество Иисуса), как это принято у членов иезуитского ордена. На встрече с нынешним генералом ордена Адольфо Николасом Франциск назвал себя «таким же иезуитом, как и прочие».
Папа сказал правду. Конечно, из административной системы иезуитского ордена он вышел, но духовные принципы, разработанные Игнатием Лойолой, остались с ним и в Ватикане. Ведь они во многом и сделали из Хорхе Бергольо того, кого теперь знают как Папу Франциска.
Среди этих принципов важно выделить два: свой взгляд на церковную дисциплину и особый подход к моральной оценке событий. Железная дисциплина иезуитов — это не порядок ради порядка. Иезуитское послушание — особая духовная практика, направленная на соединение воли человека с волей Божьей, выражаемой через Католическую церковь и через Римского Папу лично. В послушании старшим по орденской иерархии проявляется свойственное Обществу Иисуса чувство общего дела. Доверие к собратьям настолько велико, что служит достаточной мотивацией для подчинения своей воли воле ордена.
«Я выбрал для себя Общество Иисуса, потому что руководство семинарией, где я учился, было поручено иезуитам, и я знал их, — рассказывал Франциск в одном из интервью. — Три вещи поражали меня у иезуитов: миссионерский дух, взаимная поддержка и дисциплина. И это странно, потому что сам я очень недисциплинирован. Однако меня тогда привлекла именно их дисциплина, их отношение ко времени».
Тем не менее иезуиты никогда не были безвольным орудием в руках Рима. Более того, римских понтификов раздражало, что члены Общества, заявляя о желании служить благу папства, брали на себя смелость самостоятельно решать, в чем это благо в данный момент состоит. «Монахи — это пророки, — размышляет Папа, — а пророкам свойственно поднимать волны. Пророчество — это всегда шум, гам, все вверх тормашками».
Причина столь специфического взгляда на послушание — учение Лойолы о духовном различении. «Никогда не отрицай, редко утверждай, часто различай», — писал он. И утверждал, что любые слова и поступки должны оцениваться не сами по себе, а с учетом множества факторов, которые им сопутствуют. Одно и то же дело может быть нравственным в одних обстоятельствах, и безнравственным в других. При этом под обстоятельствами следует понимать не только какие-то очевидные вещи, но и такие тонкие материи как внутреннее расположение человека, его намерения и желания на момент действия. Значит, иезуит всегда мог сказать себе и другим: «Хотя в большинстве случаев так поступать не следует, но здесь и сейчас это не грех». Этот принцип навлек на иезуитов обвинения в хитрости и коварстве, но он же уберег их (и их многочисленных учеников из числа власть имущих) от многих резких и необдуманных поступков.
«Чтобы заложить основания для серьезных перемен, нужно время, — говорит понтифик. — И это время дается для различения. Порой мы вдруг осознаем, что должны немедленно сделать то, что планировали отложить на потом. Именно это я ощущаю с недавних пор. Различать дух следует постоянно памятуя о Боге, всматриваясь в знаки, вслушиваясь в происходящее, в то, что чувствуют люди… Признаюсь, что в любой ситуации моя первая реакция обычно бывает неправильной».
Папа Франциск несет в себе не только духовные элементы учения Лойолы, но и отпечаток сложной истории иезуитов. Уже вскоре после основания ордена, образованные и готовые к вызовам иезуиты превратились в наставников королей и аристократов всей католической Европы. И не только католической: выпускниками иезуитских коллегий были, например, гетман Богдан Хмельницкий, присоединивший Украину к российскому государству, и основатель синодальной системы в Русской православной церкви митрополит Стефан Яворский. Такая близость к власти неизбежно усиливала влияние иезуитов на политику, иногда очень сомнительное. Наступала эпоха Просвещения, иезуиты превратились в главный объект нападок новой интеллектуальной элиты. Давление на орден нарастало, и папа Климент XIV решил упразднить эту организацию. Но неожиданно их взяла под защиту Российская империя, на территории которой папский указ о роспуске ордена не был приведен в исполнение. В 1814 году орден восстановили, а в ХХ веке за ним закрепилась неоднозначная репутация прибежища церковных леваков и едва ли не марксистов. До нынешнего Папы самым известным современным учеником Общества Иисуса считался Фидель Кастро. Правда, в 1961 году Фидель выгнал иезуитов с Кубы, но вряд ли он смог вычеркнуть 12 лет иезуитских учебных заведений из своей биографии и головы.
При Иоанне Павле II и Бенедикте XVI иезуиты переживали не лучшие времена. Их обвиняли в богословском либерализме и приверженности «теологии освобождения» — левому течению в католическом богословии, допускающему насилие в борьбе бедных за свои права. Эта идеология пользовалась особой популярностью среди иезуитов Латинской Америки, родины нынешнего Папы. «Холодная война» между иезуитами и Ватиканом удивительным образом положила начало церковной карьере Бергольо. Убежденный враг насилия, он выступал против «теологии освобождения», что вызвало конфликт с властями ордена. «Неправильный» иезуит привлек внимание буэнос-айресского архиепископа Антонио Кваррасино — «человека Ватикана», противника политической левизны. Архиепископ сделал Бергольо своим помощником и преемником.
И вот теперь «неправильный» иезуит стал не очень обычным Папой. Когда в мае этого года он принял в Ватикане Рауля Кастро, последний заявил: «Папа — иезуит, но и я в некотором смысле тоже. Все образование получил в иезуитских школах». И если уж лидер коммунистической Кубы не утратил приобретенной в юности иезуитской закалки, то относительно Папы мы можем быть уверены: он был иезуитом, иезуитом и остался. Несмотря на некоторые сложности в Аргентине, отношения между Папой и Обществом Иисуса — вероятно, лучшие за последнюю сотню лет. В распоряжении Франциска не только обычный для понтифика административный ресурс, но и особая поддержка крупнейшего (более 18 тысяч членов) монашеского ордена Католической церкви, единственного, имеющего свои структуры по всему миру. В отличие от предшественников, Франциск на личном уровне знает, как управлять этой силой, какой потенциал она таит, чего стоит та верность, которую члены Общества Иисуса обещают Римскому престолу. При этом нынешний папа не чувствует себя чем-то обязанным собратьям по ордену, ведь нынешнего положения он достиг не благодаря, а скорее вопреки им.
Осознавая эти свои возможности, нынешний Папа как никто другой чувствует себя свободным в словах и поступках. Иезуитский принцип рассуждения говорит ему, что никакой обычай, никакую норму нельзя принимать безоговорочно, вне контекста обстоятельств и намерений. Именно поэтому он с такой легкостью ломает дипломатический протокол и выступает с громкими заявлениями. Это можно было бы назвать игрой без правил, если бы все это не подчинялось одной, главной цели. Все, что делает Папа, он делает «ради вящей славы Божьей», как написано на гербе Общества Иисуса. А раз так, значит, ничто не должно его связывать. В результате любые попытки как-то прогнозировать его действия заранее обречены на провал. Но не потому, что поступки Папы хаотичны, а потому, что принципы, на которые он опирается, — особые. Как шутят в Ватикане, даже Бог не знает, что на уме у иезуита.