Задержанные по подозрению в подготовке теракта граждане РФ, по сведениям спецслужб, прошли подготовку в лагерях запрещенной в России группировки «Исламское государство» (ИГ, или ИГИЛ). Несостоявшийся взрыв в столице — еще один повод обратить внимание на то, как именно поставлена работа по выявлению и обезвреживанию действующих и потенциальных боевиков ИГ в регионах страны.
Взрывное устройство на пять килограммов в тротиловом эквиваленте — основное доказательство по делу десятерых задержанных в минувшее воскресенье на квартире в московском Стрельбищенском переулке. Представители силовиков охотно называют и возможные цели — метро, аэропорт, крупный торговый центр в Москве. А вот информация о том, к какому субъекту Федерации приписаны задержанные — причастные, по мнению следствия, к деятельности запрещенной в России террористической группировки «Исламское государство», — в очередной раз оказалась фактически под запретом. Разве что прозвучали несколько имен, характерных для регионов Северного Кавказа, — что, как можно понять, вовсе не равняется фактическому проживанию.
Подобная практика в последнее время вызывает все больше вопросов у тех, кто интересуется особенностями борьбы с вербовщиками ИГ в регионах России. Так, нынешним летом член Общественной палаты РФ Елена Сутормина предложила оценивать субъекты Федерации по числу выявленных последователей ИГИЛ. «В открытом доступе отсутствует информация о том, в каких регионах России вербовщики ИГ действуют активнее и успешнее всего, — объясняет Сутормина в пояснительной записке. — Считаю необходимым доведение данной информации как до региональных властей, так и до общественности». Пока и властям, и общественности предлагают удовлетвориться общими цифрами, обнародованными в середине сентября: по версии МВД, в Сирии на стороне ИГИЛ воюют 1,8 тысяч граждан России, по данным первого заместителя директора ФСБ Сергея Смирнова — 2,4 тысячи россиян. Разброс на четверть — и никакой раскладки по регионам.
Идеология из серии «У преступности нет национальности» довольно широко распространилась в России — в том числе в качестве одного из итогов двух кампаний на Северном Кавказе. Следует ли расширить ее действие и на место жительства потенциальных и выявленных боевиков ИГ — похоже, тема для широкой общественной дискуссии. К сожалению, практически неизбежной: заголовки вроде «Молодожены из Тувы подарили Якубовичу игил» — речь идет о национальном музыкальном инструменте, занявшем место в музее «Поля чудес», — при обработке информации по теме пока что находятся в явном меньшинстве.
Около трех тысяч человек — именно так еще в январе нынешнего года главный редактор казанского журнала «Мусульманский мир» Раис Сулейманов оценивал количество исламских радикалов в одном только Татарстане. Правда, Сулейманов имел в виду весь спектр деятельности и особенно бездеятельности — «от убежденных приверженцев до симпатизантов». По его мнению, «джихадистские наклонности» и готовность взяться за оружие в тот период проявляли около пяти процентов от указанного числа граждан — от 120 до 150 человек: «Часть из них уже отправилась воевать в Сирию и Ирак, присоединилась к ИГИЛ в составе так называемого “татарского джамаата”».
Некоторые исламисты, вернувшись в республику, попадают на скамью подсудимых. Так, в декабре 2014 года Авиастроительный районный суд Казани по одному из подобных дел отправил в колонию строгого режима на три года и десять месяцев жителя Татарстана Раифа Мустафина. Тогда же прокурор республики Илдус Нафиков рассказал о десяти аналогичных делах и четырех арестах — не считая выявленных уроженцев республики, «которых нет на месте, они воюют».
«Сегодня уже невозможно отрицать наличие сторонников ИГИЛ в Татарстане», — констатирует Раис Сулейманов. Заявить о том, что в республике не осознают проблему и не реагируют соответствующим образом, было бы опрометчиво. При этом не стоит забывать, что 17-летнюю студентку философского факультета МГУ Варвару Караулову, нынешним летом проделавшую обычный маршрут завербованной ИГИЛ молодежи — самолет до Турции, далее пешком до сирийской границы, — склонил к этому шагу уроженец Казани, ранее уехавший в Сирию. Не исключено, что Klaus Klaus — под таким именем он известен в социальных сетях — является одним из тех, кого не досчитался «на месте» прокурор Нафиков.
А что на Северном Кавказе? «Отток в зону конфликта в Сирии и другие горячие точки минимален. Официально граждан республики там меньше тридцати человек. Думаю, на самом деле еще меньше», — уверен глава Ингушетии Юнус-бек Евкуров. На вопрос «Ленты.ру» об антирадикалистской профилактике в республике ее руководитель дал обобщенный ответ: «Предпринимаются различные меры».
Несколько более демонстративной выглядит борьба с пропагандой ИГ в соседней Чечне. Одна из форм — широко освещаемые визиты Рамзана Кадырова к родным тех, кто ушел в Сирию и окрестности: «Я еще раз заявил, что в Чечне нет места тем, кто даже смотрит в сторону "Иблисского государства"» — сообщает Кадыров после очередного посещения семьи добровольца на своей странице в социальных сетях. Точных официальных данных о количестве чеченцев, воюющих на стороне международных террористов, нет. Возможно, примерный порядок цифр можно понять по речевым оборотам, использованным главой Чечни. Так, в начале октября, комментируя задержание троих последователей ИГ — «один начинающий, двое сочувствующих», — Рамзан Кадыров упомянул о новой «кадровой» тактике террористов: «Они вербуют… из уважаемых семей, потому что знают, что если человек от той семьи скажет что-то, это будет весомо… Поэтому они делают все что угодно, чтобы завербовать одного такого человека, чем сто других».
«Вербуют, — коротко отвечает глава Башкортостана Рустэм Хамитов на вопрос «Ленты.ру» об участии жителей республики в ИГИЛ и прочих радикальных преступных организациях подобного рода. — Не в массовом порядке, но и не обращать внимания на это мы не можем. Хотя ислам Поволжья — спокойный, агрессии тут нет, на экстремистские призывы откликаются сравнительно немного людей». Сколько все же? «Условно говоря, было 100-150 выявленных — стало 200, — объясняет Хамитов, имея в виду все тот же полный спектр группы риска. — Причины разные: и социальная неустроенность, и общая слабая подготовка духовенства — около 80 процентов наших мулл не знают арабского языка, не имеют специального религиозного образования». Молодежь, по словам руководителя региона, «к сожалению, порой неосознанно тянется к новым направлениям в исламе, которые зачастую оказываются экстремистскими. А если подманить долларом, да еще и на фоне кризиса…» В общем, резюмирует Рустэм Хамитов, «опасность и преувеличивать не хочется, и преуменьшать не стоит».
Столь же взвешенный подход проявляют региональные государственные СМИ. Так, в недавно прошедшем сюжете башкирской ГТРК был сделан акцент на основные приемы сетевых вербовщиков: «Механизм элементарный. Размещают, скажем, видео казни в интернете. И просто ждут комментариев под роликом. С теми, кто ввязался в обсуждение, начинают активную переписку». Схожего содержания новостные ролики, помогающие молодежи не стать жертвами ИГИЛ, идут и в других регионах.
Так обстоит дело в традиционно исламских субъектах Федерации, где уже не первое десятилетие знакомы с приемами и тонкостями подобной контрпропаганды. Однако есть достаточно высокая вероятность того, что в нынешней ситуации удивить — и неприятно — могут как раз те регионы, где исповедующие ислам не в большинстве. И, соответственно, отсутствуют механизмы действенного сопротивления попыткам радикальных исламистов привлечь на свою сторону граждан, оказавшихся в кризисной ситуации.
На минувшей неделе символика ИГ появилась в детском парке «Дорисс», расположенном в центре Чебоксар. «Надпись сделана человеком, являющимся носителем арабского языка, — указывает Константин Ишутов, член молодежной общественной палаты при республиканском Госсовете. — Можно предположить, что и у нас в республике действуют лица не только поддерживающие террористов, но и, вероятно, те, кто занимается вербовкой сторонников террористической организации». Скептики, обсуждающие новость в социальных сетях, утверждают, что надпись, помимо прочего, свидетельствует и о желании региональных силовиков приобщиться к финансированию мероприятий по противодействию ИГ. Однако появления вербовщиков террористической организации в столице Чувашии все же опасается большинство пользователей.
В соседней Мордовии подобные угрозы воспринимаются всерьез довольно давно. В Саранске в начале осени прошла научно-практическая конференция «Россия победит терроризм» — где, помимо прочего, назывались конкретные имена — по счастью, не столь многочисленные — жителей республики, уехавших «на джихад». Впрочем, следует напомнить, что именно Мордовия стала одной из площадок для разговора о бытовании ислама в нынешней России. Так, общественная дискуссия о школьной одежде вышла на новый виток после того, как Верховный суд этой республики в феврале нынешнего года наложил запрет на ношение в школе хиджаба. И нынешний разговор о противодействии ИГИЛ здесь — отнюдь не последний. Тем более что на карте битв с эмиссарами «Исламского государства» постепенно появляются даже самые отдаленные регионы России.
Активность вербовщиков ИГИЛ на Дальнем Востоке отметил секретарь Совбеза РФ Николай Патрушев в конце августа 2015 года. На пресс-конференции во Владивостоке чиновник, в частности, сказал: «С развитием интернет-коммуникаций, появлением различных социальных сетей расстояния, отделяющие Дальний Восток от других регионов мира, в том числе Ближнего Востока, не мешают попыткам вербовки трудовых мигрантов в ряды ИГИЛ». Патрушев, впрочем, не склонен драматизировать нынешнюю ситуацию в регионе, назвав Дальний Восток «стабильным и управляемым». И все же быть готовыми к различным вариантам развития событий следует и здесь.
«Исламисты пытаются улучшить свой имидж в глазах общественности посредством использования весьма популярных в интернете образов кошек. Их страница в Twitter изобилует фотографиями боевиков, играющих с котятами… Авторы твитов называют котят “мяуджахедами”... Тем самым исламисты хотят продемонстрировать западной аудитории, что они ведут совершенно нормальную жизнь», — объясняют авторы обзора, появившегося нынешним летом на новостном портале Биробиджана. Кстати, эту публикацию можно отнести к наиболее толковым и доходчивым материалам контрпропаганды.