Инвестиционный форум в Сочи и ярмарка «Золотая осень» в Москве показали: Ингушетия — небольшая и небогатая кавказская республика — вполне справляется с реализацией проектов импортозамещения. Со всеми проблемами, подводными камнями и уже накопившимися локальными победами в области продуктовой безопасности.
У Султана Цечоева летом сгорела кукуруза. Много, на восемь миллионов. Причина — засуха по Северо-Кавказскому округу, включая 600-тысячную Ингушетию. Кукуруза — в числе прочего — корм для коров мясомолочного комбината в Малгобекском районе Ингушетии; а Султан Цечоев на этом комбинате, построенном целиком на государственные средства — более 700 миллионов от федеральной программы развития Ингушетии — самый главный. Комбинат на восемьсот коров в республике — первый и единственный, включая советское время. За год добавилось двести телят и цех по глубокой обработке продукции — молоко, кефир. «Никакого порошка, всех конкурентов своим качеством из республики убираем», — объясняет Цечоев. Вот только кукурузу пришлось покупать срочно и у соседей, поскольку своя, ингушская, сгорела. А это значит, что выложить придется в два раза больше, чем уже потрачено. Впрочем, если бы за истекший год в хозяйстве случилась эпизоотия или просто падеж, заплатить бы пришлось гораздо больше. Но — обошлось.
«Качество ингушского меда высоко оценил премьер-министр России Дмитрий Медведев во время осмотра региональных стендов с продукцией», — сообщает портал «Ингушетия.ру». Трудно было бы не оценить: и продукт традиционный, и бренд давний. Не менее важно, однако, то, как оцениваются новые проекты, представляемые Ингушетией инвесторам — вроде того же мясокомбината, но на перспективу. Оценка такова: на октябрьском инвестиционном форуме в Сочи под развитие ингушского агропрома — тепличный комплекс в поселке Троицкое, птицефабрика АПК «Регион Магас» — подписано соглашений на сумму около 2 миллиардов рублей.
Для Ингушетии — деньги немалые. Как их осваивать? Здешняя система власти предусматривает не только тесные связи по горизонтали, но и полную взаимозаменяемость на различных постах. В послужном списке того же Султана Цечоева — работа во главе ГАИ Малгобекского района и до недавнего времени в правительстве Ингушетии, первым вице-премьером. На мясокомбинат ушел не с понижением, а на конкретное дело. Новое, в свете развития импортозамещения — перспективное и вполне денежное. Кто кем окажется в конкретный момент — не всегда знает даже руководитель республики; поэтому по возможности все стараются дружить со всеми. Когда получается, конечно.
Импортозамещение — как раз повод для тесного сотрудничества в масштабе региона: дело новое, работать надо много, конкуренции и сопутствующих конфликтов интересов внутри республики пока не наблюдается, а первичный политический капитал в случае успеха заработать можно очень быстро — не говоря о живых деньгах. На государственном предприятии с государственными коровами трудятся арендаторы, заполняя несколько сотен рабочих мест на комбинате и вокруг него. Коровы — голштинские. «Голштинизация — до восьмидесяти пяти процентов, но породу будут улучшать: материал от лучших производителей уже куплен за рубежом», — рассказывает Цечоев. Разумеется, через немалую пошлину — которую, по мнению Султана, наряду с таможенной переплатой за прочее необходимое было бы неплохо для программ замещения существенно уменьшить, если не вовсе снять.
В том, что касается «замеса» — так на чиновничьем арго для краткости обозначают громоздкое «импортозамещение» — любое действие либо бездействие приводит к вилке между «хорошо» и «не очень». Допустим, имеется факт: ни одна крупная федеральная продуктовая сеть в Ингушетии не представлена. Нет для ретейлеров весомых выгод в республике на 80 тысяч домовладений (мерить здесь предпочитают по-прежнему дворами, невзирая на многоэтажное строительство в том же Магасе) и с весьма пересеченной местностью. Если брать поднимающуюся с колен молочную промышленность, то на данном этапе это, скорее, неплохо: цену на малгобекский кефир и горское молоко не будут устанавливать из Москвы и Санкт-Петербурга, есть возможность сманеврировать на внутреннем рынке самим. Однако ни у кого в республике нет возможностей, которые имеются у большого ретейла. Прежде всего — логистика, доставка. А свои молочные продукты здесь в промышленном масштабе просто не производились — стало быть, и холодильно-транспортной инфраструктуры не завелось.
Заниматься подбором перевозчиков придется, похоже, республике, что может вызвать неодобрение со стороны антимонопольщиков. Отрасль специфическая, игроков — в привязке к той самой пересеченной горами местности — мало, предприятие государственное. Доказать ФАСу и прочим федеральным контролерам, что контракт составлен не под конкретную закупку или не в расчете на ценовой сговор, в конце концов можно, но лучше сразу настроиться на трудности. Тем более — на Северном Кавказе, где обвинения в коррупции встречаются едва ли не чаще, чем коррупция как таковая. Не потому что темных дел мало: слов гораздо больше.
В отличие от промышленного мяса и молока, своя рыба в товарных количествах в Ингушетии водилась — в прудах Сунженского района, например. В советское время ингушские совхозные пруды давали достойный продукт и приносили немалые деньги; после СССР — обычный для многих отраслей упадок. Пруды хозяйства «Нестеровское» заполнили только в мае этого года: амур, карп белый, форель радужная плюс свое кормовое хозяйство и гидротехника. Схема та же: инвестиции под гарантии республики, инфраструктура — с помощью бюджета.
Своей рыбой республику и ее соседей здесь обещают накормить в ближайшие годы, когда расширятся на 200 гектаров против нынешних 13; договоренность есть — и на это, и на 500 гектаров под кормовую базу. А пока ингушские рыбоводы просят разобраться, каким образом через Фарерские острова или под флагом дальневосточных поставщиков в страну до сих пор завозят санкционный продукт из блокируемых для российского рынка стран. Многострадальный закон об аквакультуре, как уверяют здесь, тоже нуждается в очередной коррекции: убрав возможность взимать с рыбаков деньги за право поудить с любого берега страны — за что безусловное спасибо, законодатели оставили немало дыр в защите инвесторов, приходящих на отдельные водоемы. Хорошие внутриингушские отношения — замечательно, однако есть и внешние вопросы, связанные с отраслью и ее регулированием; и на всякий случай четкий закон хотелось бы тоже иметь под рукой.
С пары молодых яблонь куда-то делись таблички о том, что именно их посадил глава республики Юнус-бек Евкуров. Кажется, это единственный повод для недовольства руководства республикой интенсивными садами ОАО «Братцевский». Здесь растут яблоки по итальянской технологии, но в кооперации с краснодарскими аграриями. Фрукты, как определяет директор «Братцевского» Замир Халкизов, «супермаркетовых сортов» — в замену польским и прочим санкционным: «гала», «голден», «суперчиф». Тысяча тонн в этом году — не так много, но, с учетом других садов, хватит для внутреннего рынка. А вот сорок пять тысяч тонн, на которые рассчитывают через несколько лет — введя очередные сотни гектаров (сейчас под двести) — вполне межрегиональное количество. Если будут уже запланированные холодильники на тридцать тысяч тонн, то и разговор с торговыми сетями пойдет совершенно в другом ключе.
Просьбы к Москве здесь — как всегда по большей части таможенные. «Используемые в производстве посадочный материал, оборудование, средства защиты растений, техника и особенно система противоградовой защиты растений не производятся в Российской Федерации, а их импортирование сопряжено с высокими ввозными пошлинами», — подчеркивает директор Халкизов. «Для развития садоводства крайне важно быть уверенным в том, что действующие в настоящий момент меры по защите отечественного рынка будут более эффективными и долгосрочными. Из-за низкой эффективности введенных санкций на запрет ввоза фруктов рынок заполнен контрафактной продукцией, не прошедшей таможенную очистку, что значительно снижает рентабельность производства отечественных фруктов». Фрукты, кстати, вкусные — а по экологии точно превосходят былые восточноевропейские закупки.
У мэрии Магаса — столицы Ингушетии, первого «умышленного города», построенного в стране с нуля после гигантов индустриализации — велосипедная стоянка. Мэр, Беслан Цечоев, раньше работал советником у Евкурова, а до того держал разнообразный бизнес между родиной и Москвой. Видел много европейских городов — и, соответственно, новинок, помогающих жить в комфорте городской среды. Слово «урбанизм» Беслан не употребляет, однако велодорожки и раздельный сбор мусора на основных городских магистралях градоначальник учредил через несколько месяцев после своего назначения. «Это для детей, молодежи в основном, — объясняет Беслан Цечоев. — Чтобы учились сразу здесь поступать, как в Париже и Амстердаме, и чтобы потом, приезжая туда, не выглядели дикарями в прямом смысле слова». Все это вполне уживается с бордюрами цвета георгиевской ленточки — к 70-летию Победы, разумеется.
Традиционные обходы городского хозяйства Беслан ведет на ингушском — что, впрочем, не мешает вычленить из делового разговора с подчиненными слова «уважаемый», «бардак», «почему сорняки» и «где деньги». За истекший период мэр прикрыл несколько незаконных строек и снес четыре особняка, которые успели сомнительным образом появиться в центре Магаса. Бронированный «гелендваген», купленный еще во времена бизнес-молодости, сейчас оказался кстати; да и охранник с личным оружием всегда где-то поблизости. Хотя с гораздо большей охотой, чем о личной безопасности, Цечоев говорит о новых автобусных остановках, которые планирует установить в Магасе. Летом — с кондиционером, зимой — с подогревом. И чтобы производитель отечественный, хоть и по западным стандартам. Только вайфая, говорит Беслан, не будет — «чтобы не скапливались и не зависали».
Ингушетия — Москва