Утилитарная и эстетическая функция одежды; творения модельеров против полотен художников; сакральное и повседневное в пастелях Марка Шагала — книги о моде и искусстве в обзоре «Ленты.ру».
Кристофер Уильям Гортнер «Мадемуазель Шанель» (изд-во «Азбука», перевод В. Яковлевой)
Решиться сегодня писать очередную биографию Коко Шанель — все равно что молодому филологу с апломбом заявить, что он хочет стать пушкинистом. Книги о модельере насчитывают миллионы томов и десятки наименований: «Загадочная Шанель», «Непутевая Шанель» и «Жизнь, рассказанная ею самой». При том что отношения у великой Мадемуазель с мемуарами не сложились. Она предпочитала устный жанр — рассказывала о перипетиях своей мятежной юности и экстравагантной зрелости уже состоявшимся литераторам (например, Полю Морану), а те переносили ее истории на бумагу.
Тем легкомысленнее выглядит намерение Кристофера Уильяма Гортнера написать биографию главной женщины ХХ века, изложив примерно то же, что пытливый читатель уже имел возможность прочесть в других изданиях: ее сиротское детство в приюте (мать умерла, отец бросил семью), пение в кабаре, жизнь содержанки с нелюбимым, но богатым и галантным Этьеном Бальсаном, влюбленность в работу (сначала только шляпы, а потом и конструирование одежды, и духи, и драгоценности), главную любовь ее жизни (промышленник Артур Кейпл по прозвищу Бой) и череду неглавных, но важных, среди которых был и дипломат Ганс Гюнтер фон Динклаге. Этот факт во многом дал основание биографам потом обвинять Шанель в сотрудничестве с германским правительством во время Второй мировой войны. Далее была эмиграция, забвение и триумфальное возвращение во Францию и мир моды в середине 1950-х, когда в ее костюмах предстали Одри Хепберн и Элизабет Тэйлор.
И тем не менее у Гортнера получилась неплохая книга. Да, это беллетризованная биография, написанная к тому же от первого лица. То есть все эти «я почувствовала...», «я подумала...», «я решила...» в тексте есть. Но в нем нет той пошлости, которой ожидаешь от подобного жанра. Автору, получившему признание после серии книг «Женские тайны» («Откровения Екатерины Медичи», «Тайна Тюдоров» и «Последняя королева»), удалось пройти по тонкой грани занимательности и биографичности, не слишком часто сваливаясь в сентиментальность. А это уже называется профессионализмом.
«Мода и искусство» (сборник, изд-во «Новое литературное обозрение»)
Одежда — как язык тела и язык искусства — тема статей, собранных в книге «Мода и искусство».
Шанель была знакома с Лотреком, Ренуаром и Пикассо, близко общалась с Дягилевым и Стравинским, но ее конек был как раз в том, что она принципиально отделяла моду от искусства. Одежда — это то, что изнашивается и выбрасывается. Шанель декларировала это в интервью, и не только корысти ради в трудные времена заигрывала с масс-маркетом. В ее эстетическую задачу входило освобождение женщины: свободная талия вместо корсета, брюки вместо юбки, удобство и демократизм вместо декорированности и недоступности.
Не зря она так ненавидела свою конкурентку итальянку Эльзу Скиапарелли, открывшую ателье рядом с Шанель на Вандомской площади в Париже: та старалась стереть грань между модой и искусством как могла. Она водила дружбу с Дали и Кокто, организовывала выставки с Дюшаном, приятельствовала с Луи Арагоном и Эльзой Триоле. Не без влияния творческих друзей она создала свои знаменитые шляпу-баранью отбивную, шляпу-туфлю и шляпу-телескоп. Все это для Шанель было нож острый.
Без всяких преувеличений можно сказать, что именно Коко Шанель стала модельером, в большей степени определившим женскую моду ХХ-XXI веков, но и вклад Скиапарелли не остался незамеченным. Подход к моде как к искусству в середине и особенно в конце ХХ века становился все более популярным. В 1987 году канадская художница Яна Стербак скроила платье не для слабонервных: из сшитых между собой кусков подтухшего сырого мяса. Модельер надела его сама — прямо на голое тело. Платье призвано было заострить внимание на концепции тела как одежды для души. После обжарки и высушивания платье удалось сохранить до наших дней.
Но совершенно не обязательно выступать столь экстравагантно. В середине 1960-х Ив Сен-Лоран создал реплики работ Пита Мондриана: платья прямого покроя из шерстяного джерси с характерным рисунком, состоящим из линий и прямоугольников контрастных цветов. Год спустя модельер вдохновился картинами Энди Уорхола и представил публике свою «поп-коллекцию», в которой среди прочего были черные платья с огромными красными губами, пришитыми в районе груди. А когда Диана Вриланд, «верховная жрица моды», бывший редактор Vogue, стала консультантом Института костюма при Метрополитен-музее и организовала там выставки Баленсиаги и Сен-Лорана, всем стало окончательно понятно: пора перестать делить моду и искусство.
Пьер Провуайер «Шагал. Деяние и слово» (перевод Т. Быстровой, изд-во «КоЛибри»)
Суть этого издания — рассказать неизвестное о знаменитом. Национальный музей Библейского послания Марка Шагала в Ницце был открыт летом 1973 года. Инициатором его создания стал друг Шагала, писатель и тогдашний министр культуры Франции Андре Мальро. Считается, что французский период в жизни художника был самым спокойным и плодотворным. Действительно, кроме большого количества созданных в это время работ он получил музей, о котором мечтал. Он сам придумывал мозаику на его внешней стене и витражи в концертном зале. Центром экспозиции считается знаменитое «Библейское послание» Шагала.
Его история — не тайна. В 1930 году парижский издатель Амбруаз Воллар предложил художнику создать серию иллюстраций к Библии. Предложение не было спонтанным: Шагал думал об этой серии уже много лет, о чем Воллар, работавший с художником с начала 1920-х (Шагал делал ему иллюстрации к «Мертвым душам»), не мог не знать. Шагал подошел к исполнению заказа со всей возможно серьезностью: отправился в многомесячное путешествие по Палестине, Сирии и Египту. По результатам путешествия появились 39 гуашей, следом — более сотни офортов. Потом умер Воллар и началась Вторая мировая — работу пришлось отложить. Но художник оставил серию лишь на время, вернулся к ней после войны и создавал до конца 1960-х.
Так появился цикл из 17 написанных маслом полотен и множества пастелей, гуашей и гобеленов. И отнюдь не все из них были лишь эскизами к большим работам. Из 99 пастелей, хранящихся в музее, многие появились уже после создания крупных картин. Именно они, подробно истолкованные (это важно, потому что у Шагала была «своя Библия», под своеобразным углом им прочитанная), и собраны в роскошном томе Пьера Провуайера «Шагал. Деяние и слово».
Автор фолианта заслуживает отдельного внимания. Провуайер был первым хранителем музея со дня его открытия до 1983 года, личным секретарем и биографом Шагала — или кем-то вроде того. Он аккуратно записывал все мысли и суждения мэтра, а потом собрал их в книгу. И именно он организовал последнюю прижизненную выставку Шагала в центре Помпиду. И кому как не ему — свидетелю и почти соучастнику — заниматься толкованием работ художника.