Вы знакомы с Берти? Он шкипер, ловит марлина в Индийском океане к юго-западу от острова Маврикий. А на Маврикии вы были? Михаил Николаевич Кучко из Минска был и своего марлина там «взял». Вот как это происходило... «Лента.ру» продолжает публиковать рассказы читателей, присланные на «Конкурс путевых заметок».
— Женя, — очень осторожно, больше всего на свете боясь получить отрицательный ответ, я задаю своему спутнику вопрос, тревожащий меня добрых два месяца, — как думаешь, поймаем?
Женя, как человек честный, жениться сразу не обещает:
— Ну вы же сами знаете, шансы пятьдесят на пятьдесят, а вариантов всего два: или поймаем, или нет.
Пару минут едем молча, и я собираюсь с духом:
— А знаешь, поймаем. Примета у меня верная есть.
— ??? — Женя изображает недоумение.
— Новичкам всегда везет…
И вот мы на пирсе: погрузка на яхту, и уже через несколько минут белоснежная красавица, мощно рыкнув дизелями, уходит в открытое море. Вернее, в океан. Индийский. А берег, что тает в легкой синей дымке за кормой — юго-западная оконечность острова Маврикий.
От моей Беларуси это запредельно далеко. Длина маршрута Минск — Москва — Дубай — Маврикий без очень малого 10 тысяч километров. Чистое время в пути — десять с половиной часов в скором поезде и столько же в самолете. Преодолеть такое расстояние, продраться сквозь вавилонское смешение языков в аэропорту Дубая, зная по-английски всего две фразы: «Я не понимаю» и «Я не говорю по-английски», очень даже нелегко, но смелость берет не только города, но и острова.
Маврикий я «взял» для того, чтобы поймать марлина — он в эти воды, бывает, заглядывает. Кто-то, прочитав эти строки, покрутит пальцем у виска — на здоровье, но тот, кто живет с окончательным диагнозом «рыбак», кто никогда не оставляет надежды поймать самую большую рыбу в своей жизни, меня поймет. А марлин на личном счету, это, я вам скажу, и люди знающие со мной согласятся, означает безоговорочное членство в элитарном рыбацком сообществе, вершину рыбацкой карьеры. Высший всплеск рыбацкого нашего счастья. Ради этого на другой край света можно полететь.
А тем временем яхта наша режет форштевнем воды Индийского океана, фантастически непредсказуемо, от яркой прозелени до густого аквамарина, меняющие цвет в зависимости от освещения и угла зрения. На корме в специальных углублениях помощники шкипера Берти выставляют спиннинги с катушками-мультипликаторами, больше похожие на мини-лебедки. Наживка — искусственные кальмары, которые будут вспарывать воду по контуру кильватерной струи, то и дело выныривая в фонтане брызг на поверхность.
Именно эти нырки марлина — а рыба это не донная, хватает добычу с поверхности — и привлекают. Словом, обычный троллинг. Отличие от привычного припятского в том, что спиннинги, скажем так, обезличены: ни у меня, ни у Жени персонального нет. Но если что, если поклевка — право первой ночи мое, так как материальный аспект этой рыбалки за мной.
Идем уже без малого два часа, воды под нами ровно 3 километра. Парадом командует Берти. Он весьма опытный шкипер и марлинные места и верхним, и нижним чутьем чует.
Увы, пока капитанская чуйка ничем себя не проявляет, а я начинаю думать, что ловля марлина в безбрежном океане в чем-то сродни поиску иголки в среднестатистическом стоге сена.
— О, дорада! — прерывает грустные мои раздумья кто-то из матросов.
Ага, вижу. Вижу, но не понимаю, почему вдруг так натопырился Берти, почему заволновался Женя. Вижу только появляющийся из воды черный плавник и…
«Он оглянулся на запасные мотки лесы и увидел, что они быстро разматываются. В это мгновение рыба вынырнула, взорвав океанскую гладь, и тяжело упала обратно в море», — вот так Эрнест Хемингуэй описывает момент поклевки марлина в рассказе «Старик и море».
У нас все немножко не так: и снасти другие, и сам принцип ловли, но леска уходит с катушки с бешеной скоростью — это факт. Как и то, что тащит ее какая-то немыслимая сила. Перед рыбалкой Женя предложил мне попробовать стронуть леску, и я еле сумел это сделать: фрикцион при такой рыбалке зажимается почти намертво. Марлин! Он! То, что это так, стало ясно даже мне.
Мы все ссыпаемся с верхней палубы. Матросы лихорадочно сматывают оставшиеся снасти, леска продолжает уходить в воду, а Берти и Женя уже помогают мне устроиться в специальном кресле, надеть жилет с мощными защелками и прицепить их к катушке. Здесь мне все ясно. Предстоит силовое вываживание рыбы — это когда спиннинг подымается вверх, а леска подматывается при его движении вниз, и работать здесь нужно не только руками, но и всем корпусом.
— Камон! — в смысле, давай, начинай, хлопает меня по плечу Берти. Я начинаю, резко выдыхаю, тяну на себя и вверх спиннинг и… понимаю, что такого опыта у меня еще не было. Да, пару лет назад я таскал окуней с двухсотметровой глубины в Норвежском море — это было трудно. Да, прошлым летом взял сома на 65 килограммов... Но поверьте, мужики, это такие мелочи по сравнению с тем, что приходится испытывать сейчас.
Я тяну на себя спиннинг, а он не тянется. Я хочу подмотать хоть сколько-нибудь метров лески, а она не подматывается. Я хочу взять хоть секундную передышку, а Берти орет прямо в ухо:
— Камон!
Я сжимаю зубы, работаю удилищем и все же проворачиваю этот чертов мультипликатор. Раз, еще разочек, сейчас вот секундочку выкрою передохнуть...
— Камон! — подслушивает мои мысли шкипер.
— Берти, злобный ты креол, — хриплю в ответ. — Какой к черту камон, когда из меня дух вон. Андестенд ты меня или нет?
Все, конечно же, понятно без перевода, но шкипер по-прежнему не унимается, и я, тихо сатанея, работаю снастью, худо-бедно, по метру выбираю леску.
Сил, и признаться в этом нисколько не стыжусь, хватило на 20 минут. Потом меня, жадно хватающего соленый океанский воздух, сменяет Женя. Он же Джексон, он же Евгений Новожеев. Он моложе меня на целых 20 лет. Но и ему трудно, и его подгоняет неугомонный Берти. Тридцать минут Женя держит марлина, о весе которого я суеверно предпочитаю даже и не заикаться. И снова моя очередь. И смены больше не будет — марлин уже близко. Но от этого не легче. Рвусь изо всех сил и из всех сухожилий, работаю, работаю катушкой.
— Камон, — снова орет над ухом Берти, и мне кажется, что на острове возродили рабство и я вдруг стал рабом этого самого злющего в мире креола.
— Я тебе, зараза, покажу камон, вот доберемся до берега, будет тебе, блин, камон, — выдыхаю в такт движению спиннинга и понимаю, что с кресла этого не встану, пока рыбу не вытащу. Не встану — и все. Потому что сдаться сейчас — это потом всю оставшуюся жизнь себя не уважать...
И я упрямо тяну спиннинг на себя. В какой-то момент, когда марлин уже прямо под лодкой и я хорошо чувствую его запредельную тяжесть (позже, когда мы смотрели запись подводной видеокамеры, поняли, что полностью обессилевшая рыба просто висела на леске), уже не остается сил ни на одно движение. И тем не менее я его делаю. Потом еще. Еще…
— Стоп, стоп, все! Больше ничего не надо делать и трогать, — тормошит меня, впавшего в транс, Женя.
В себя прихожу, когда марлин с немалыми трудами уже втащен на яхту.
— Женя, сколько в нем? — потрясенно спрашиваю я, увидев, кого же мы поймали.
— Меньше трехсот, но больше двухсот килограммов, — прикидывает тот.
«Вся она горела на солнце, голова и спина у нее были темно-фиолетовые, а полосы на боках казались при ярком свете очень широкими и нежно-сиреневыми. Вместо носа у нее был меч, длинный, как бейсбольная клюшка, и острый на конце, как рапира», — лучше Хемингуэя описать это чудо природы, этот совершенный механизм я не смогу.
Весь оставшийся день я крутился возле своего марлина, как кот возле сметаны, восторгам моим не было предела, и даже Берти… Да, а с какого это я бодуна взял, что он вредный и злобный, записал в рабовладельцы этого милейшего человека, который вон как за меня радуется и руку с сорванной катушкой кожей перевязывает. Ага, даже он, который почти четверть века в здешних краях капитанствует, теперь считает, что взять марлина такого веса — редкая удача, а взять его всего-то через пару часов рыбалки — это вообще фантастика!
Ох, слаб, оказывается, человек, ибо слушаю я эти слова и прямо-таки от гордости раздуваюсь, хотя прекрасно осознаю, что такая трофейная рыбалка — это командная игра, в которой у каждого свой маневр. Другое дело, что мой — само вываживание рыбы — оказался заглавным.
А в порт мы вошли гордо, с красным флажком на мачте, означающим, что на борту марлин. Кроме нас, никто, насколько я помню, в тот день подобной удачей похвастать не мог, а потому оказались мы в центре внимания вездесущих туристов. Интервью, пресс-конференция… вот, прости господи, понесло Остапа. Но, если серьезно, интерес мы вызвали немалый. А когда рыбу подкатили к весам, подняли и взвесили, ахнул не только я. Двести пятьдесят с чем-то килограммов! От этого я снова впадаю в прострацию и только через некоторое время осознаю, что 1 февраля 2015 года у берегов острова Маврикий я поймал свою самую большую в жизни рыбу.
P.S. Говорят, на Маврикии есть национальный парк, крокодилья и черепашья фермы. Не был, не видел, не знаю. А вот марлин в здешних водах водится. Ловил. Видел. Знаю.
Итог голосования: «+» 91, «-» 15