Историкам стало известно о необычном биологическом оружии, которое изобрели венецианцы в XVII веке: чтобы победить мощную турецкую армию, осаждающую Крит (остров принадлежал Венеции с 1204 года ), возник план пропитать экстрактом из бубонов жертв чумы фески и другие текстильные изделия и передать их в руки турок. «Лента.ру» размышляет об эффективности и этичности архаичного бактериологического оружия.
Биологическое оружие было известно еще в доисторические времена — смазанные ядом стрелы и дротики. Военачальники античности не гнушались отравлять колодцы на вражеской территории. Известны и более экзотические случаи: в 198 году парфянский гарнизон города Хатра отбил атаку Септимия Севера, бросая в легионеров глиняные горшки с живыми скорпионами. В Средние века воины, измученные длительными осадами укрепленных замков и городов, нередко перебрасывали через крепостные стены к осажденным тела убитых, хотя тогда не знали о смертельной опасности размножающихся в них бактерий: средством поражения считалась вонь. Тем не менее трупы умерших от чумы монголов, заброшенных в осажденную ханом Джанибеком генуэзскую крепость Каффа в 1346 году, привели к великой эпидемии чумы в Европе («Черная смерть»).
Тем более примечателен коварный план венецианцев в войне с турками — это едва ли не древнейший случай осознанного использования возбудителей чумы для уничтожения противника. Подробности замысла были обнаружены группой ученых во главе с греческим историком Елени Талассину (Eleni Thalassinou) в письмах 1649-1651 годов из венецианских архивов.
Возник необычный план в ходе многовекового конфликта между христианскими державами Средиземноморья и Османской империей, который начался с экспансии турок в XV веке. Молодое османское государство активно присоединяло к себе византийские территории и побеждало венгров и сербов на Балканах и в Малой Азии, а с падением Константинополя (1453 год) столкновение с итальянскими республиками (Генуей и Венецией) стало неизбежным. Турки закрыли Черное море, захватили Ионические острова и Кипр, однако после битвы при Лепанто (1571 год) угрозу их высадки в Италии и экспансии на запад Средиземноморья удалось предотвратить.
В XVII веке дворцовые интриги, коррупция, экономический кризис, а также причины географического характера (слишком большие расстояния до новых целей) практически остановили расширение Османской империи. Впрочем, это не помешало султану Ибрагиму отправить в 1645 году армию и флот на захват венецианского острова Крит. Центральным эпизодом войны стала осада крепости Кандия (ныне Ираклион) — самая длительная осада всемирной истории (1648-1669 годы).
Зимой трудного 1649 года, когда стены Кандии могли в любой день рухнуть под натиском турок, инквизиторы Верховного трибунала Светлейшей Республики (органа, отвечавшего за борьбу с разглашением государственной тайны) получили секретное донесение от проведитора (наместника) Далмации и Албании Леонардо Фосколо. Наместник предлагал прервать осаду, заразив войско османов ядовитой жидкостью — «квинтэссенцией чумы». Чтобы турки не догадались об умышленной атаке, чумой предполагалось заразить не только лагерь у стен Кандии, но и другие турецкие отряды, и таким образом заставить их покинуть остров. Чума поражала Крит несколько раз в столетие, и новая вспышка не должна была вызвать подозрений.
Кстати, бравый командир не в первый раз придумывал необычные виды военных действий: в 1645 году он предложил инквизиторам отравить колодцы захваченного турками Новиграда Далматинского мышьяком, сто фунтов которого прислали на корабле из Венеции. К счастью, турецкий гарнизон оставил город, и Фосколо приберег яд для лучших времен (в 1647 году неугомонный проведитор найдет авантюриста, готового отравить султана прямо в его гареме).
Как получить новое оружие? Научный консультант Фосколо, некий врач Микеланджело Саломон (по совместительству винокур) заявил, что в городе Зара (Задар) достаточно больных чумой. Из их селезенки, лимфатических узлов и карбункулов можно извлечь жидкость, которая в смеси с другими ингредиентами погубит турок.
Что касается средств доставки, Фосколо советовал пропитать чумной жидкостью текстильные изделия, которые пользуются популярностью в Османской империи (например, албанские фески). Отравленные одежды и ткани следовало разложить по отдельным коробкам, максимально плотно запаковать и передать военным. Но это только начало хитрого плана: часть коробок Фосколо рекомендовал загрузить на суда, которые предстоит бросить на побережье Крита, а остальные — раздать коробейникам острова. «Враг, надеясь получить богатую добычу, вместо этого найдет чуму и смерть», — писал проведитор.
Этот план ярко демонстрирует научный уровень эпохи: тогда еще не знали, что возбудителями болезней являются микробы, однако отлично представляли себе последствия заражения чумой для армии. Прописывает Фосколо и меры предосторожности: при обработке тканей следовало «засунуть в нос и рот губки, пропитанные уксусом; а щетку с заразной жидкостью закрепить на железном пруте, который после завершения процедуры следует положить в огонь». Видимо, венецианцы придерживались миазматической теории чумы и считали, что болезнь вызывается ядовитыми испарениями от разлагающихся трупов или «гнилой воды» и передается непосредственно от человека к человеку (о роли блох и крыс в этом процессе тогда известно не было).
Однако эпидемиологическое невежество не мешало венецианцам тщательно продумывать меры предосторожности: инквизиторы потребовали изготавливать зараженные ткани на борту корабля (чтобы, не дай Бог, эпидемия чумы не вспыхнула в Заре); а команде матросов предписывалось в том случае, если сосуд с чумной квинтэссенцией разбился бы во время плавания, немедленно выбросить в море его осколки. Такая предусмотрительность вообще отличала венецианцев: даже само понятие карантина возникло именно в Светлейшей Республике — во время эпидемии чумы XIV века.
Сработало ли новое биологическое оружие? Ответственным за операцию проведитор назначил самого доктора Саломона (хотя врач изо всех сил пытался отвертеться от священного долга защиты республики). Саломон и смертоносный сосуд поступили в распоряжение капитана задарской флотилии, однако корабли не дошли до Крита: наступила зима 1649 года, и Фосколо посчитал более благоразумным вернуть их в гавань. Саломона вместе с его чумной квинтэссенцией поместили в карантин и держали там до следующего лета. Эта история обрывается письмом Фосколо с распоряжением освободить врача: к сожалению, мы не знаем, что стало с Саломоном и была ли осуществлена запланированная бактериологическая атака.
Эффективность самой смеси ученые оценивают весьма критически. Срок выживания бактерии-возбудителя чумы (Yersinia pestis) зависит от среды: на изготовленных человеком материалах (сталь, стекло, пластмасса) он не превышает 72 часов. Конечно, в почве чумные палочки живут и дольше (до 24 суток), что частично объясняет периодические вспышки эпизоотий чумы в различных районах. В растворе из мертвых тканей человека Yersinia pestis, безусловно, не продержалась бы достаточно долго, чтобы успешно заразить албанские фески.
Впрочем, власти Венеции отложили применение экспериментального биологического оружия по политическим причинам. Победы флота Республики в Эгейском море (в 1649-м и 1651 годах) заблокировали османский флот в Босфоре и не дали снабжать осаждающий Кандию гарнизон. Кроме того, восставшие янычары свергли Султана Ибрагима, посадили на престол его семилетнего сына, и столица империи погрязла в междоусобной борьбе придворных группировок. До прихода к власти талантливого и энергичного великого визиря Мехмеда Кепрюлю в 1656 году венецианцы надеялись собственными силами отбросить турок от Крита.
В 1650 году хитроумный Фосколо успел предложить инквизиторам еще один план: полить ядами луга, где паслись лошади турецкой кавалерии. Однако не надо думать, что проведитор занимался только подготовкой ударов исподтишка: он героически захватил несколько крепостей, взял Новиград, отбил Книн и принудил сдаться гарнизон Клиса (хорватской крепости, прославившейся благодаря съемкам «Игры престолов»).
Венецианцы вполне осознавали аморальный характер биологического оружия: Фосколо отмечает, что запланированная им операция «жестока, нарушает законы ведения войны и противоречит общественной морали» (è però violente, insolito et forse non più dalla pieta publica pratticato). Но и проведитор, и его венецианское начальство сошлись во мнении, что государственный интерес оправдывает даже аморальное оружие: ведь как иначе победить врага, на войну с которым не хватает ни денег, ни солдат? «Отчаянные ситуации требуют жестоких рецептов: и в случае турок, врагов по вере, коварных по природе своей, всегда предававших Ваше Превосходительство, по моему скромному мнению, обычные соображения не имеют веса», — так заканчивает свое первое письмо Фосколо. В чем урок этой истории? Возможно, в том, что если государственные мужи нашей эпохи придерживаются схожих взглядов, вряд ли Конвенция о биологическом оружии может считаться достаточной защитой для современного человечества.