Возможная радикализация живущих в западных странах молодых мусульман — один из самых тревожных и острых социальных вопросов во всем мире. 18-летняя гражданка Бельгии, выросшая в исламской, но умеренно религиозной семье, рассказала The Guardian, как попала под влияние онлайн-агитаторов запрещенной в России террористической организации ИГ (ДАИШ), мечтала сбежать в «халифат» и… одумалась, вернувшись к обычной жизни.
Бабушка и дедушка Майсы приехали в Брюссель из Марокко почти 50 лет назад. Им удалось успешно устроиться в Европе, и в течение полувека семья медленно, но верно шла к процветанию.
Майса говорит на четырех языках: французском, нидерландском, арабском и английском. Она хорошо училась в школе, у нее было много друзей, причем далеко не только мусульман.
«Один из учителей называл меня лучом света», — вспоминает девушка.
Это было до того, как год назад Майса познакомилась в соцсетях с пропагандистами «Исламского государства». После этого в ее внешности и поведении произошли большие изменения. Джинсы сменились джильбабом (одежда для мусульманок, укрывающая все тело за исключением кистей рук, ступней и глаз). Девушка уже не ходила в клубы и не слушала рэп, хотя раньше его обожала. Она никогда не употребляла алкоголь, но теперь еще и перестала проводить время с друзьями, которые любили промочить горло.
«Я сейчас пытаюсь понять, почему делала все это, но в памяти пусто, черная дыра», — говорит бельгийка.
Изначально Майса решила примерить религиозную одежду, потому что немного поправилась и хотела это как-то скрыть (по крайней мере, так она утверждает). Приобретя обновки, девушка выложила свою фотографию в новом образе в соцсети. Ее лайкнула незнакомая ровесница-мусульманка. Завязалась переписка, и подростки договорились как-нибудь вместе сходить на шопинг.
Новая подруга познакомила Майсу с другими молодыми женщинами. Как и она, все были потомками иммигрантов из стран Востока и жили в бедноватых, но не нищих районах Брюсселя. Майса виделась с новыми приятельницами все чаще. Они встречались в недорогих закусочных или кафе, но никогда у кого-то дома, в мечети или в религиозном центре. Разговоры шли про ислам в целом и о том, как многие мусульмане далеки от его сути. Затем беседы плавно переключились на «Исламское государство» и светлое будущее нового «халифата».
Одна из женщин в компании хвасталась, что поддерживает связь с боевиками в Сирии и иногда ездит туда к мужу, вступившему в ИГ.
«Они рассказывали мне, что в ИГ нет преступности и дискриминации. Говорили, что я там нашла бы себе хорошего мужа, хотя, возможно, была бы не единственной женой. Рассуждали о борьбе с неверными, но никогда не упоминали о казнях и прочем насилии».
В последовавшие за знакомством недели новые подруги снабдили Майсу дешевым мобильным телефоном и велели его никому не показывать. По нему приходили сообщения о времени и месте следующей встречи группы.
«Сейчас я понимаю, что реально ничего не знала о них. Только имена. Но тогда мне этого было достаточно», — говорит девушка.
Из-за встреч она все чаще пропускала школу, успеваемость упала. Зато, по совету подруг, добавила к джильбабу перчатки и чадру.
А потом Майса узнала, что один ее знакомый парень, два года назад отправившийся воевать в Сирию, убит. «Сестры» использовали новость, чтобы усилить давление на девушку. «Ты должна исполнить свой долг и поехать в Сирию», — настаивали они. Общение становилось все более тесным.
Женщины не обсуждали ни историю ислама и его постулаты, ни политику, ни положение мусульман в Европе, ни даже какие-нибудь другие известные террористические организации. Все вертелось вокруг «Исламского государства».
«Я дошла до той точки, когда все, чего мне хотелось в жизни — это поехать в Сирию. Я верила всему, что мне говорили. Лишь потом посмотрела видео казней. Плакала», — признается Майса.
Весной 2015 года подруги сообщили Майсе, что уезжают в Сирию в ближайшие дни. Она может к ним присоединиться, даже если у нее нет документов, поскольку «пересечение границы не проблема».
Что-то смущало Майсу. Но она все-таки спросила у матери, где ее паспорт. Заподозрившие неладное родители спрятали документы. В смятении девушка попросила лидера группы дать ей немного времени. Времени нет, отрезала та. А затем посыпались угрозы: если Майса не поедет, ее выследят, ее родных и друзей тоже, и последствия будут ужасны.
«Сестры» напугали девушку. Она решилась и выбросила свой секретный мобильник на рельсы в метро.
Вот уже семь месяцев, как Майса не общается с «подругами». Она снова курит, носит джинсы и олимпийки, красит ногти, на голове — яркий хиджаб. Мечтает уехать из Брюсселя в Лондон, найти работу в музыкальной индустрии.
«Мне промыли мозги. Мои мысли не были моими. Это вообще была не я», — считает Майса.
История Майсы абсолютно типична, с небольшими вариациями данная схема вербовки применяется к мусульманкам в самых разных странах мира.
На кого нацеливаются пропагандисты ИГ? На совсем молодых людей, до 20 лет, переживающих период юношеского бунта, считает антрополог Джохан Леман. Рекрутеры внушают юнцам, что их родители ничего не понимают в «настоящем исламе». «Обычному процессу противопоставления себя семье придается религиозная окраска», — объясняет эксперт.
Жертвы пропаганды могут быть из вполне приличных семей, как Майса. Но неблагополучные подростки интересуют рекрутеров еще больше, потому что у таких отношения с родителями обычно натянутые, на чем легко сыграть.
Новые «друзья» обычно не слишком сильно грузят вербуемых ненужной информацией. Никаких чтений Корана или обсуждения геополитической ситуации. Происламистские группы стараются дать новичкам чувство сопричастности к чему-то большому и важному. «Внешне это похоже на молодежную субкультуру, поэтому такие группы играют огромную роль», — считает профессор Рик Кулсаэ, востоковед из Брюсселя.