Правительство ограничивает импорт лекарств. В первую очередь запрет коснется государственных медицинских учреждений и тех пациентов, которые получают лекарства в рамках госпрограмм. Минпромторг обнародовал постановление о запрете на госзакупку импортных медикаментов. Исключение сделано лишь для препаратов, имеющих не более одного аналога от российских производителей. Ограничения также не затронут производителей из стран Евразийского экономического союза: Белоруссии, Армении, Казахстана и Киргизии. В общей сложности под запрет могут попасть 608 препаратов из перечня жизненно-необходимых. Пытаясь подсластить эту пилюлю, чиновники пообещали, что переориентация на отечественное производство поможет снизить стоимость лекарств. «Лента.ру» попыталась разобраться, чем обернется для пациентов очередной виток импортозамещения.
В 2004 году жительница Еврейской автономной области Елена Мигунова отдала свою почку единственной дочери. Как говорит сама Елена, это только в голливудских фильмах, едва пациент получает здоровый орган вместо недействующего, все сразу становится хорошо. На самом деле предстоит кропотливая работа — нужно постоянно принимать лекарства-иммуносупрессоры, чтобы организм не отторгал чужеродные ткани. И тут многое зависит от качества таблеток. До 2007 года в России все пациенты после трансплантации бесплатно обеспечивались оригинальными средствами, рекомендованными врачами. А затем начали экономить. Вместо проверенных препаратов для льготников и стационаров массово закупали более дешевые дженерики. На первых порах регионы побогаче (а таких меньшинство) все же старались обеспечивать своих больных качественными лекарствами. Правительственное постановление, уверена Мигунова, равноценно смертному приговору для небогатых трансплантированных. Общественная палата России (ОП), куда Мигунова была выбрана за активную общественную деятельность, провела горячую линию и круглый стол по проблемам дженериков.
«Звонили больные практически из всех регионов — от Подмосковья до Чечни, — рассказывает Мигунова. — Все жаловались, что после перевода на дешевые аналоги возникала масса побочных явлений. Дженерики ведь никто у нас не проверяет и не исследует. В регионах больным выписывают немножко того, немного другого. Это недопустимо. При трансплантации препараты должны подбираться ювелирно. Чуть больше действующего вещества в лекарстве — человек заработает онкологию. Чуть меньше — отторжение. Чтобы сохранить пересаженные органы, люди за свои деньги покупали качественные и привычные лекарства. А в месяц это — более 30 тысяч рублей. Многие вынуждены брать кредиты по 300 тысяч рублей. Для инвалида первой группы из провинции, который физически не может с утра до вечера пахать, это означает навсегда попасть в денежную кабалу».
На круглом столе директор программы трансплантации органов Российского центра хирургии имени Б.В. Петровского РАМН Михаил Каабак привел цифры: дженерики могут вызвать у его пациентов более 400 различных побочных эффектов. Из них 108 — серьезные. Для сравнения, при приеме оригиналов официально зарегистрировано всего 22 нежелательных эффекта.
Были приведены и конкретные истории. У Ксении В. из Якутска десять лет работала почка, которую ей пожертвовала 62-летняя мама. После замены препаратов пересаженный орган отказал. Причем Ксении одной из немногих удалось документально засвидетельствовать, что ухудшение ее состояния связано именно с изменением терапии. Сейчас девушке ищут донора для новой операции.
«Но у людей из Минздрава и правительства, которых мы пригласили в ОП, были совершенно непроницаемые лица. Они нас не хотели слышать, — разводит руками Светлана Мигунова. — Особенно некрасиво вел себя представитель Федеральной антимонопольной службы, который все выступления оперирующих и практикующих врачей комментировал: "Да о чем вы говорите? Не надо эмоций. Если есть действующее вещество, оно во всех лекарствах работает". Юридически к ним не подкопаешься. Закон об обеспечении препаратами льготных категорий ведь исполняется. Никому не отказывают. А какой эффект от этих таблеток, их волнует мало».
Пациентские организации пытались убедить чиновников и другими расчетами. Поскольку больные не забирают в аптеках закупленные для них дженерики, после окончания срока годности таблетки утилизируют. Сотни миллионов бюджетных рублей в прямом смысле слова несут на помойку. Наверное, проверенные импортные лекарства стоят дороже. Но если больные их принимают, они не утрачивают трудоспособность. Следовательно, государству не приходится тратить средства на содержание больных в стационарах.
«Позже один трансплантолог с горечью мне сказал: "Ты должна понять, что для государства похороны все равно дешевле обходятся", — подводит неутешительный итог Светлана Мигунова. — Никто ведь не думает, что болезнь может коснуться каждого. Мы, когда с дочкой мыкались по больницам, со многими познакомились. Был, например, спортсмен, который раньше даже в поликлинику не обращался. Но случилось осложнение после гриппа — отказали почки».
О проблемах некачественных дженериков говорят и онкологи. В начале октября детские врачи призвали Минздрав использовать при лечении рака у несовершеннолетних только оригиналы. В ведомстве, понятное дело, ответили отказом. Но это еще не все. Докторов, которые каждый день спасают детские жизни, обвинили в ангажированности и намекнули, что они действуют в интересах частных фармацевтических компаний.
Спустя месяц, на XIX Онкологическом конгрессе врачи организовали дискуссию о пользе и вреде «копирок». Среди прочих там выступал главный онколог РФ, директор Российского онкологического центра им. Н.Н. Блохина (РОНЦ) Михаил Давыдов. Он подчеркнул, что без заменителей обойтись невозможно. Во всем мире они используются. Но в России отсутствует контроль за качеством сырья для лекарств и технологией их изготовления. «Есть хороший препарат, получаемый из немецкой субстанции, — привел пример академик. — Однако разливается он в голландские флаконы и закрывается китайской крышкой. И вот упаковочный аппарат эту крышку не захватывает. В итоге препарат уже не стерильный. Надо налаживать нормальное импортозамещение. Других путей у нас нет».
Его коллега, заведующая отделением химиотерапии РОНЦ Вера Горбунова, считает, что, экономя на эффективных препаратах, государство в результате тратит гораздо больше. Она рассказала о пациенте, который получал дженерик, и из-за его побочных эффектов вместо запланированных 10 дней госпитализации задержался в больнице почти на месяц. И это обошлось в 465 тысяч рублей вместо 58 тысяч.
Онкологов в правительстве также не услышали. В Общественной палате «Ленте.ру» сказали, что у них осталась единственная надежда — как обычно, на президента. Информация о пользе и вреде дженериков, как и о страданиях принимавших их пациентов, включена в ежегодный отчет ОП о состоянии гражданского общества. Документ должен попасть на стол Владимиру Путину. Вдруг прочитает?
Николай Жуков, руководитель отдела оптимизации лечения онкологических заболеваний у подростков и молодежи Центра детской гематологии имени Дмитрия Рогачева.
Видимо, финансовая ситуация в стране такова, что даже такой «роскоши», как оригинальные препараты для онкобольных, мы уже не можем себе позволить. Теперь все зависит от того, насколько патриотичны наши фармацевтические компании. Причем не на словах, а на деле. Если они начнут вкладывать деньги в развитие производства и научатся создавать дженерики мирового уровня по ценам ниже зарубежных аналогов, я буду только счастлив. Но сейчас, к сожалению, поведение отечественного фармбизнеса никак нельзя назвать патриотичным — стоимость отечественных дженериков в лучшем случае ниже оригиналов на несколько процентов. А в ряде случаев — сопоставима или даже выше! При этом их качество зачастую оставляет желать лучшего.
На патриотизм поэтому надеяться не приходится. Мог бы помочь контроль качества, но даже в США исследования выявляют несоответствие некоторых дженерических препаратов оригиналам в части эффективности и безопасности. С завидной регулярностью американцы закрывают свой рынок для некоторых производителей дженериков в связи с несоответствием по качеству. И это при том (или благодаря тому), что в отличие от России, там действует гораздо более эффективная система контроля производства. Если мы не наладим подобную систему, а предпосылок к этому пока не видно, то боюсь, что стимулов к производству качественных препаратов у наших производителей не останется. Хотя сравнивать-то уже будет не с чем.
Василий Власов, президент сообщества специалистов доказательной медицины, профессор Высшей школы экономики
Последствия сильно зависят от того, насколько хитрыми окажутся наши производители. В постановлении содержится ссылка на то, как узнать, кто отечественный, а кто — нет. Те, кто переупаковывает изготовленные в других местах таблетки, и те, кто готовит их из иностранного порошка, легко приспособятся. Пока они могут называться российскими. Картина привычная. Точно так же было с продовольственным эмбарго — к нам просто повезли креветки из Белоруссии. Единственный минус — белорусские креветки были дороже испанских. Безусловно, и в случае с лекарствами нас ждет рост цен. Хотя, конечно, правительство утверждает обратное. Но чиновникам каждый верит в меру своего простодушия. Постановление ведь ограничивает не стоимость, а импорт. То есть, если российские фармацевты будут продавать дороже, все равно купят у них.
Хотя запрет на импортные лекарства касается вроде бы только госзакупок, однако рост цен постепенно доберется и до аптек. Ведь когда вводятся ограничения в каком-то рыночном секторе, теряющие прибыль производители неизбежно стараются взять реванш в другом месте. Вопрос о необходимости ограничения импорта обсуждался давно. Его не решали, поскольку считалось, что будут слишком неприятные последствия. Но сейчас, когда идет война на Украине и на Ближнем Востоке, все побочные явления отошли на второй план. Надежда лишь на то, что капиталисты что-то придумают, чтобы побороться с правительством.
Давид Мелик-Гусейнов, глава Научно-исследовательского института организации здравоохранения
Все участники фармацевтической отрасли к такому повороту событий были готовы два года назад. Это уже давно обсуждалось и, наконец, превратилось в официальный документ. Думаю, пациенты от этого выиграют. Они получат более качественные препараты. Насколько снизятся цены — неизвестно. А вот то, что они стабилизируются и будут более подконтрольны, — очевидно. Что же до разговоров о соответствии аналогов и копий — очень много мифов. Вопрос о качестве решается на основании рапортов о нежелательных явлениях. Эти рапорты должны составлять врачи. Но они этого не делают. А поскольку нет документальных жалоб — сами понимаете...
К тому же это постановление стимулирует локализацию фармпроизводства в России. Иностранцы уже строят здесь свои заводы и создают рабочие места. Это хорошо и для экономики, и для самих компаний, которые приходят в Россию надолго. Нет риска, что по какой-то причине, в том числе и политической, они возьмут и уйдут с рынка.
Александр Саверский, президент «Лиги защитников пациентов»
Впереди нас ждут волнения. Ведь совершенно очевидно, что документ не в интересах пациентов. Мы еще год назад просили представить Минпромторг расчеты того, что выиграет страна при ограничении импорта лекарств. Мы не понимаем, насколько Россия готова к импортозамещению. Я вхожу в общественный экспертный совет при Минздраве, там этот вопрос не обсуждался. У меня нет никаких сомнений, что два российских изготовителя лекарств всегда договорятся, чтобы поиграть на тендере вместе. И мы получим скрытый монополизм и отсутствие стимулов к развитию. Зачем российским производителям беспокоиться о новых технологиях и снижении цен, когда и так у них все будут покупать? Нашим производителям логичнее было бы еще и поднять цены. А почему нет? Государство у них на игле.