Многолетний спор вокруг планов Башкирской содовой компании (БСК) на разработку месторождения известняка из шихана Тратау подошел к опасной черте. Одно из крупнейших предприятий Башкортостана находится под угрозой закрытия, которое может нанести серьезный удар по многим отраслям российской промышленности. Общественная палата РФ призывает власти республики разрешить добычу полезных ископаемых на горе, которая для части местных жителей является знаковым местом.
Разработку известняка шихана Тратау (также Торатау) — разрешить, пока у БСК не начались необратимые проблемы с сырьем и кредиторами. Статус памятника природы республиканского значения с Тратау снять. Содовому бизнесу — разработать план природоохранных мероприятий и компенсаций жителям Ишимбайского района Башкортостана, где расположена эта гора. Федеральному центру — тщательно следить как за судьбой предприятия, так и за соблюдением интересов жителей Башкортостана, которых затронет решение о введении Тратау в производственно-хозяйственный оборот.
Таков общий смысл рекомендаций Общественной палаты РФ, выработанных в конце ноября по итогам специально собранного круглого стола. К всеобщему сожалению, иного выхода из ситуации нет — или пострадает гора, или закроется предприятие. При этом точка зрения федералов кардинально расходится с соцопросами жителей Башкортостана и позицией главы республики.
Большая часть мероприятия в Общественной палате как раз и была посвящена рассказам представителей БСК об истории поисков нового сырья для содового производства. Сначала, как и положено, заводчане изучили возможности действующего месторождения Шахтау. Попытались пойти вглубь — ниже уровня грунтовых вод.
«Занимались этим десять лет — с 1992 по 2002 год. Пробовали разные способы добычи. Поняли, что этот вариант бесперспективен, — рассказал директор "Сырьевой компании", дочки БСК, занимающейся поиском сырья, Александр Шкурко. — Проблема в том, что буквально в нескольких метрах протекает речка Селеук, которая чуть ниже впадает в главную водную артерию Башкирии — реку Белую. В этих условиях получается, что чем ниже ты опускаешься, тем больше возрастают шансы на то, что Селеук прорвется в карьер, и тогда вся Белая ниже Стерлитамака будет уничтожена. Это полноценная экологическая катастрофа. Неслучайно в некоторых странах — например Германии — добыча ниже уровня грунтовых вод в аналогичных условиях вообще запрещена законом».
Следующим этапом химики попробовали Куштау. Это единственный из трех шиханов, не имеющий статуса памятника природы. Пробурили более двух километров скважин. Убедились, что, несмотря на внешнее сходство, известняки Куштау содержат слишком много примесей. Как и в случае с действующим месторождением Шахтау, отрицательные результаты разведки Куштау были утверждены Башнедрами — территориальным подразделением Федерального агентства по недропользованию.
После этого содовики запросили у Башнедр, есть ли подходящее для них сырье на Гумеровском участке, однако получили отрицательный ответ. Максимум, на что тамошние известняки годятся, — это производство цемента, заявили в Башнедрах и предложили гораздо более перспективное с их точки зрения Каранское месторождение.
Приглашенные БСК специалисты из Челябинска и Екатеринбурга занялись новым месторождением самым серьезным образом — пробурили скважины, взяли 676 проб. Выяснили, что только 7 процентов из них соответствуют техусловиям содового производства. Кроме того, оказалось, что и объемов известняка там совсем немного. Вместо 180 миллионов тонн, которые предполагали Башнедра, доказанных объемов обнаружилось лишь 800 тысяч тонн. Заводу это на несколько месяцев работы. Скрепя сердце, два года назад специалисты НИИ Роснедра были вынуждены утвердить заключение, в котором говорилось, что запасов сырья для химической промышленности на этом месторождении тоже нет.
Помимо вышеназванных, одновременно изучались еще несколько месторождений: Альмухаметовское, Юлдашевское, Пугачевское. Результаты вновь и вновь были отрицательными. Проблема в том, что, хотя известняков в мире много, почти везде они содержат недопустимо большое количество различных примесей — кремния, магния, кварца, глины и так далее. Из них можно делать цемент, но для химической промышленности такое сырье не подходит. Поэтому, когда министерство промышленности республики утверждает, что для БСК необязательно искать химически чистые известняки — им подойдет любой, это очень раздражает химиков.
Устав от подобных заявлений, несколько дней назад БСК выпустила жесткий пресс-релиз: «Подходит сырье того или иного месторождения для организации производства кальцинированной соды — это не вопрос вкуса. Это определяется совершенно конкретными техусловиями, в которых совершенно четко прописаны химические и физико-механические свойства, которым сырье должно соответствовать.
Определяют соответствие этим техусловиям не чиновники правительства республики и депутаты Государственного собрания, регулярно комментирующие этот вопрос в СМИ, и не сама компания. Это исключительная компетенция Федерального агентства по недропользованию. В настоящий момент мы имеем только одно заключение этого Агентства. Оно гласит, что единственным источником сырья, подходящего для организации производства в Республике Башкортостан кальцинированной соды, являются горы Тратау и Юрактау».
Несмотря на наличие такого заключения, в августе глава региона предложил БСК попробовать известняк с принадлежащего Уральской горно-металлургической компании Худолазовского месторождения, расположенного в 500 километрах от завода. Химики сразу заметили, что они этот вариант изучали и считают бесперспективным, поскольку их техусловиям тамошний известняк не соответствует, однако с главой региона спорить не стали.
Был организован грандиозный эксперимент. БСК купила у металлургов 3 тысячи тонн известняка, привезла его к себе и запустила в работу. Первый этап — обжиг, и уже на нем все стало ясно. Многочисленные примеси, особенно карбонат магния и диоксид кремния, попадая в печь, забивают ее. Производство пришлось останавливать, а печь — чистить. Все приглашенные и согласованные сторонами эксперты признали: эксперимент провалился.
БСК убеждает чиновников уже по второму кругу. Первый раз — при предыдущем главе региона Рахимове. Тогда им это удалось. Рахимов дал поручение правительству снять статус и с Тратау, и с соседнего шихана Юрактау. Но не успели химики облегченно выдохнуть, как в дело вмешалась политика. Работавший тогда президентом Дмитрий Медведев занялся чисткой губернаторского корпуса от старожилов.
Вслед за Шаймиевым и Лужковым пришла очередь Рахимова. Вместо него пришел Хамитов — человек, начавший свою карьеру в конце 80-х именно как экологический активист. Если убедить в приоритете интересов промышленности Рахимова, который до прихода в политику сам возглавлял завод, было не так сложно, то взаимодействовать с человеком, который когда-то организовывал протесты против строительства Башкирской АЭС, оказалось гораздо сложнее. Снять статус памятника природы с Тратау для Рахимова — технический акт. Для Хамитова — преступление против своей совести.
Доказать поэтому, что в республике есть альтернативные месторождения, для Хамитова — дело принципа. И заключение Роснедр для него не указ. «Наиболее перспективной в настоящее время является разработка Гумеровского месторождения», — заявил глава региона вскоре после провала эксперимента с худолазовскими известняками.
Подкрепляет свою позицию он ссылками на результаты социологического исследования, согласно которым более 70 процентов населения республики не одобряют идею разработки Тратау. Действительно ли все так плохо с общественным мнением?
ВЦИОМ, на исследование которого ссылается г-н Хамитов, указал в своих выводах, что на самом деле «ситуация неоднозначна». Хотя 72 процентам респондентов идея разработки Тратау не нравится, более половины из них готовы уступить, если правительство и компания возьмутся за решение каких-то местных проблем. В БСК заявили, что они уже много лет спонсируют программу поддержки социальных проектов в основном муниципалитете своего присутствия — Стерлитамаке — и готовы запустить аналогичный проект в Ишимбайском районе, на территории которого находится гора преткновения.
Директор компании по связям с общественностью Сергей Лобастов заявил по этому поводу: «Мы хотим, чтобы все поняли, что для получения Тратау мы готовы пойти на самые серьезные издержки. Что для нас Тратау — это не вопрос экономии, как иногда пытаются представить ситуацию, а вопрос выживания».
Еще один вывод ВЦИОМ гласит, что население региона совершенно не осведомлено о значимости предприятия для отечественной промышленности, регионального бюджета и социальной инфраструктуры второго по величине города Башкирии. О благотворительной деятельности химиков жители тоже не знают. В подобной ситуации самым естественным выходом представляется запуск программы информирования населения обо всех положительных аспектах работы БСК. К тому же у правительства республики в ней есть крупный пакет — 38 процентов.
Вместо этого в последние три недели в региональных СМИ развернулась мощная кампания в защиту горы и позиции по этому вопросу главы региона. Тема, о которой два месяца назад ВЦИОМ сказал, что она является периферийной, стремительно встает в повестку.
Ветеран башкирской политики и создатель Союза башкирской молодежи Ринат Баимов заметил по этому поводу, что нынешняя кампания больше всего напоминает ему времена Рахимова: «Тогда тоже с утра до вечера прославляли его мудрые решения. Главы районных администраций выгоняли на улицы толпы бюджетников, которые мерзли на морозе с плакатами о поддержке и всеобщем одобрении, газеты были переполнены прославляющими статьями, депутаты с утра до вечера вещали в телевизоре о том, как повезло народу Башкортостана с руководителем». Похоже, что история повторяется. Во всяком случае, пассажи вроде «в церквях и мечетях Ишимбайского района благословляют решение Рустэма Хамитова сохранить Тратау» в местных газетах действительно встречаются.
В Ишимбае и Стерлитамаке нам удалось на условиях анонимности поговорить с местными учителями, которые рассказали, как 29 ноября их вместе с детьми заставили принять участие в акции восхождения на вершину Тратау, организованной местным отделением Русского географического общества. Сюжеты об этом мероприятии до сих пор крутят по местным каналам: счастливые дети катаются с горы, а взрослые рассказывают о любви к родному краю. Кроме того, как говорят учителя, их обязали проводить в школах классные часы, посвященные уникальной горе. Местные острословы моментально окрестили эту кампанию внедрением в систему школьного образования нового предмета — «прикладного торатауведения».
Если начать опрашивать местных жителей, включая и ревностных сторонников горы, о том, когда они впервые услышали об ее особом статусе, то большая часть из них говорит, что случилось это лет пять назад. Взятые в библиотеках старые учебники башкирского языка и собрания фольклора действительно практически не содержат никаких упоминаний Тратау.
Легенды, связанные с происхождением соседней горы Юрактау («Гора-сердце») есть, а по поводу Тратау говорится только, что в XVIII веке ее упомянул русский путешественник Лепехин. Он действительно отметил, что местные жители стараются лишний раз на гору не ходить и поэтому ему, чтобы подняться наверх, пришлось подпоить своего проводника. Причина боязни — это предание, связанное с тем, что когда-то на вершине располагалась стоянка покорившего башкир ногайского хана. Почему сегодняшние башкиры должны поклоняться бывшей стоянке своего завоевателя, не совсем понятно. Ни один из опрошенных защитников горы ответить на этот вопрос не смог.
В БСК возмущаются не столько по поводу самой кампании по популяризации Тратау и принижения роли завода, сколько в связи с участием в ней огромного числа непрофессионалов. «Все эти депутаты, которые с умным видом сейчас рассуждают о том, какое сырье нам подходит, а какое нет, делают какие-то экономические расчеты, — ведь они ни капли в этом не понимают», — говорит директор БСК по производству Юрий Иванов.
Один из ведущих защитников Тратау, депутат местного парламента Руфина Шагапова (партия «Альянс зеленых») активно предлагающая за счет развития туризма компенсировать потерю десятков тысяч рабочих мест и миллиардных платежей в бюджет, которые делает «Сода», на прямой вопрос, основываются ли ее предложения на каких-то расчетах, честно ответила: «По расчетам экономической целесообразности у меня нет цифр, это лучше обратиться в агентство по туризму. Экономических расчетов я не делала. Я смотрю на эту проблему с другой стороны — с точки зрения экологии, с туризмом я — постольку поскольку».
«Видите, — комментирует Иванов, — одни красивые слова и никаких расчетов. Все пиарятся, а о реальных последствиях никто не думает. Мы разговариваем на разных языках. Завод говорит о требованиях, предъявляемых к качеству сырья, а в ответ получает юрту Деда Мороза у подножья горы и кучу свозимых туда детей. О том, чем мы этих детей завтра кормить будем, если заводы позакрываем, никто не думает».
Проблема усугубляется позицией крупных кредитных организаций во главе со Сбербанком. В октябре банки объявили, что приостановят сотрудничество с башкирскими производителями соды, если проблема с ресурсами — в стратегической перспективе, то есть на ближайшие десятки лет — не будет решена сейчас.
Остановка кредитных линий в этом случае — дело нескольких месяцев. «Исчерпание текущих запасов может существенно осложнить финансово-экономическое состояние предприятия и стать препятствием для дальнейшей работы банка с БСК» — цитирует газета «Ведомости» письмо Росбанка.
Кредитные организации в своем праве: сырье заканчивается, новых его запасов пока что предприятию не выделено, продолжение отношений — большой риск потерять деньги. В случае остановки кредитования удар придется не только на планы модернизации БСК, но и на производство как таковое. Еще какое-то время, возможно, предприятие проработает на свои средства, но это только оттянет запланированный финал, если республиканские власти не разрешат разработку новых источников надлежащего сырья. Конкретно и в отсутствие прочих вариантов — горы Тратау.
Остановка градообразующего производства, тысячи безработных, возросшая социальная напряженность в Стерлитамаке, втором по величине городе Башкортостана, — все это, безусловно, серьезные последствия для региона. При этом последствия для экономики страны в целом, кажется, не вполне понимают защитники экологии, с их публичными акциями вроде рассыпания пищевой соды из пакетов в знак протеста против возможной разработки Тратау, как в Башкирии, так и за пределами республики.
На башкирского монополиста, чья известняковая сода имеет весьма мало общего с пищевой, завязаны многие отрасли отечественной экономики. Среди них, например, стекольная промышленность, а вслед за ней — автопром и строительство, поскольку ни производство машин, ни постройка домов невозможны без стекол. На сегодняшний день более полусотни стекольных заводов по всей стране получают соду из Башкортостана. В том же положении находится около двух третей металлургических предприятий: сода необходима и в черной, и в цветной металлургии. Далее — химия, производство лекарств и бумаги, пищевая промышленность. Сфера ЖКХ, в конце концов.
Конечно, альтернативы есть и тут. Основная — зарубежный производитель, потому что за пределами России натуральная сода — достаточно распространенный товар. И стоит она — даже с учетом импорта — не дороже отечественной. Сплошная выгода, если не учитывать того, что один из основных производителей соды — к примеру,Турция. А еще один — США. Можно презреть политическую обстановку и сдать половину собственного рынка, закрываемого башкирским производителем, на милость странам НАТО. Но как тогда быть хотя бы с импортозамещением — не говоря уже о промышленной безопасности как таковой?
Официальная позиция компании — не спорить с аргументами о значимости Тратау. Директор БСК по связям с общественностью Сергей Лобастов высказывается об этом щекотливом вопросе следующим образом: «Поверьте, мы тоже совершенно не в восторге от необходимости разрабатывать гору. Если бы у нас были альтернативы, то мы бы к горе на пушечный выстрел не подошли бы. Мы же тоже местные. И большинство менеджеров, и акционеры — все выросли в Стерлитамаке и привыкли к этой горе с детства. Но что делать? Не закрывать же завод».
Стоит отметить, что с позицией об особой значимости Тратау в Стерлитамаке согласны далеко не все. Один из главных аргументов, звучащих в защиту горы, гласит, что это, мол, очень древняя гора. Ей 250-300 миллионов лет. Дамир Гарифуллин, до прошлой недели возглавлявший Общественную палату Стерлитамака и уволенный за публичное несогласие с позицией Хамитова, недоуменно пожимает по этому поводу плечами: «300 миллионов лет с точки зрения геологии — не такая уж древность. Расположенным рядом с нами Уральским горам, например, от тех же 300 до 600 миллионов лет. А отдельные скалы там старше миллиарда лет. С точки зрения размеров сравнивать тоже смешно. Высота Тратау — меньше 300 метров. Это даже не гора, а скорее большой холм. А на Урале есть горы выше полутора тысяч. То есть в пять раз выше. Но даже если не говорить об Уральских горах, то буквально по соседству находятся Юрактау и Куштау. Они ровесники Тратау и по размерам вполне сопоставимы».
Председатель Совета ветеранов БСК Николай Мотовилов считает, что даже если согласиться с аргументом об уникальности горы, то место для компромисса все равно есть. «Завод тоже уникален. Без него встанет несколько отраслей промышленности. Он такой один. А шиханов — три. Юрактау и Куштау от Тратау не сильно отличаются. Куштау даже красивее. Она поросла лесом. На Тратау же растут только трава и чахлые кустики. Так вот, выход простой: есть три горы и один завод. Разрабатываем одну гору и тем самым спасаем завод. В итоге у нас остаются два шихана и завод. Это все-таки справедливее, чем три шихана и ни одного завода», — говорит Мотовилов.
Дело даже не в том, что БСК взамен разработки шихана обещает вложения в социальную сферу Стерлитамака, отлично понимая, что гора Тратау значит для горожан и прочих жителей республики. Перенос краснокнижных растений на другие горы — технология, успешно опробованная перед сочинской Олимпиадой, мощные вложения в ландшафтный дизайн и прочие проекты, вроде уникального геопарка на месте Шахтау, даже не стоит обсуждать сейчас, поскольку это обязательный минимум для пострадавших. Разве что уже сейчас следует задуматься о механизмах контроля, государственного и общественного, за исполнением этих обещаний.
Один из самых важных аргументов защитников Тратау, наряду с древностью горы, — это то, что в пластах известняка сохранилось большое количество отпечатков древних моллюсков и губок, живших в покрывавшем тогда Землю мировом океане. Они, мол, представляют большую научную ценность. По этому поводу у химиков тоже есть аргумент. «До начала разработки шихана Шахтау (ныне действующее и практически выработанное месторождение) никто и понятия не имел об этих окаменелостях. А когда начали известняк добывать, то только тогда все их и увидели», — рассказывает директор стерлитамакского Музея камня Марина Короткова.
Собственно, первыми, кто занялся тогда сбором самых интересных экспонатов, были сами заводчане. Создали музей, наполнили его уникальными образцами. «В отпечатках, лежащих в земле, никакой научной ценности нет. Если не разрабатывать гору, то человечество о них так никогда и не узнает, — рассказывает Короткова. — Наверняка с заводчанами можно договориться: срыли какой-то слой, сделали перерыв — допустили исследователей. И науке выгодно, и заводу». Заводчане подтверждают, что с такой схемой, при наличии интереса у научного сообщества, они легко согласятся.
Примерно такую же схему предлагают они и археологам. Когда-то в 1960 году на Тратау работала археологическая экспедиция, которая «зафиксировала остатки рва», обнаружила кости, керамику и монеты XVIII-XX веков. После этого археологи горой не интересовались, однако сейчас тезис об «огромной исторической ценности шихана» активно раскручивается в социальных сетях. В прошлом году компания объявила, что готова профинансировать организацию новых раскопок.
«Если кто-то думает, что там действительно можно что-то найти, пусть ищет. Мы оплатим, — говорит Сергей Лобастов. — Археологические экспонаты должны лежать в музее, а не в земле гнить». Ну а если на этот призыв никто не откликнется, то разве это не будет показателем истинного отношения научного сообщества к горе? Собственно, тот факт, что за семьдесят прошедших с момента первой экспедиции лет никто так и не озаботился организацией следующей, говорит о том же. Потому что когда ученым что-то действительно интересно, они перероют объект вдоль и поперек. Как Новгород или Аркаим.
Проблема в том, что коллизия, сложившаяся вокруг Тратау, для новой России пока что уникальна. Всем ее участникам придется, пожалуй, впервые в истории страны сделать до того невозможный выбор между национальными интересами и местной традицией. Федеральная Общественная палата высказалась однозначно: охранный статус с горы надо снимать, а добывающей компании — приступить к формированию плана поддержки социально-экономических проектов на прилегающих территориях. Властная вертикаль более сдержанна.
В прошлый четверг полномочный представитель президента в ПФО Михаил Бабич заявил, что власть с уважением относится к обеспокоенности тех жителей республики, которые выступают против разработки Тратау, но все еще надеется на Гумеровское месторождение. И напомнил, что крупнейшие зарубежные производители — турки и американцы — уже нацелились на наш рынок и внимательно следят за тем, чем закончится содовая история. О турецком следе, кстати, писали два года назад в своем докладе об экологических конфликтах в стране эксперты фонда «Петербургская политика». Захочет ли руководство страны поставить всю стекольную отрасль в зависимость от такого ненадежного партнера, как Турция?
Содовый гамбит — жертва горы Тратау в обмен на нормальную работу крупнейшего предприятия и российской промышленности в целом — вызовет недовольство и возмущение многих. Подробно и внятно объяснить людям, что обратный обмен просто невозможен, — главная на сегодня задача и федерального центра, и самого БСК. Тем более что этот выбор между плохим и невозможным — особенно в условиях кризиса — скорее всего, не последний для отечественной экономики.