12 декабря на территории самопровозглашенной Луганской народной республики (ЛНР), в районе населенного пункта Первомайск по дороге в Стаханов был убит командир шестого отдельного мотострелкового казачьего полка Народной милиции республики Павел Дремов. Согласно предварительным данным генеральной прокуратуры ЛНР, в его автомобиле было установлено взрывное устройство, которое было подорвано в ходе движения. Как сообщило местное МВД, в результате взрыва машина получила сильные повреждения: сорваны все двери и крыша, разбиты стекла. Дремов, находившийся на месте пассажира, скончался на месте. Водителя взрывной волной выбросило из салона, ему оказали первую помощь, однако он умер в машине скорой помощи. Силовики республики отрабатывают несколько версий произошедшего. «Лента.ру» разбиралась в ситуации.
Дремов стал известен за пределами Донбасса после своих громких видеообращений к руководству России, в которых обвинял власти ЛНР в коррупции и незаконной торговле углем. Он долго был фактически диктатором родного городка Стаханов, его казачий отряд контролировал также соседние населенные пункты Первомайск и Алчевск. На своей территории он был в состоянии решить любой вопрос. Да, в городах функционировали и официальные органы власти, но порядки устанавливал Батя. Именно он был инициатором введения в контролируемых населенных пунктах «казачьей дисциплины», безжалостно сажал за распространение наркотиков. А однажды — приказал наказать самого себя нагайкой за распитие спиртных напитков.
Будучи местным, он прекрасно знал особенности ведения дел в регионе. Всю свою жизнь он провел в маленьких шахтерских поселках, работая только по тяжелым рабочим специальностям. Он сам и первые полевые командиры его круга не успевали за политикой, за аппаратной борьбой, а происходящее на Донбассе в последние пару лет воспринимали исключительно через призму интересов и нужд маленьких людей маленьких городов. Поэтому фронда по отношению к нынешнему руководству ЛНР, обличительные речи в адрес Игоря Плотницкого и эпатажная манера поведения, казачий «антураж», для Дремова вполне естественны.
Но когда властям республики понадобилось централизовать силовые группы, Дремов после некоторых колебаний и выяснения отношений все-таки согласился «бригадизироваться» и даже получил знамя из рук Плотницкого. Поэтому ему прощали его эпатажное поведение и громкие высказывания в адрес руководства ЛНР. Но он не понимал сути политической борьбы, ему были чужды всякого рода партийные и идейные платформы. Политика воспринималась им в простом, земном выражении, власть же осуществлялась только на местах, а не в высоких кабинетах.
Его обвиняли в диктаторских замашках, в создании формы власти, никак не укладывавшейся в привычные стереотипы. Вечный конфликт с главой республики Плотницким возник не столько из-за угля и ферросплавного завода, сколько из-за тотального непопадания Дремова в ритм большой политической игры. Наличие таких вот анархистских по своей сути вооруженных отрядов, составленных из местных жителей, как-то не очень совмещалось с необходимостью вести переговоры на высоком уровне, демонстрировать строительство новой государственности и все такое. А знаменитые видеообращения Дремова и его казаков «к Путину, Медведеву и всему мировому сообществу» послужили только формальным поводом к тому, чтобы за ним стали «приглядывать вполглаза».
Дремов нажил слишком много врагов, в том числе и сугубо личных, чтобы сразу указать на какую-то основную версию его убийства. Прилепить к днищу его машины магнитную мину было несложно, тем более что многие, в том числе и в Луганске, знали, куда он едет и когда. Его гибель, конечно, на некоторое время привлечет внимание к тому, что происходит в ЛНР, и уже породила множество конспирологических схем разной степени вменяемости и ангажированности. Какие выводы сделают из случившегося власти в Луганске, трудно сказать. Ситуация в ЛДНР и вокруг слишком запутана, в ней слишком много разноплановых и «неформатных» фигур.
Да, рассуждая об удавшемся покушении, наблюдатели традиционно вспоминают о торговле углем и постоянной фрондерской роли Дремова в обличении серых схем. Но в обстановке «ни мира, ни войны» не может быть иначе, причем во всех сферах жизни самопровозглашенных республик. Порядок тут наведут нескоро. Местное МГБ объявило собственную, личную войну коррупции, и периодически возникают информационные вбросы о причастности того или иного представителя луганской власти к различным экономическим кланам «из прошлого». Люди типа Дремова никогда не играли в этом существенной роли. Строительный рабочий, не выезжавший надолго за пределы Луганщины, не был знаком ни с олигархами, ни с крупными бандитами из новой украинской истории. И в принципе не понимал, как делаются большие деньги.
Пока основной версией в Луганске объявили теракт украинской разведывательно-диверсионной группы. В Стаханове и Первомайске введен особый режим, прочесывается территория. Расследованием руководит лично министр внутренних дел ЛНР Игорь Корнет. Версии украинской РДГ придерживаются и военные. Замкомандующего корпусом Народной милиции ЛНР Игорь Яшенко даже заявил, что они «идут по следу». В то же время сравнение обстоятельств гибели Павла Дремова и командира механизированной бригады «Призрак» Алексея Мозгового свидетельствует не в пользу этой версии. Машина Мозгового не только была подорвана на заранее установленном фугасе, но затем еще и обстреляна из засады. Это действительно была диверсионная операция (дело об убийстве Мозгового не закрыто и виновные не найдены). В случае с Дремовым засады на дороге не было. Скорее всего, бомба находилась в самом автомобиле.
В прокуратуре ЛНР не исключают и других версий. Глава следственного отдела прокуратуры ЛНР Ткаченко упоминает версии сведения счетов на почве личных неприязненных отношений, устранение Дремова как экономического или политического конкурента и даже неосторожное обращение с боеприпасами. Неприязненные отношения — слишком широкая формулировка, подразумевающая еще несколько разных версий. От бытовых — поскольку личная жизнь одинокого Дремова только стала налаживаться, и мало ли что скрывается в его недавнем прошлом, до профессиональных. Дремов был невоздержан на язык, склонен к применению жестких воспитательных мер — причем распространял свои моральные и бытовые жизненные принципы на все население Стаханова и окрестностей. Что касается версии о неосторожном обращении с боеприпасами, то она весьма сомнительна. Следствие, конечно же, выяснит, был ли это взрыв направленного действия или обычный, но согласитесь, везти с собой на свадьбу снаряженный боеприпас большой мощности было бы странно даже для эксцентричного Дремова. А магнитную мину с таймером могли просто подвесить к днищу машины под тем креслом, где предпочитал сидеть Дремов. В пользу этого говорит и то, что машина взорвалась не от поворота ключа, а через некоторое время, двигаясь по свободной трассе.
В итоге наиболее предпочтительной выглядит версия о конкурентных разборках. Конкуренты Дремова, как политические, так и экономические, располагают возможностью организовать такой технологически сложный терракт. Тем более что прецеденты и в Луганске, и в Донецке уже были. Дистанционно подорвать машину способен только человек, знакомый с подрывным делом. Требовалось изготовить таймер, что в эпоху мобильных телефонов не такая уж сложная задача, но все равно это требует определенных навыков, а также соответствующего уровня организации.
Следствие будет рассматривать все версии просто потому, что этого требует законодательство и следственная практика. Не обойдется и без конспирологии, выглядящей, впрочем, в условиях ЛНР порой вполне правдоподобно. Неясно, достаточно ли у МВД ЛНР и генеральной прокуратуры республики ресурсов, чтобы сосредоточиться на чем-то перспективном. Вполне возможно, что для проведения ряда экспертиз придется обратиться за помощью, но, скажем, между ЛНР и Россией нет соответствующих межведомственных соглашений из-за непризнанного статуса республик. Нет и данных о том, что такие просьбы поступали из Луганска ранее, например, по делу об убийстве Мозгового.