Самый громкий фильм уик-энда — новый фильм режиссера «Горько!», под водку и караоке-пение утверждающий основные скрепы русской жизни. Кроме того, в прокате — невеликий ремейк одного великого боевика, а также сразу два старательных мультфильма по культовым первоисточникам.
Полгода назад дэпээсник Петя Васютин (Дмитрий Нагиев) бросил пить — и как-то все начало налаживаться. Даже на колечко невесте с ближайшей заправки (Юлия Александрова) накопил — осталось только поставить в известность мам (Инна Чурикова и Елена Яковлева) и папу (Михаил Боярский) будущих молодоженов. Но стоит Пете одним ясным днем прикорнуть на посту, как в его жизнь буквально въедет на «Кадиллаке» заезжая московская певичка (Ольга Серябкина из группы «Серебро») — а с ней вернется и водка.
Не меньше чем пьют, в «Самом лучшем дне» поют: Лепса и Глорию Гейнор, «Зеленоглазое такси» и «Маму Любу», с подтанцовкой, угаром, а временами даже и караоке-титрами в кадре — предполагается, что нарочито народному саундтреку нового фильма Жоры Крыжовникова зритель для полноты погружения в стихию русского веселья должен подпевать. Солидаризироваться, впрочем, с героями этого квази-мюзикла куда сложнее, чем с гулявшими на свадьбе и похоронах персонажами прославившей режиссера комедийной дилогии «Горько!» — те были хотя и сильно заплывшими от алкоголя, но людьми, здесь же действуют местами меткие, но все-таки карикатуры.
Метания этих карикатур — от кассирши к певице, от ненависти к всепрощению, от водки к еще большим ее объемам — Крыжовников, конечно, выдает за метания русской души, парадоксальные, необъяснимые, но такие будто бы знакомые, даже родные. Это уязвимая авторская позиция к чрезмерному, показательно болливудскому финалу кажется все более сомнительной. Крыжовников вроде бы призывает верностью простого русского человека простым скрепам (водке, шутке и своим) восхититься — но хэппи-энд в его фильме почему-то смотрится издевкой, а к узнаванию окружающих реалий в кадре то и дело примешивается стыд. Возможно, дело в том, что как бы авторы ни притворялись, что они с народом (перед финальными титрами на экране даже загорится фамильярный, обращенный к зрителям призыв), самым человечным и симпатичным персонажем здесь чем дальше, тем больше выглядит бесстыжая, саркастичная, часто полуобнаженная московская певица — нравами своих новых провинциальных знакомых сначала позабавившаяся, но потом шокированная и пристыженная. Именно эти шок и стыд, пускай временами и отвлекаясь на смешок, испытываешь регулярнее всего. В этом смысле «Самый лучший день» получился комедией даже антинародной.
Мотогонщик Джонни Юта (Люк Брейси) теряет друга в трагедии на кроссовом заезде — что почему-то заставляет его записаться в ФБР. Первое настоящие задание — внедриться в действующую по всему миру банду экотеррористов, обрушивающих фондовые рынки. Юта узнал в злоумышленниках таких же, как он сам, экстремалов — и отправился за доской для серфинга. Вскоре лидер банды Бодхи (Эдгар Рамирес) вытащит его из-под средиземноморской волны — а через минуту экранного времени преступник и федерал будут лучшими друзьями.
Эти несколько нелепые имена героев, этот, пускай и немного видоизмененный, сюжет, эту подспудную гомоэротичность конфликта ни с чем не спутать — великий бро-боевик «На гребне волны» Кэтрин Бигелоу видели более-менее все. Но если фильм Бигелоу в свое время в сущности предвосхитил всю поп-культуру 1990-х, то максимум, что светит ремейку — умеренные кассовые успехи и скорое забвение. Дело даже не в том, что у Эриксона Кора нет чутья Бигелоу на плакатные, эффектные кадры, а Брейси с Рамиресом — та еще замена Суэйзи с Ривзом. Кор по понятным причинам повышает концентрацию трюков и супермоделей в кадре, но главная проблема — его попытки освежить сам сюжет. За пересказом бессмысленных нововведений вроде экопафоса, экстремальных челленджей и робингудовских финансовых схем фильм ухитряется забыть, что обаяние оригинала держалось вовсе не на экшене или интриге, а на простой идее — сам дух братства затягивает на темную сторону куда эффективнее любых волн.
В помешанном на успехе взрослом мире даже дети начинают забывать, что такое мечты, — добавляет режиссер «Кунг-фу Панды» Марк Осборн к знаменитой мысли «Маленького принца» Экзюпери о том, что взрослые ухитрились забыть, что когда-то сами были детьми. Без добавлений Осборну, конечно, не обойтись — сюжет великой повести-первоисточника столь лаконичен, что умещается в этой экранизации в центральную, но небольшую в общей сложности вставную новеллу. Вокруг нее фильм выстраивает историю одной замученной гонкой за отличием девочки, чьим новым соседом оказался тот самый состарившийся авиатор, которому когда-то повезло встретить в Сахаре инопланетного принца-путешественника.
Истории принца и открывающей для себя его драму юной героини сняты принципиально по-разному. Первая наследует знаменитым иллюстрациям Экзюпери, красиво совмещая кукол и рисованные задники. Современные же, дописанные авторами экранизации эпизоды сделаны в более ординарной, но достойной трехмерной анимации. Конечно, и визуально, и драматургически две этих сюжетных линии не совсем равноценны — но Осборн верен духу первоисточника, и ему так или иначе удается «Маленького принца» если не актуализировать, то как минимум показать: все, о чем писал Экзюпери, более чем справедливо и для современных детей. Про взрослых даже и не говорим.
О том, как трудно обычному ребенку уживаться с парадоксами и абсурдными мелочами повседневной жизни, повествует еще один мультфильм по классическому первоисточнику, по знаменитому комиксному сериалу Чарльза М. Шульца о злоключениях карапуза по имени Чарли Браун, которого от остальных детей отличают разве что редкая неудачливость, компенсируемая завидным упрямством, беззаветной любовью к рыжеволосой соседке-сверстнице, а главное, верным и крайне талантливым псом Снупи.
Авторы первой за 35 лет киноэкранизации комиксов Шульца знают, что главная их задача — не испортить, и поэтому «Снупи» всеми силами держится за дух и букву первоисточника. Вот то и дело проскакивают без лишних объяснений не заметные для непосвященных отсылки к канону оригинала (вроде бесконечной воздушной битвы Снупи с немецким летчиком времен Первой мировой Красным Бароном), вот сюжет раз за разом удерживается от того, чтобы отправить героев Шульца в какое-нибудь чрезмерное, фантазийное путешествие. Эта укорененность в простых реалиях и простых детских заботах подкупает — хотя и нельзя не заметить, что временами старомодность фильма на пользу ему не идет, оборачиваясь предсказуемостью. Комикс Шульца все-таки был во многом революционным — эта же его экранизация слишком старательно традиционна.