Внешэкономбанк на грани краха. Для спасения ему нужно около 1 триллиона рублей. Условием предоставления господдержки может стать отставка главы ВЭБа Владимира Дмитриева, — он уже подал такое заявление на имя президента. Впрочем, смена команды вряд ли вернет крупнейшую российскую госкорпорацию на былые высоты.
Внешэкономбанк — пожалуй, главная финансовая жертва краха СССР. Еще в начале 90-х он превратился в основного хранителя долгов: на банк решили повесить советские обязательства, тем более что государства-заемщика уже не существовало.
Но в начале нулевых вместе со взлетом нефтяных котировок и ростом российской экономики поднялся и ВЭБ. Именно тогда, в 2004-м, его возглавил Владимир Дмитриев, банкир с дипломатическим «стержнем» (в советское время Дмитриев работал по линии МИД, в частности — в посольстве в Швеции).
Кстати, с этой скандинавской страной исторически связан и сам ВЭБ: его советского предтечу — созданный в 20-х годах Роскомбанк — возглавлял шведский финансист Улоф Ашберг.
Впрочем, шведский бэкграунд вряд ли был определяющим фактором при назначении Дмитриева на пост председателя ВЭБа. «Он дисциплинированный, военный человек», — так характеризует своего бывшего коллегу председатель правления Международного инвестиционного банка Николай Косов.
Предшественник Дмитриева Владимир Чернухин такими качествами похвалиться не мог. Будучи протеже Михаила Касьянова, Чернухин проработал в ВЭБе чуть менее двух лет и ушел вскоре после отставки своего патрона.
Впрочем, «равноудаление» Касьянова и его людей не сделало Внешэкономбанк менее востребованным. Наоборот, если экс-премьер пролоббировал передачу под управление ВЭБа пенсионных накоплений так называемых «молчунов», то уже при Дмитриеве банк превратился в госкорпорацию, отвечающую за кредитование стратегически важных и капиталоемких проектов (в том числе подготовку к Олимпиаде в Сочи).
А когда до России дошел мировой финансовый кризис 2008-го, именно ВЭБ использовался для поддержки биржевых котировок, санации рухнувших банков и решения долговых проблем промышленных гигантов. Фактически Внешэкономбанк был ключевым актором антикризисной программы, которую реализовывало правительство.
Примерно в то же самое время ВЭБ поддержал приход российского бизнеса на Украину. Только на приобретение «Индустриального союза Донбасса» банк выделил около 8 миллиардов долларов, что было сопоставимо с олимпийскими расходами.
В беседе с «Лентой.ру» знакомый с Дмитриевым бизнесмен назвал его «распределяющим банкиром». Когда у государства еще не сдулись «подушки безопасности» и не закрылись зарубежные рынки капитала, эта роль была весьма почетной.
В начале 2013 года глава ВЭБа фигурировал даже в списке возможных преемников Сергея Игнатьева на посту председателя ЦБ, но дальнейшего взлета в карьере Дмитриева не случилось. Для банка тот предолимпийский и предкрымский год стал переломным: плюсы превратились в минусы, а гипотетические прибыли — во вполне реальные убытки.
Еще осенью 2013-го Владимир Дмитриев заговорил о проблемности 75 процентов кредитов и о необходимости докапитализации ВЭБа. Прямого отказа он не получил, но и удовлетворять его запросы правительство не спешило — даже когда Внешэкономбанк и его «дочки» попали под санкции. К проблемным олимпийским долгам добавились украинские, и возможность рефинансирования за счет сравнительно недорогих западных кредитов стала критически важной для ВЭБа. Ведь только его еврооблигации на 70 процентов были размещены среди европейских и американских инвесторов.
Принудительное «отключение» от сравнительно недорогих западных денег больно ударило по всем госбанкам. Но в отличие от конкурентов ВЭБ не имеет банковской лицензии. Особый титул госкорпорации заметно облегчал Дмитриеву выполнение функции «распределительного банкира» — не надо было скрупулезно следить за соблюдением нормативов. Но и правительство в таком случае избавлено от необходимости капитализировать Внешэкономбанк по первому требованию.
Даже 52 миллиона «молчунов» не в состоянии перевесить многочисленных частных вкладчиков других банков, ведь пенсионные накопления ВЭБ обязан вкладывать либо в гособлигации, либо в долговые обязательства, обеспеченные госгарантиями. Следовательно — вне зависимости от провалов в вэбовской кредитной политике, — средства будущих пенсионеров, которые не перевели свои накопления в частные управляющие компании или НПФ, должны быть защищены.
Наверное, поэтому в начале 2015-го на фоне триллионной поддержки, предоставленной крупнейшим классическим кредитным учреждениям, в правительстве заговорили о возможности превращения ВЭБа в «банк плохих долгов». Подчиненные Дмитриева восприняли подобную перспективу крайне болезненно. «Это очень сложная задача, опыта создания и управления подобной структурой в России нет ни у кого, включая ВЭБ, который, кстати, выполнял роль антикризисного центра в кризис 2008 года», — цитировал «Коммерсантъ» источник, близкий к руководству ВЭБа.
Председатель совета директоров МДМ-банка Олег Вьюгин полагает, что «банк плохих долгов» целесообразно создавать для расчистки банковской системы, повышения ее конкурентоспособности. В России же этому мешают не только перегруженные невозвратами балансы, но и доминирование на финансовом рынке госбанков — поэтому, с точки зрения Вьюгина, логичнее было бы сначала провести приватизацию ключевых игроков.
А экс-глава Минфина Алексей Кудрин считает, что в будущем и сам ВЭБ можно было бы частично приватизировать, чтобы окупить государственные расходы на его спасение. Но сначала, по мнению Кудрина, необходимо кардинально обновить команду — это позволит эффективнее работать с «невозвратами». «Старой команде это сложнее сделать в силу их вовлеченности в эти проекты, в плохие кредиты, скажем так, — есть конфликт интересов в этой части. Это должна делать абсолютно новая команда. Есть цена вопроса докапитализации. Считаю, что этот вопрос нужно решать с новым руководителем. Это должен быть ответственный, авторитетный человек, вместе с которым Минфин должен подготовить программу оздоровления. Тогда мы выясним, сколько на самом деле эта программа стоит — 500 миллиардов, 700 или триллион рублей», — говорил Кудрин в декабрьском интервью «Интерфаксу».
К слову, тема отставки Владимира Дмитриева как условия поддержки ВЭБа возникла еще в конце ноября прошлого года. А когда Владимир Путин в послании Федеральному собранию посетовал на то, что некоторые госкорпорации «превратились в настоящую помойку для "плохих" долгов», многие наблюдатели решили, что глава Внешэкономбанка получил «черную метку». В качестве возможного преемника называли того же Кудрина, тем более что бывший глава Минфина под Новый год встречался с президентом и премьером и, согласно информации Bloomberg, якобы обсуждал варианты своего возвращения на госслужбу.
Сегодня Кудрин, по данным «Ведомостей», участвует в совещаниях по ВЭБу, но из шорт-листа претендентов на председательство в госкорпорации его имя исчезло. В этой связи чаще указывают на зампреда Сбербанка Сергея Горькова. Информацию о том, что оздоровлять ВЭБ будет «человек Германа Оскаровича [Грефа]», подтверждает и источник «Ленты.ру» в правительстве. В деловой прессе упоминаются также первый зампред Дмитриева Петр Фрадков, предправления «Согаза» Сергей Иванов и глава Российского фонда прямых инвестиций Кирилл Дмитриев.
Сам Дмитриев, комментируя Reuters публикации о своем уходе, ограничился репликой: «Все, что написано, все — правда». В окружении банкира уточняют, что он действительно поставил перед президентом вопрос о своей отставке, но соответствующего решения главы государства пока нет.
Впрочем, один из собеседников «Ленты.ру» полагает, что для Дмитриева это было бы наиболее комфортным исходом: банку нужен управленец другого типа, умеющий привлекать деньги, а не распределять. Но Владимир Дмитриев «слишком много знает». Поэтому чем больше у его преемника будет времени на распутывание внешэкономбанковских долговых узлов, тем больше шансов, что новоиспеченный отставник «успеет все забыть».
А вот для Внешэкономбанка абсолютно беспроигрышных сценариев не предвидится. Скорее всего, господдержка будет обусловлена не только обновлением команды, но и продажей ликвидных активов — прежде всего принадлежащих ВЭБу пакетов акций «Газпрома», «Русала», «Ростелекома». С учетом нынешнего «медвежьего» рынка продавец выручит намного меньше денег, чем было потрачено на приобретение этих бумаг. Подчиненные Дмитриева утверждают, что убытки от такой распродажи могут превысить 200 миллиардов рублей.
Вполне возможно, что размер потерь преувеличен. Но то, что для ВЭБа эпоха приобретений завершена и он возвращается примерно в то же состояние, в котором пребывал в 90-е, сомнений не вызывает.