«Лента.ру» продолжает цикл интервью о недавнем прошлом нашей страны. Вслед за перестройкой мы вспоминаем ключевые события и явления 90-х годов — эпохи правления Бориса Ельцина. Народный депутат СССР, депутат Верховного Совета Латвии, лидер депутатской группы «Союз» Виктор Алкснис рассказал, как Михаил Горбачев при помощи КГБ создавал Народные фронты в Прибалтике и как попытка дать перестройке новый импульс в конце 80-х уже к началу 90-х превратилась в развал Советского Союза.
«Лента.ру»: Есть устоявшееся мнение о том, что распад СССР начался с прибалтийских республик, так ли это?
Алкснис: Нет, я придерживаюсь иной точки зрения. Распад СССР начался с прихода к власти Горбачева, который даже просто в силу своих человеческих качеств не мог быть руководителем страны. Может, в молодости на Ставрополье он был неплохим комбайнером, но стал никаким президентом СССР. Например, у него начисто отсутствовала не только политическая, но и простая человеческая воля. Посмотрите знаменитые видеокадры, когда на заседании Верховного Совета РСФСР 23 августа 1991 года сразу после провала ГКЧП Ельцин требует от него объяснений, причем в исключительно оскорбительной форме, на глазах всего мира, а он, президент великой страны, что-то мямлит в ответ.
Если уж Горбачев не мог защитить свое личное достоинство, то что говорить о защите страны? У него не было плана продуманных реформ, и он даже не представлял себе, к чему та или иная его инициатива может привести. Главной своей стратегией он избрал метод проб и ошибок, который может быть хорош в научной лаборатории, но опасен и преступен, когда его использует руководитель великой страны. В результате перестройка к 1988 году выдохлась, привела к значительному снижению жизненного уровня населения, а также к серьезным проблемам в экономике.
Неужели в его реформах не было ничего удачного?
Единственный его успех оказался в сфере гласности, была практически ликвидирована цензура. На головы населения обрушился девятый вал телепередач, газетных и журнальных публикаций в основном чернушного содержания, где зачастую все подвергалось охаиванию и ставилось с ног на голову. В результате были подпилены все идеологические скрепы, на которых держалась страна. Люди перестали работать, вместо этого читали газету «Московские новости», журнал «Огонек» и смотрели передачу «Взгляд».
А вы?
Я в те годы был подполковником и служил в штабе ВВС Прибалтийского военного округа в Риге. Надо признаться, что мы тоже с удовольствием смаковали многие сенсационные факты и фактики. Вспоминаю дискуссии с сослуживцами по следам «горячих материалов» разных изданий и передач. Но при этом все задавали вопрос: «А в чем же заключается перестройка? Только лишь в разоблачениях нашего прошлого в СМИ? Что дальше?» У нас в штабе политотдел разместил стенд со списками офицеров штаба, которые уже перестроились и которые еще нет. Мы смотрели на него, не понимая, что же значит «перестроиться».
А вот руководители прибалтийских республик понимали, что дает им перестройка, и начали создавать независимые от КПСС народные фронты.
Они не были независимые и создавались по решению Горбачева. В 1988 году, чтобы сдвинуть перестройку с мертвой точки, Горбачеву и его окружению пришла идея — разбудить активность народных масс. Они решили, что КПСС из-за ее консерватизма для этой задачи не подходит и надо сформировать массовые народные движения в поддержку перестройки, а потом, опираясь на них, идти вперед, уже не оглядываясь на правящую партию.
По мнению главного горбачевского идеолога Александра Яковлева, уровень политической культуры в Прибалтике превосходил общий по Союзу (прибалтийские республики 20 лет были независимыми и имели опыт парламентской демократии). Поэтому Горбачев принял решение начать эксперимент по созданию таких движений там.
Как это происходило?
В первой половине 1988 года в Прибалтику зачастили высокопоставленные гости из Москвы, они проводили встречи с представителями самых разных слоев и групп населения, в первую очередь с творческой интеллигенцией. К этой работе привлекли также центральный аппарат КГБ СССР и комитеты госбезопасности всех трех прибалтийских республик, которым было поручено проведение негласной работы по созданию организаций, обеспечение их деятельности, включая финансирование.
Когда подготовительная работа завершилась и Москва убедилась, что все готово, дали команду запустить процесс. Первой стартовала Эстония — 13 апреля 1988 года будущий первый премьер-министр независимой Эстонии Эдгар Сависаар озвучил мысль о необходимости создания демократического движения в поддержку перестройки — Народного фронта Эстонии.
В ту же ночь собралась инициативная группа граждан, которая приняла его программные документы. Причем по некоторым сведениям программа всех трех прибалтийских фронтов была отработана в Москве в одном из научных учреждений, находящихся под эгидой ЦК КПСС. Как мне позднее признавался один из руководителей Народного фронта Латвии (НФЛ), на тот момент у них просто не было специалистов, способных выработать документы такого уровня. Кстати, эстонская полиция безопасности КаПО в 2010 году официально назвала Сависаара агентом влияния РФ.
В Латвии было то же самое?
Активная работа по формированию НФЛ началась после 19-й Всесоюзной конференции КПСС, состоявшейся в конце июня 1988 года. Некоторые мои коллеги (народные депутаты СССР от Латвии) рассказывали, как с ними встречались ответственные сотрудники ЦК, включая Яковлева, и рекомендовали по возвращении в Ригу начать активную работу по формированию Народного фронта Латвии. Им была обещана поддержка и помощь.
Действительно, поддержка была. Бюро ЦК Компартии Латвии рекомендовало многим известным людям республики вступить в НФЛ и принять активное участие в его работе. Более того, оно приняло решение направить на работу в Народный фронт в качестве главного идеолога члена бюро ЦК КП Латвии, поэта и председателя Союза писателей Латвии Яниса Петерса. Во все СМИ спустили директиву о начале активной пропаганды НФЛ и агитации за вступление в эту организацию. Любые попытки как-то выступать с критикой НФЛ не допускались, такие критики подвергались шельмованию как враги перестройки. Все республиканские СМИ были переданы под контроль Народного фронта.
По линии партийных органов в первичные организации партии были спущены директивы об оказании помощи в формировании первичных организаций НФЛ на всех предприятиях и в учреждениях. Мне известны случаи, когда секретари партийных организаций на двух крупных рижских предприятиях получили партийные взыскания за то, что отказались создавать у себя НФЛ, и предупреждали о том, что не хотят помогать Народному фронту стать могильщиком советской власти и Компартии Латвии.
Идея отделения от СССР была с самого начала?
В июле-сентябре 1988 года цели и программные заявления НФЛ еще носили общедемократический и позитивный характер. Ни слова о выходе из СССР, ни слова об оккупации и русских оккупантах, вопросы приоритета коренной нации не поднимались, по крайней мере в Риге.
Могу признаться, что я сам в те месяцы с удовольствием принимал участие в собраниях и мероприятиях НФЛ. Да, на массовых мероприятиях уже начали появляться люди, пропагандирующие выход из СССР и кричащие о «русских оккупантах», но отношение к ним большинства было негативным, их считали чуть ли не городскими сумасшедшими.
Но уже в сентябре 1988 года атмосфера начала меняться. Активистов захватили разговоры о приоритете коренной нации, о проблемах миграции, под которыми понималось, в том числе, строительство предприятий на территории Латвии и приезд для работы на них жителей других республик (в первую очередь русских), о необходимости главенствующей роли латышского языка. Это создавало напряженную обстановку, люди, особенно русскоязычные, начали ощущать дискомфорт.
В Литве и Эстонии отношение к русским было хуже или лучше, чем в Латвии?
На мой взгляд, из трех прибалтийских республик в Латвии была наиболее благоприятная атмосфера в сфере межнациональных отношений. Я далек от мысли, что проблем не существовало. Нет, и еще раз нет! Но они были далеки от конфронтации и вражды. Да, в сельской местности могли показать свое негативное отношение к русскому «мигранту и оккупанту». Но в целом отношения между латышами и русскими были более-менее спокойными.
Шоком для русскоязычного населения Латвии стали первые дни октября 1988 года, когда в Риге в шикарном зале Дома политического просвещения собрался первый съезд НФЛ. По республиканскому радио и ТВ шла прямая трансляция. Тогда впервые все услышали и про оккупацию, и про мигрантов, и про приоритет коренной нации. Но про выход из состава СССР еще не говорили, речь пока шла только лишь о республиканском хозрасчете. Хотя с трибуны съезда пара выступающих пыталась поставить вопрос о выходе Латвии из состава Советского Союза, руководство Народного фронта от этих выступлений дистанцировалось и даже осудило как экстремистские.
Именно в эти осенние дни 1988 года начался очень тяжелый, сломавший тысячи судеб, процесс раскола республики и всех ее структур на две половины — русскую и латышскую. Раскалывалась компартия, прокуратура, милиция, органы государственной власти и управления. Даже КГБ Латвийской ССР не устоял и тоже раскололся, в результате чего Москва уже к весне 1989 года потеряла важнейший механизм контроля и влияния на ситуацию в Латвии. По сути, единственной союзной структурой на территории республики, которая избежала раскола, оказалась армия, включая ее военную контрразведку, на которую и были, по сути, возложены обязанности бывшего латвийского КГБ.
Вы один из первых выступили с критикой Народного фронта Латвии, какая была реакция НФЛ?
Они немедленно навесили на меня ярлык «предатель латышского народа», с которым я живу и по сей день. Большинство родственников в Латвии (к счастью, дальних) прекратили со мной общаться, и уже 28 лет мы не знаем друг друга. Это произошло после того, как вышла моя первая в жизни статья «Время собирать камни». Я ее написал под впечатлением от съезда НФЛ и отнес в редакцию главной русскоязычной газеты — «Советская Латвия». В ней предупреждал о тяжелых последствиях, если политика, заявленная на съезде, будет претворяться в жизнь.
Когда в редакции прочитали заметку, мне сказали, что им необходимо проконсультироваться в ЦК, так как критика НФЛ была запрещена. Особый интерес в редакции вызвала моя фамилия, так как мой дед Яков Иванович (Екабс Янович) Алкснис, начальник ВВС РККА в 30-е годы, был гордостью латышей, а тут его внук выступает с критикой Народного фронта. Согласование публикации заняло около двух недель. Она все-таки вышла, и вызвала в республике большой интерес, это была первая публикация с критикой НФЛ, да еще напечатанная в центральном органе ЦК Компартии Латвии. К тому же, автор статьи латыш по фамилии Алкснис. Как говорят в таких случаях, наутро он проснулся знаменитым.
Вы лучше других знаете, чем жили рядовые граждане Латвии в начале 90-х, скажите, что Горбачеву надо было сделать, чтобы восстановить нормальные отношения с прибалтийскими республиками?
Сейчас нередко звучат мнения, что если бы тогда Москва пошла на уступки прибалтийским республикам, можно было бы сохранить их в составе реформированного Союза. Но дело в том, что никаких требований о выходе из состава СССР на начальном этапе деятельности народных фронтов в 1988 году ни одна прибалтийская республика не выдвигала. Речь велась лишь о республиканском хозрасчете.
Кроме того, напомню, что в марте 1989 года состоялись выборы народных депутатов СССР. По сути, это были первые демократические выборы в Советском Союзе. На них во всех трех прибалтийских республиках большинство голосов получили кандидаты народных фронтов Эстонии и Латвии, а в Литве — «Саюдиса». 25 мая 1989 года в Москве в Кремлевском дворце съездов открылся Первый съезд народных депутатов СССР. Именно он, как высший орган власти, должен был с учетом мнений союзных республик принять новую Конституцию, провести реформу национально-государственного устройства страны, в том числе и решить вопрос республиканского хозрасчета и многое, многое другое.
Но уже 19 мая 1989 года, за шесть дней до открытия судьбоносного съезда, Народный фронт Латвии принял официальное решение о начале борьбы за выход из состава СССР, а ведь в республике еще ничего трагического не происходило. Не было стрельбы у здания МВД, не было жертв, не было баррикад в Старой Риге, не было противостояния и войны законов между союзным центром и республиканской властью. Не было ничего, что могло служить причиной острого конфликта.
С открытием Первого съезда народных депутатов СССР была сформирована площадка для спокойного, вдумчивого обсуждения и решения самых острых проблем. Но вместо этого НФЛ, сформированный и окрепший благодаря Горбачеву, захвативший и подмявший к маю 1989 года под себя все республиканские органы государственной власти и управления, почувствовавший свою силу и полное бессилие главы государства, пошел ва-банк. Депутаты от НФЛ поехали на Первый съезд народных депутатов СССР лишь для того, чтобы проинформировать высший орган власти страны об отсутствии намерения Латвии оставаться в ее составе. Горбачев, как всегда, утерся.
Ну и на какие уступки надо было идти, чтобы удержать Прибалтику в составе Союза? Может, просто надо было поступить, как советовал Крылов в басне «Кот и повар»: «А я бы повару иному / Велел на стенке зарубить: / Чтоб там речей не тратить по-пустому, / Где нужно, власть употребить».
В январе 1991 года НФЛ в Риге строит баррикады, происходят знаменитые столкновения и перестрелка с ОМОНом, позже это войдет в историю как события развала СССР или борьба за независимость Латвийской Республики. Насколько серьезно настроены были демонстранты, и нужно ли было применять ОМОН?
Сразу хотел бы отметить, что столкновений именно населения с ОМОНом в Риге никогда не было. Вернее, одно столкновение было — в мае 1990 года на Домскую площадь в Старой Риге, рядом с которой находилось здание Верховного Совета Латвии, вышли тысячи людей с протестом против политики НФЛ и против выхода республики из состава СССР.
На тот момент Рижский ОМОН еще входил в состав МВД Латвии и подчинялся республиканским властям, поэтому руководство МВД Латвии приказало ему разогнать митинг сторонников СССР. Он этот приказ выполнил, достаточно быстро разогнал протестующих, применив дубинки и слезоточивый газ. Но именно после этого, буквально на следующий день, ОМОН заявил, что в дальнейшем не будет выполнять преступных приказов республиканских властей и станет подчиняться только МВД СССР. Больше никаких действий против мирного населения Рижский ОМОН за 1989-1991 года не предпринимал. Выполняя приказы союзного центра, его бойцы принимали участие в разоружении незаконных вооруженных формирований, охране союзной собственности. Никаких действий против людей — сторонников НФЛ, находившихся на баррикадах в центре Риги, — милицейский спецназ не предпринимал.
В январе 1991 года по приказу из Москвы ОМОН занял здание Дома печати в Риге, которое являлось собственностью ЦК КПСС, то есть относилось к союзной собственности. Тогда же, по приказу союзного МВД, было изъято оружие в Рижском филиале Минской высшей школы милиции, чтобы не допустить его захвата боевиками Народного фронта Латвии. 18 января министр внутренних дел Латвии Вазнис издал приказ, согласно которому по бойцам ОМОНа, которые приближаются к объектам МВД ЛР ближе, чем на 50 метров, надо открывать огонь на поражение.
В тот же день из квартиры была похищена жена командира взвода ОМОНа Локтионова и обстрелян пост в Доме печати. Вечером 19 января наряд ОМОНа, направлявшийся на смену поста, дежурившего в прокуратуре Латвийской ССР, также был обстрелян. В ходе перестрелки ранили восемь человек, пять убили. Милиционера Гомоновича, перешедшего на сторону НФЛ, убили при штурме здания МВД. Остальные четверо были убиты неизвестными людьми в районе Бастионной горки, в парке напротив.
19-21 августа 1991 года в период действия ГКЧП Рижский ОМОН практически без единого выстрела и без применения насилия занял все важнейшие объекты Риги и восстановил действие Конституции СССР в Латвийской ССР.
В те дни при странных обстоятельствах убивают тележурналистов Андриса Слапиньша и Гвидо Звайгзне, работавших с популярным кинодокументалистом Юрисом Подниексом, который снимал почти все конфликты во время развала СССР. Это убийство вызвало возмущение в латышском обществе. Что это было по вашему мнению? Акт устрашения со стороны спецслужб, случайность или же провокация националистов?
Тогда я был народным депутатом СССР, депутатом Верховного Совета Латвии и активным участником событий. Могу официально заявить, что мы, люди, боровшиеся за сохранение СССР, крайне опасались гибели людей в гражданских конфликтах, тем более в смерти которых могли быть обвинены представители союзной власти и силовых структур, поскольку это давало нашим оппонентам козыри в информационной войне, развернутой против союзного центра.
Не зря еще римляне сказали Is fecit cui prodest — «сделал тот, кому выгодно». Поэтому я уверен, что в Слапиньша и Звайгзне у Бастионной горки стреляли боевики Народного фронта, которым было поручено «освятить» дело борьбы за независимость кровью невинных людей, тем более журналистов.
Ведь неспроста через некоторое время при загадочных обстоятельствах утонул их руководитель Юрис Подниекс, выражавший сомнения в официальной версии гибели своих коллег. Через семь лет из архива Генпрокуратуры Латвии пропали все данные экспертизы и обследования, которые проводились на месте трагедии. Надеюсь, нет сомнений в том, что КГБ СССР или другие силовые структуры «русских оккупантов» не могли иметь отношение к утоплению Подниекса в июне 1992 года и к пропаже материалов расследования его гибели в 1999? А так — утонул, и концы в воду! И опять возвращаемся к крылатому латинскому изречению Is fecit cui prodest — «сделал тот, кому выгодно».