После объединения Германии и распада Советского Союза расширение НАТО на Восток стало одной из наиболее острых тем двусторонних отношений между Москвой и Вашингтоном. «Лента.ру» поговорила с профессором истории и международных отношений университета Южной Каролины, научным сотрудником Центра европейских исследований Гарвардского университета Мэри Элиз Сарот об истоках возникновения Североатлантического альянса, «нарушенном обещании» о нерасширении и главной ошибке руководства НАТО.
«Лента.ру»: НАТО была основана в 1949 году, а организация Варшавского договора лишь шесть лет спустя. В российском обществе популярно мнение, что социалистические страны были вынуждены объединиться, чтобы противостоять угрозе с Запада. Как вы считаете, каким было реальное положение дел?
Мэри Элиз Сарот: Очень трудно установить причины конкретных событий, понять, чем было вызвано то или иное действие. Безусловно, организация Варшавского договора возникла после создания НАТО, но и появление НАТО было спровоцировано советской блокадой Западного Берлина. А та, в свою очередь, стала ответом на фактический отрыв американской, британской и французской частей оккупированного Берлина от советской зоны немецкой столицы.
Это была цепь эпизодов противостояния между двумя системами, и найти «виновника» — термин, который я как историк предпочитаю не использовать, — не представляется возможным. Если с одной стороны создание Варшавского блока видится ответом на военную угрозу НАТО, то с другой стороны — создание НАТО видится ответом на военную угрозу со стороны Востока.
США сыграли ключевую роль в создании Североатлантического альянса, потом американские войска появились на территории Западной Европы. Корректно ли говорить о том, что НАТО стало удобным предлогом для того, чтобы Вашингтон взял Европу под свой контроль?
Да, Америка больше всех вложилась в создание НАТО, но говорить о навязывании воли США нельзя. Западная Европа тоже хотела создания общего военно-политического альянса. Дело в том, что во время двух мировых войн она очень долго ждала американского вмешательства. Новая, третья мировая война была бы ядерной, практически молниеносной — лидеры европейских стран опасались, что пока в американском Конгрессе шли бы жаркие дебаты об участии в конфликте, его исход был бы уже предрешен.
Если говорить о размещении войск — поворотным моментом здесь стала Корейская война. До ее начала европейцам хватало лишь пятой статьи Североатлантического договора — она предусматривает трактовку нападения на одну из стран альянса, как нападение на весь блок, — но когда Северная Корея напала на Южную, ситуация изменилась.
Запад был уверен, что конфликт инспирирован Советским Союзом, и за нападением на Южную Корею последует захват Западного Берлина. Это, конечно, было ошибкой. Именно после начала войны в Корее появление американских баз на территории Западной Европы стало неизбежным.
Вообще, автор идеологии «сдерживания» СССР Джордж Кеннан поначалу говорил лишь об экономических мерах воздействия на Москву. Потом, когда противостояние приобрело военный аспект, он призвал искать нормализации отношений с Советским Союзом, за что и впал в немилость.
Давайте поговорим о более поздних событиях. Когда Берлинская стена рухнула, когда СССР прекратил свое существование, почему НАТО не расформировали? Ведь угроза с Востока миновала.
Я изучала документы в архивах четырех стран, и могу сказать вам, что вопрос о расформировании НАТО в США вообще не поднимался, — по этому поводу существовал консенсус всех политических сил. С другой стороны, эта идея обсуждалась в Европе — например, в администрации французского президента Франсуа Миттерана. Высказывались идеи о создании общеевропейской системы безопасности на основе Конференции по безопасности и сотрудничеству в Европе (предшественнице нынешней ОБСЕ).
Но Джордж Буш-старший дал понять Миттерану: именно НАТО останется ведущей организацией безопасности в Европе после холодной войны. «Трудно представить себе, как договор о безопасности с Восточной Европой или даже Советским Союзом поможет обеспечить защиту Западной Европы», — говорил американский лидер французскому коллеге.
Горбачев предлагал панъевропейское соглашение, согласно которому объединенная Германия станет частью одновременно и НАТО, и Варшавского блока. Более того, он даже размышлял о вступлении СССР в НАТО. Горбачев говорил: «Вы утверждаете, что НАТО не направлено против нас, что это организация безопасности, которая приспосабливается к новым реалиям. Поэтому мы предлагаем присоединиться к НАТО». Но госсекретарь Джеймс Бейкер тогда отказался даже рассматривать такое предложение, сказав: «Панъевропейская безопасность — это фантазии».
А какое мнение по этому поводу было у обычных европейцев? Во время перестройки и разрядки международной напряженности очень много говорилось о пацифизме. Неужели они тоже хотели продолжения конфликта?
Это интересный момент. Например, в ГДР того времени среди диссидентов было очень много пацифистов, которые выступали за расформирование всех военных блоков и масштабную демилитаризацию.
Они надеялись, что их точку зрения поддержат на свободных и открытых выборах, но получилось совершенно наоборот: люди проголосовали не за тех политиков, кто обещал разоружение и нейтралитет, а за тех, кто выступал за присоединение к НАТО.
А как быть с известным обещанием не расширять территории альянса на Восток?
В немецких архивах сохранилось секретное письмо госсекретаря Бейкера, адресованное канцлеру ФРГ Гельмуту Колю. По словам самого Бейкера, во время переговоров с Горбачевым советский лидер был поставлен перед выбором. «Вы хотели бы видеть объединенную независимую Германию вне НАТО и без американских войск или объединенную связанную с НАТО Германию, но с заверениями, что НАТО ни на дюйм не продвинется на восток от своих нынешних границ?» — спросил американский госсекретарь.
Второй вариант, запланированный как более привлекательный для советского лидера, предполагал отказ от включения в НАТО даже территорий ГДР. То есть Германия была бы наполовину в НАТО, а наполовину — вне НАТО. По словам Бейкера, Горбачев ответил: «Безусловно, любое расширение зоны НАТО недопустимо».
В американском Совете национальной безопасности такие результаты переговоров Бейкера признали нереализуемыми и предложили свой вариант: территория Восточной Германии входит в НАТО, но с некоторыми ограничениями, что позволит СССР сохранить лицо. Такой вариант от имени президента Буша был направлен Колю. В итоге на момент встречи Коля с Горбачевым у него было два письма: одно от Бейкера, другое от Буша.
Коль предпочел рассказать Горбачеву о позиции Бейкера, поскольку надеялся, что советский лидер скорее согласится на его вариант. Параллельно такую же позицию министру иностранных дел СССР Эдуарду Шеварднадзе изложил его коллега из ФРГ Ганс-Дитрих Геншер. Горбачев согласился с этой позицией и дал «зеленый свет» процессу объединения Германии. Сам Коль потом вспоминал, что от радости не мог спать и ночью долго гулял по Красной площади.
Как получилось, что эти обещания не были сдержаны?
Когда Бейкер вернулся в Вашингтон, он принял точку зрения Совета национальной безопасности. Ее же стал придерживаться и Коль. Сохранился текст переговоров между Бушем и Колем на саммите в Кэмп-Дэвиде в 1990 году, когда они обсуждали будущее НАТО и возможный компромисс с Москвой. «К черту! — говорил Буш. — Мы выиграли, а они нет. Нельзя позволить Советам выйти с победой из заведомо проигрышной ситуации». Буш полагал, что вопрос упирается в деньги, и оказался прав.
В то время в СССР все больше стал ощущаться системный кризис: рос уровень преступности, начались антиправительственные демонстрации, в регионах подняли голову сепаратистские движения, экономические сложности становились все более очевидными. Решить эти проблемы самостоятельно советские власти были уже не в состоянии. Поэтому ФРГ могла рассчитывать на согласие Москвы, но предоставление помощи СССР не должно было выглядеть как «взятка для Горбачева».
Колю удалось добиться своего, дав Москве несколько поблажек: СССР получил четыре года на вывод войск из Германии, 12 миллионов немецких марок на строительство жилья для переведенных военнослужащих и еще три миллиона марок беспроцентного кредита.
Были введены некоторые ограничения на размещение ядерного оружия и военных контингентов на территории Восточной Германии. Но формальных гарантий не расширять НАТО Москва не получила. Хотя советское правительство могло настаивать на включении этого положения в письменный документ, оно предпочло поверить партнерам на слово.
То есть суть конфликта в разном отношении к словам лидеров?
Да. И меня за мою позицию критикуют как американские, так и российские эксперты. В США мне говорят, что такого обещания вообще не было, а в России — что такое обещание было юридически обязательным. Оба этих утверждения неверны. В России слишком много внимания уделяется личным переговорам лидеров, а ведь США — это не единое политическое образование: меняются лидеры — меняется и их политика.
В 1990 году Саддам Хусейн вторгся в Кувейт, и ситуация в Европе для американской администрации отошла на второй план. Команда Буша надеялась, что займется этим вопросом во время второго срока, но спустя два года на выборах победил Билл Клинтон. Соратники двух лидеров мало взаимодействовали друг с другом, и администрация Клинтона не была в должной мере информирована о переговорах между Москвой и Вашингтоном о судьбе НАТО.
Поэтому когда к американцам обратились представители Чехии, Венгрии и Польши, Клинтон был вынужден соотносить ценность отношений с Россией и желания лидеров этих государств. Это, несомненно, повлекло ухудшение отношений с Москвой, которые окончательно расстроились после бомбардировок Югославии в 1999 году.
Как вы считаете, что стало самой большой ошибкой НАТО за время ее существования?
Ошибки случаются всегда, ошибки были как со стороны НАТО, так и со стороны стран Варшавского блока. Если говорить о Североатлантическом альянсе, то я, пожалуй, скажу, что Джордж Буш-старший после холодной войны не предусмотрел для России достойного места в новом мировом порядке. На словах он выступал за новое мироустройство, но по факту сделал все для сохранения старого. Отправлять Россию на обочину мировой политики было ошибкой.
Важным мне представляется и то, что НАТО исторически была альянсом демократических стран. В последние годы мы видим, что новыми членами организации становятся страны, которые нельзя в полной мере назвать таковыми. Эту тенденцию я тоже считаю ошибочной.