Президент Путин вечером 5 апреля создал на базе внутренних войск МВД Федеральную службу войск национальной гвардии. Это решение обсуждалось несколько лет. В чем особенности новой силовой структуры и каковы были обстоятельства ее формирования — разбиралась «Лента.ру».
Из слов президента России можно сделать вывод, что в новую структуру передаются внутренние войска МВД, чьи функции во многом схожи с теми, которые исполняет нацгвардия. Задачи внутренних войск МВД России определены в Федеральном законе «О внутренних войсках»:
— участие совместно с органами внутренних дел Российской Федерации в охране общественного порядка, обеспечении общественной безопасности и режима чрезвычайного положения;
— охрана важных государственных объектов и специальных грузов;
— участие в территориальной обороне Российской Федерации;
— оказание содействия Пограничной службе Федеральной службы безопасности Российской Федерации в охране Государственной границы Российской Федерации;
— борьба с терроризмом и обеспечение режима контртеррористической операции.
ВВ МВД использовались в том числе в конфликтах на территории России, принимали участие в обеих чеченских войнах, а в настоящее время играют важную роль в поддержании правопорядка на Северном Кавказе. Войска полностью моторизованы; располагают бронетехникой, хоть и в значительно меньших количествах, чем армия; имеют свои авиационные, инженерные, морские части и другие формирования. Численность ВВ на сегодня — около 200 тысяч человек.
Помимо внутренних войск в состав новой федеральной службы переданы территориальные подразделения СОБР и ОМОН, Центр специального назначения сил оперативного реагирования и авиации, все надзорные органы, занимающиеся регулированием оборота оружия и охранных услуг (включая частную и вневедомственную охрану).
Личный состав передаваемых подразделений, помимо Внутренних войск, по ряду оценок, превышает 230 тысяч человек, из них около 200 тысяч относятся к подразделениям вневедомственной охраны и ФГУП «Охрана». Это доводит предельную потенциальную численность персонала новой федеральной службы до 430 тысяч человек. Сколько из них сократят (а о грядущих сокращениях в подразделениях МВД, занимающихся охраной, сообщалось с 2015 года), станет понятно только через некоторое время.
Силовые структуры с таким наименованием создавались в разные исторические периоды во многих странах, однако за общим определением скрывается различное содержание. Наиболее известна Национальная гвардия США, являющаяся, с одной стороны, резервом вооруженных сил, с другой — военизированным формированием в распоряжении губернатора штата (по сути — местным ополчением), участвующим в ликвидации последствий стихийных бедствий, поддержании правопорядка при массовых волнениях и т.д., то есть выполняющим те же функции, которые в России закреплены за внутренними войсками.
Порой национальная гвардия служит дополнительной силовой опорой государственной власти — как правило, после революционных изменений (как Корпус стражей исламской революции в Иране).
Традиция эта давняя, оставившая след в учебниках истории. Национальная гвардия Великой Французской революции и Красная гвардия 1917 года — это институты самозащиты новой власти от не всегда лояльных институтов старой власти и отдельных потенциально враждебных слоев населения.
В странах третьего мира эти формирования нередко возникают в условиях относительной слабости авторитарной центральной власти, как в случае с нацгвардиями ряда постсоветских государств, республиканскими гвардиями в Сирии и Ираке. Эта традиция восходит к личным стражам монархов античного периода и Средних веков, часто нанимаемых из иноземцев или из сплоченного и лояльного национального меньшинства. Такие структуры сложно инкорпорировались в основной истеблишмент страны, и за счет этого служили хотя бы относительной страховкой от заговоров и переворотов.
Первая попытка формирования нацгвардии в постсоветской России была предпринята после августовского путча 1991 года, когда президент РСФСР Борис Ельцин поручил вице-президенту РСФСР Александру Руцкому «приступить к формированию РГ (Российской гвардии) для усиления защиты конституционного строя и демократических завоеваний, создания дополнительных гарантий законности и правопорядка на территории страны».
Новая гвардия должна была стать классическим примером военного формирования, обеспечивающего безопасность революционной власти от сопротивления «старого режима»: на РГ планировалось возложить обеспечение безопасности и нормального функционирования органов государственной власти и управления РСФСР, республик, краев и областей в составе Федерации; поддержку правопорядка в условиях ЧП, в том числе в зоне вооруженных конфликтов, поддержку правоохранительных органов и ряд других задач. Создаваться РГ должна была на базе внутренних войск МВД РСФСР.
Проект, однако, был похоронен военными: близкий к Ельцину министр обороны Павел Грачев резко воспротивился созданию параллельной военной структуры вне вооруженных сил. О чем может говорить возвращение к этой идее сегодня — сказать сложно, но наиболее логичные ответы сводятся к предотвращению неожиданностей. В том числе таких, с которыми не смогут справиться вооруженные силы.
Один руководящий документ, в рамках которого существование Нацгвардии выглядит вполне органично, хорошо известен. Это новая военная доктрина России, утвержденная в конце 2014 года.
Документ впервые ввел в оборот целый ряд новых угроз государству, связанных с внутренними факторами и с вмешательством извне, призванным дестабилизировать обстановку.
Очевидно, что при серьезной перестройке поля угроз требуются конкретные шаги по созданию системы, купирующей эти угрозы хотя бы номинально. Поле угроз доктрины 2014 года четко обрисовало фронт внутренней «войны без войны», для которой у государства попросту не было никаких инструментов, кроме отлаженного, но все-таки ограниченного по применимости режима контртеррористических операций (КТО).
В том виде, в каком президент Путин анонсировал создание отдельной «внутренней армии», эта задача прослеживается довольно последовательно. Террористическая угроза обозначена прямо и трактоваться может очень широко, например в духе модной ныне концепции «гибридной войны», в которой основную роль играют мобильные парамилитарные силы, систематически дестабилизирующие крупное государство изнутри.
Угроза дестабилизации и гражданских беспорядков в данном случае воспринимаются как результат воздействия злонамеренных сил и как побочное следствие частичной потери управления в условиях природных катаклизмов и техногенных катастроф. К ликвидации их последствий, согласно замечанию президента, Нацгвардию также планируют привлекать.
В этом наша Нацгвардия полностью смыкается со своей американской «однофамилицей», которая работает и в зонах катастроф, и в зонах крупных гражданских беспорядков.
Остается открытым вопрос о новых функциях свежесозданной силовой структуры — в частности, о возможном обретении ею статуса субъекта оперативно-розыскной деятельности, что может быть довольно правдоподобно мотивировано контртеррористическими задачами и борьбой с экстремизмом. В этом случае в России появится, по сути, не только новая силовая структура, но и новая полноценная спецслужба.
Отдельной графой идут любимые российскими сановниками аппаратные игры. Принятое президентом решение создает новую ситуацию на «административном рынке» российских ведомств.
К настоящему времени в структуре МВД сложилась потенциально неустойчивая конструкция, связанная с исключительно могущественным первым замом Владимира Колокольцева. Виктор Золотов, многолетний глава службы безопасности президента Путина, как раз командовал внутренними войсками, из которых теперь и будут делать самостоятельную нацгвардию.
В результате выделения ВВ МВД и превращения их в самостоятельную федеральную силовую структуру Золотов, с одной стороны, получает аппаратное усиление позиций, с другой — это усиление перестает непосредственно угрожать Колокольцеву.
Утрата Колокольцевым части аппаратного потенциала, связанного с изъятием такой мощной структуры, как ВВ, тут же была компенсирована: в систему МВД передан разветвленный территориальный аппарат Госнаркоконтроля и возвращены ФМС.
Последнее непосредственно смыкается с антитеррористическими задачами, о чем прямо сказал президент. МВД как структура, ответственная за борьбу с преступностью (в том числе организованной, в том числе этнической), может повести себя в плане регулирования миграционных потоков значительно жестче и эффективнее, чем «отдельно стоящая» ФМС.
Судьба еще одного аппаратного тяжеловеса — главы ФСКН Виктора Иванова — пока остается под вопросом. Росчерком президентского пера он перенесен в систему МВД. Если Иванов останется в этой системе — его ранг легко позволит ему занять место ушедшего Золотова.