В Международном «Мемориале» состоялась дискуссия, посвященная энциклопедисту и анархисту Петру Кропоткину — двигателю не только революционного, но и общественного движения XIX века. Ее участники рассказали о том, почему Кропоткин опередил время, как ему удавалось быть своим для всех и почему некоторые анархисты считали его выжившим из ума.
Ведущий научный сотрудник Института всеобщей истории РАН, профессор Высшей школы экономики Вадим Дамье:
В трудах Кропоткина изложен прямой путь к гуманистическому, справедливому общественному устройству, по которому могло идти общество без всяких «переходных периодов» и «отмирания государства через его расцвет». То, о чем он писал сто лет назад, актуально и сегодня.
Кропоткин по праву может считаться последним энциклопедистом — он разбирался во многих отраслях знаний, и его идеи часто не были поняты современниками. Он актуален сегодня и как социальный мыслитель, так как проблемы, рассматриваемые и критикуемые им, никуда не делись. До сих пор существуют общественная несправедливость, иерархия, господство, войны, индустриально-капиталистическая система устройства с ее детальным разделением труда и отчуждением человека, с ее подчинением человека неумолимой и не зависящей от него логики бюрократии, рынка и машины.
На все актуальные вопросы, занимающие умы философов XX века, Кропоткин дал свои ответы. Это заставляет нас внимательно относиться к его наследию и понимать, что далеко не всегда самое новое является последним словом истины. Иногда ее стоит искать в давно забытом прошлом.
Доцент РГГУ, Павел Кудюкин:
Наследие Кропоткина дает базу для построения модели минимального социалистического государства с саморегулируемой, но не рыночной экономикой. В отличие от большинства социалистов, которые страдают склонностью к этатизму (идеология, утверждающая ведущую роль государства в политической жизни — прим. «Ленты.ру»), Кропоткин считает, что роль государства изначально должна быть радикально уменьшена.
Естественно, это не «ночной сторож», а структура, которая минимально регулирует общественную и экономическую жизнь. Экономику строят самоорганизующиеся и саморегулирующиеся производители, взаимодействующие друг с другом и выстраивающие планирование процессов снизу вверх. Теоретические работы Кропоткина дают возможность поразмыслить о том, как сможет функционировать посткапиталистичекая экономика.
Кандидат философских наук, доцент МПГУ, Петр Рябов:
Кропоткин ярко проявил себя в моменты выбора своего жизненного пути. Выпускник Пажеского корпуса, любимец царского двора отказывается от блестящей карьеры и едет в Сибирь, чтобы путешествовать и участвовать в реформах, в которые он тогда еще верил. Разочаровавшись в них и в государстве, он бросает службу и уходит в науку. Затем талантливый ученый-географ, член Географического общества бросает науку ради революции и служения народу.
Кропоткин — человек невероятной принципиальности. Достаточно вспомнить два эпизода из его жизни. Когда Керенский предложил ему пост одного из министров во Временном правительстве, он ответил: «Я считаю ремесло чистильщика сапог более честным и полезным». Когда же Ленин предложил издать его собрание сочинений, Кропоткин сказал: «Только не в государственном издательстве» (тогда большевики громили частные издательства). Кропоткин был своим и для величайших умов Европы, и для духоборов, которым он помог переехать в Канаду, и для дмитровских кооператоров.
О нем высказывались многие известные люди его времени. Например, Ромэн Роллан писал, что Кропоткин был тем, о чем Толстой только писал, а Оскар Уайльд, посвятивший Кропоткину сказку «Счастливый принц», называл его не иначе как «белый Христос, идущий из России». Наконец, Франц Кафка в своем дневнике помечает: «Не забывать о Кропоткине».
Он человек с трагической судьбой. Не будем забывать, что он несколько лет своей жизни провел в тюрьмах. В самом конце своей жизни «дедушка русской революции», как его называли тогда, расстроился, увидев, что творит его «внучка». Он пытался вытащить из тюрем арестованных, выступал против Красного террора, системы заложничества, разгрома кооперации, свободных издательств. Он наблюдал за этим с ужасом и говорил, что нас ждет сто лет реакции.
Кропоткин пытался обосновать тождество анархизма и коммунизма. Он говорил, что анархизм без коммунизма — произвол, а коммунизм без анархизма — казарма. Поэтому он старался построить научный анархо-коммунизм. Кропоткин не пытался просто вывести теорию на бумаге, но искал примеры и тенденции горизонтального управления в народной жизни, в истории и современности. Он хотел построить этику без санкций и принуждения, программу и идеал анархо-коммунистического общества.
Удалось ли ему это? Отчасти. Самым ценным в его наследии я считаю теорию революции как части эволюции, а также идею, согласно которой главное в революции — созидание, наличие положительного идеала. Разрушить можно, но что придет на смену? Революция по Кропоткину — не диктатура, это прежде всего самоорганизация во всех сферах жизни.
Идеи Кропоткина не свободны от противоречий, у них были свои недостатки. В частности, по моему мнению, у него слабоват философский фундамент, и он часто выходит за его рамки. Чересчур оптимистичен его взгляд на человеческую природу и историю. Он, увлеченный народом и природой, недооценивает роль отдельной личности.
Профессор кафедры гуманитарных дисциплин Международного славянского института Сергей Сайтанов:
Большевикам требовалось обоснование своего прихода к власти в России. Для этого, кроме марксизма, с его классовым подходом, дающим общемировое обоснование пролетарской революции, необходима была и российская революционная традиция. Самым ярким ее представителем был Кропоткин. Многие элементы его положений большевики позже использовали — в том числе и вовсе не анархическую концепцию кропоткинского федерализма как принципа устройства послереволюционного государства.
Большевикам было удобно держать Кропоткина на коротком поводке и эксплуатировать его имя, поэтому репрессии его почти не коснулись. Даже похороны Кропоткина были проведены масштабно, а впоследствии в Советской России его именем назвали улицы, станцию метро и даже целый город.
Еще большим символом грядущей революции Кропоткин стал для анархистов. Его имя было непререкаемым авторитетом, хотя и с некоторыми оговорками. Поэтому анархисты не хотели замечать перемен в политических взглядах Кропоткина, хотя некоторые из них выступили с заявлением о его политической смерти (это произошло в конце 1918 года, когда он перебрался в Россию).
Начиная с 1897 года взгляды Кропоткина претерпели значительные изменения. В частности, он положительно высказывался об установлении в России парламентской системы правления, а во время Первой мировой войны Кропоткин, вопреки всем анархистам, выступил в поддержку стран Антанты. Такая позиция была обусловлена тем, что к этому времени он признал прогрессивную роль демократических государств в истории, считая их переходным этапом к установлению анархического общества будущего.
По этой же причине Кропоткин приветствовал Февральскую революцию в России и, стараясь помочь, на государственном совещании Временного правительства призвал к провозглашению установления в России демократического, республиканского и федеративного политического устройства. В качестве посильного вклада он возглавил Лигу федералистов, основной целью которой была разработка принципов российского федерализма в различных аспектах (историческом, юридическом, политическом и других).
Эти не вписывающиеся в революционную традицию поздние взгляды Кропоткина подверглись критике большинства российских анархистов как при его жизни, так и после смерти. В советской историографии такие взгляды оправдывались «революционной отсталостью» или даже «старческим маразмом», а постсоветские исследователи вообще замалчивают этот вопрос.
Кандидат исторических наук, доцент РГАУ-МСХА имени К.А. Тимирязева Дмитрий Рублев:
Не надо путать Кропоткина со Львом Толстым, он не благостный старичок, который пишет книги об этике. Это в первую очередь политик, связанный с международным анархическим движением, который действовал в антиавторитарном интернационале, в обществе чайковцев в Петербурге, вел пропаганду в рабочих кружках. Он выпускал целый ряд анархистских изданий, среди которых была газета «Бунтовщик», выходившая на французском языке, а также издание «Хлеб и воля» — первое анархистское издание в России.
Политические взгляды Кропоткина изложены в его статьях, в них нет никакой речи о федеративном государстве и конституции. Напротив, в заметке «Довольно иллюзий» (вышла после разгона правительством Столыпина и Николая II Второй Государственной думы) Кропоткин пишет, что парламентская форма правления ничего не меняет в России. Он призывает к социальной революции, связанной с захватом рабочими и крестьянами земли, фабрик, заводов, к созданию общественно-политического федеративного союза анархистского плана. Это требования, далекие от какого-то республиканизма и федерализма.
Что касается политических свобод и федерализма, то в период революции 1905-1907 годов взгляды Кропоткина носили следующий характер: Кропоткин не считал, что нужно игнорировать политическую борьбу, борьбу за политические свободы. В тех же статьях в «Хлебе и воле» он пишет, что необходимо реализовывать эти свободы явочным характером и важно, чтобы борьба переходила на социально-экономическую почву.
Для большинства анархистов оборончество Кропоткина 1914 года было чем-то новым и неожиданным. Он призывал соединять национально-освободительные движения с движением за социальное освобождение. Взгляд на международные события у Кропоткина такой: есть угнетатель и угнетенный. Такое же отношение у него и к Первой мировой войне — Франция борется с германо-австрийской гегемонией, а Россия борется за самоопределение славянских народов.