11 мая откроется как Каннский кинофестиваль, так и Каннский кинорынок — крупнейшая мировая площадка для инвесторов, продюсеров и прокатчиков (о ее буднях три года назад снял упоительное документальное кино «Соблазненные и обманутые» режиссер Джеймс Тобак). Российским павильоном на Круазетт, как и представительствами на других крупных фестивалях и рынках, занимается компания Роскино. Ее глава Екатерина Мцитуридзе рассказала «Ленте.ру» об интригах фестивального отбора, реформах, которые нужны индустрии, и продвижении российского кино за границей.
«Лента.ру»: В этом году в официальную программу Каннского фестиваля от России включили только новый фильм Кирилла Серебренникова «(М)ученик». Наверняка у вас есть инсайд о том, кто еще был близок к попаданию на фестиваль?
Екатерина Мцитуридзе: Во первых, я рада, что картина Кирилла попала в конкурс «Особый взгляд». Это любимая программа директора фестиваля Тьерри Фремо. Я в 2008-м входила в жюри и знаю, как он к ней относится — лично представляет каждый фильм перед показом. Во вторых, радостно, что новый маленький шедевр Гарри Бардина под названием «Слушая Бетховена» взяли в программу «Двухнедельник режиссеров». Что касается основной секции, то в Каннах ждали новый фильм Сергея Дворцевого «Мой маленький», за которым фестиваль следит еще с 2008-го, когда он победил с «Тюльпаном» в том же «Особом взгляде». Но Сергей уже второй год не успевает. Проблема в том, что фильм о гастарбайтерах, — и с непрофессионалами в главных ролях, то есть как раз с самыми настоящими гастарбайтерами. У большинства из них нет разрешения на работу, и нужно все время решать проблемы с миграционными службами. Его актеры часто уезжают на родину и не возвращаются, выходят замуж, попадают в тюрьму или меняют работу — у них же у всех собственные непростые судьбы. Несколько сцен не доснято, и Сергей с упорством истинного творца фанатично все собирает в свою особую мозаику. Отборщики Каннов второй год говорят ему, что ждут фильм, они видели уже почти готовый материал, а Сергей отвечает, что будет готов, только когда будет абсолютно уверен в том, что кино получилось. Уникальный на самом деле случай — это авторская позиция, которую я уважаю. Хотя, конечно, хотелось бы побольше фильмов в программе. Мы уже и с миграционной службой ему помогали, и когда в Подмосковье закончился снег, пытались организовать все в Норильске, благо наш председатель совета директоров Дмитрий Пристансков тогда работал в «Норникеле» и готов был помочь, но выяснилось что там архитектура не похожа на подмосковную ни разу. В общем, не скучно нам! Впереди еще одна зима, и надеюсь, к следующим Каннам Сергей доснимется.
Кого-то еще рассматривал фестиваль?
Павла Лунгина с «Пиковой дамой», о которой хорошие отзывы, но я ее еще не смотрела. И она, и новая картина Андрея Кончаловского, и «Дуэлянт» Алексея Мизгирева, скорее всего, будут готовы к Венеции. А вот российских короткометражек в этом году в Каннах не будет, и с этим согласна и я, и многие отборщики, с которыми мы сотрудничаем, — год сложился для короткого метра провальный. Роскино ежегодно представляет в Каннах сборник студенческих фильмов Global Russians, и в этом году мы столкнулись с серьезной проблемой — выбирать было почти не из чего. В прошлом году у нас было два коротких метра в программе, до этого каждый год — по фильму, и Таисия Игуменцева, которая в 2012-м победила в конкурсе Cinefondation.
Уровень выпускников киновузов и киношкол упал?
По большинству фильмов, которые мы отсмотрели, невозможно даже догадаться, что их сняли выпускники, а не любители. Есть при этом любительское кино на YouTube, которое снято во сто раз профессиональней. Если ситуация не изменится, то в следующем году мы, возможно, переформатируем Global Russians — и выберем фильмы в сборник из любительских работ с наибольшим количеством просмотров в интернете. И уже этих ребят привезем в Канны, организуем им участие в образовательных программах и каннском Short Film Corner. Потому что сейчас большой разницы я не вижу — из киношкол часто стали выходить заштампованные, лишенные собственного голоса и стиля режиссеры. В прошлом году работы выпускников мастерской Александра Сокурова в Кабардино-Балкарии были на голову выше, чем все, что мы отсмотрели в этот раз. В итоге мы выбрали фильмы не только из российских вузов, но и две короткометражки выпускников Лондонских киношкол — это наши ребята, которые отучились там и вернулись снимать в Россию.
У Сокурова в этом году выпуска нет?
Нет, и пока не планируется, к сожалению. Александр Николаевич, с его же слов, не получил дальнейшей поддержки от республики, хотя очевидно, что именно в образование, в такие творческие мастерские нужно вкладываться государству, и, возможно, в регионах станет меньше агрессии и невежества, которые на самом деле всегда расцветают там, где не хватает культуры и образования. Вообще, большой вопрос — куда должна быть направлена господдержка кино. Исключительно на студийные, коммерческие проекты, как сейчас, или на образование, системный запуск дебютантов, развитие независимого проката? Разумно было бы совмещать все это.
В чем, как вам кажется, сейчас главная проблема господдержки кино?
Она должна стать прозрачной — без этого развитие невозможно. Взять, допустим, поддержку кинотеатров и кинопоказа. Сейчас звучат разве что фразы «Мы поддержали (условные) 100 или 1000 кинотеатров». Какие именно кинотеатры? Какой объем каждой дотации? Какой процент российского кино в реальности у них в репертуаре? Помогли ли привлечь дополнительных зрителей эти дотации? Это риторические вопросы. А как, например, функционирует CNC — центр поддержки кинематографа во Франции? Стопроцентная отчетность, каждый год. Потому как фонд — это публичная структура и по уставу обязан предоставлять детальную отчетность. В Variety мы несколько раз сворачивали статьи о российском кинопроизводстве из-за отказа наших фондов, выделяющих госденьги, делиться информацией о доле господдержки в каждой картине, о возвратных процентах с прибыли, о бюджетах, об убытках, о распределении возвратных субсидий, о точных кассовых сборах и т.д. Вот сейчас для русского Forbes, который подготовил большой материал о Каннском кинорынке, мы узнавали цифры, детальную стоимость сделок, контрактов, весь инсайд — без проблем, фестиваль нам все предоставил. Ну а благодаря книге Жоэля Шапрона, изданной при поддержке Александра Мамута, мы знаем все о том, как устроено финансирование французского кино. И оно прекрасно могло быть основой для реформы российского кинопроизводства.
Непрозрачность — пожалуй, главная проблема индустрии.
Поэтому в том числе не складывается копродукция с зарубежными странами — один из важнейших инструментов финансирования современного кино. Ни один продюсер, привыкший работать в условиях полной отчетности, не станет влезать в сложносочиненные схемы, элементарно опасаясь за реализуемость проекта. И это тоже недополученная прибыль и тоже повод для обсуждения.
Остается только надеяться на то, что рано или поздно появится новое поколение продюсеров.
Уже появилось, и это позитивная новость. Например, Илья Стюарт (продюсер фильмов «(М)ученик», «Холодный фронт») — один из тех, у кого есть свежие идеи и готовность искать на них финансирование. Стюарт будет участвовать в этом году не только в «Особом взгляде» с фильмом Серебренникова, но и в каннской Producers Network, где представит два своих новых проекта. Один — следующий после «Холодного фронта» фильм Романа Волобуева с интересной задумкой и рабочим названием «Блокбастер» (я надеюсь, название они поменяют). Второй, чем-то напоминающий «Голодные игры», называется «Кровь на танцполе» со Светланой Ходченковой, Светланой Устиновой и Анной Чиповской в главных ролях. Жанровые истории. Это перспективнее, чем очередные авторские экзерсисы, режиссеры которых ненавидят то, о чем снимают, но надеются, что какой-нибудь фестиваль увидит в них нового Тарковского, Панфилова или Шукшина. Не увидит! Потому как те снимали о том, что у них болело, а не о том, что, на их взгляд, болело у фестивалей.
Вообще, какой есть путь для повышения уровня именно продюсирования?
На мой взгляд, такой путь могут проложить наши ведущие продюсеры, если откроют школы-студии при своих компаниях, — год такого образования и практики мог бы дать больше, чем пять потерянных лет в вузе, который мало напоминает университеты Лос-Анджелеса, где из ребят выращивают творцов, а не штампуют роботов. Молодых продюсеров могли бы выращивать Сельянов, Эрнст, Максимов, Верещагин, Бекмамбетов, Файзиев, Роднянский, Мелькумов, Бондарчук, Рудовский, Давльетьяров, Толстунов, Горяинов, Борисевич. Не хотелось бы кого-то пропустить. У «Централ Партнершип» большой опыт. У канала «Россия», у Первого — огромный. ТНТ успешно движется в сторону кино. СТС тот же мог бы стать одной из баз. Профессионалы развивают индустрию своими руками и своим интеллектом. И им отчаянно нужны новые кадры: продюсеры, режиссеры... Сценаристов можно отправлять в Лос-Анджелес с гарантией того, что они вернутся и получат здесь в России работу. Сергей Сельянов вместе с Александром Акоповым и Ассоциацией продюсеров кино и телевидения три года уже предлагают системную реформу кинообразования, но она до сих пор не проведена.
Российскому кино есть чем гордиться в год отечественного кино?
Мы можем гордиться отдельными людьми, личностями. Но все люди, которыми мы можем гордиться, добились чего-то вопреки сложившейся системе, а не благодаря ей. У нас есть и хорошие проекты, и профессионалы, способные их делать, вот хотя бы все те, которых я только что упоминала. Но это все частные успехи, возможные только благодаря невероятным усилиям отдельных людей и их команд. Системы нет — и как можно ее выстроить, если не начинать с базы, то есть образования?
Скорее всего, нуждается в таком же реформировании и сама система отношений кино и государства. Потому что очевидно, что нынешняя схема не работает: больше зрителей у российского кино не становится, выделенные студиям-мейджорам деньги не возвращаются, успехи за рубежом тоже очень и очень редки.
Нуждается. Ведь Фонд кино, создававшийся как независимая структура, на деле распределяет не собственные средства, а те, что ему выделяет Минкульт, то есть выделенные Минкульту из госказны. По изначальному замыслу, Фонд создавался для того, чтобы выделять субсидии на дорогие и социально значимые фильмы, потому что Минкульт по уставу не может отчислять на какой-то конкретный проект больше определенной суммы. Но при этом все равно решением министра и в этом правиле то и дело появляются исключения — тогда какой смысл в очередном раздвоении? Почему было не создать единую структуру наподобие той, которая раньше называлась Госкино? Глава Госкино и его команда в таком случае несли бы персональную ответственность и за дорогие проекты, и за авторское кино, за удачи и за провалы. Я не уверена, что это единственное правильное решение, но вопрос назрел и его стоит обсуждать. Может, все решат, что Фонд кино — это единственное спасение и тогда, пожалуйста, пусть все так и остается. Но хорошо, чтобы это обсуждалось не кулуарно, а открыто.
При этом основным целевым показателем эффективности индустрии у нас сейчас считается доля российского кино, которая при этом катастрофически упала, если мы сравниваем с показателями 2005-2009 годов. То есть как раз до того времени, пока не заработала текущая система господдержки.
Ставка на долю российских фильмов не работает. Это довольно фиктивный показатель. Что составляет эту долю? Успех трех-четырех картин, которые собирают кассу и зарабатывают 90% от общих сборов отечественного кино за год. Вы правы, в 2007-м доля была почти 30%, сейчас — радуемся 18%.
А где те остальные 120 фильмов, поддержанные государством? В этом году, похоже, вновь получится, что всю долю нашего кино составят три-четыре удачных проекта: «Хардкор», «Волки и овцы: безумное превращение», «Экипаж», «Викинг», и все.
Риторический вопрос. На мой взгляд, более эффективным показателем было бы количество качественных фильмов — разнообразных по жанру, стилю, теме, вызывающих дискуссию в обществе. После «Левиафана», по сути, ни один российский фильм не вызвал дискуссию в обществе. Все остальное проходит мимо. В том числе и достойные, способные вызвать диалог фильмы, как, например, «Дурак» Юрия Быкова, который мог прозвучать куда сильнее, чем получилось. Одного «Экипажа» и двух удачных мультфильмов за год явно недостаточно.
Как повлиять на эту ситуацию?
Сделать все, о чем мы говорили выше. Плюс государство должно вкладываться в маркетинг российского кино ровно так же, как и в производство. Кроме того, российские фильмы, самые разные, рассчитанные на разную аудиторию, должны идти в прокате не две-три недели, а два-три месяца — тогда у них будет гораздо больше возможностей стать феноменом, найти своего зрителя. Вот пример: чудесный совершенно фильм «Территория», я его смотрела три часа не отрываясь, он шел на экранах две недели — вялая реклама, минимум пиара, никакого обсуждения в обществе, международный резонанс даже не планировался. А все могло сложиться иначе! Зритель должен приучаться смотреть свое кино. У нас сейчас в России нет культуры потребления национального кино. И год кино этому не поможет. Во Франции эта культура потребления своего национального и качественного независимого мирового контента прививается десятилетиями.
Каково в этих условиях заниматься продвижением российского кино за границей?
Нелегко, но мы не жалуемся. У Роскино есть выстроенная структура, четкая программа действий, международная репутация, наработанная за пять лет беспрерывной работы. Мы не существуем в вакууме, в волшебном кубе с табличкой «красная дорожка — вид сверху». Все взаимосвязано. И сейчас приходится констатировать, что мы вынуждены делать хорошую мину при неблагоприятных обстоятельствах, в условиях постоянного недофинансирования. Работаем так, чтобы все наши внутрироссийские противоречия для наших международных партнеров были незаметны. Буквально сегодня я созванивалась с директором Каннского кинорынка, чтобы отсрочить у него оплату за аренду и за рекламу. Мы и так платим частями. И Жером Пайар — наш друг. Но это унизительно. Субсидий, которые нам выделяются, хватает в лучшем случае на четверть наших расходов на кинорынках. Остальное приходится добирать с помощью партнеров и благотворителей — так, нам уже несколько лет помогают компания «Аэрофлот» и Благотворительный Фонд Елены и Геннадия Тимченко. И это замечательно — они получают отличную прессу и паблисити в ассоциации с нашими мероприятиями, но факт остается фактом: продвигать национальное кино, и в целом национальную культуру — это фундаментальная задача государства. Мы недавно говорили с Ольгой Свибловой, которая за многие годы добилась больших успехов, формируя вокруг своего музея определенную среду, и она также сетует на то, что, например, для продвижения тех же прекрасных талантливых русских фотохудожников за границей ни средств, ни технологий у них нет. Ольга предложила подумать, как мы могли бы это делать совместно с Роскино, и это абсолютно все реально. Мы все единомышленники. Но еще раз — серьезные шаги можно делать только при активной поддержке государства.
При этом вам удается добиваться значительных успехов — год назад вы провели Медиафорум в Петербурге, куда приехало 2700 гостей со всего мира. А в этом году Россия станет хедлайнером Каннского кинорынка Marche du Film, крупнейшего в мире. Это колоссальное внимание к нашему кино.
Мы пять лет ждали этой возможности — получили ее, договорились с Каннами еще в августе прошлого года, а теперь просим отсрочки. Я написала письмо министру культуры России с детальным описанием ситуации, но деньги из министерства за павильон и за стенд на кинорынке мы получим не раньше конца мая, то есть после завершения Каннского фестиваля и рынка. Я в любом случае рада, что с этого года мы имеем господдержку. И что диалог с Минкультуры начался. Но пока мы вынуждены закрывать все расходы за собственный счет — как за собственный счет нам пришлось оплатить в этом году уже кинорынки в Берлине и Гонконге и телерынок в Каннах. Кинокомпании, производящие и прокатывающие кино, по крайней мере, имеют определенный доход. Мы же — структура, которая не зарабатывает (мы ведь не просим процентов с продаж фильмов или сериалов), а создает условия для того, чтобы помогать российскому кино продвигаться и окупаться на международных территориях.
Я надеюсь, что Владимир Мединский, который так часто апеллирует к патриотическим ценностям, найдет возможность изучить проект развития Роскино, где на 40 страницах текста и таблиц детально сформулировано наше предложение по развитию международного продвижения российского кино на ближайшие несколько лет. Мы готовы участвовать в общественных слушаниях по этому вопросу. Мы провели большую командную работу по разработке концепции. Вместе со мной, с нашими сотрудниками, концепцию писали несколько маркетологов, зарубежные консультанты, финансисты. Ждем ответа, как говорится.
Наши технологии, наши связи, репутация, знание конъюнктуры рынка уже работают. Продажи отечественных фильмов, как мы можем судить по итогам участия в рынках этого года в Берлине и Гонконге, благодаря нашим с продюсерами совместным усилиям, растут. Покупают их для проката и в Азии, и в Европе, и в Латинской Америке — в первую очередь речь о качественных зрительских, коммерческих проектах, анимации. В Берлине по одному только «Экипажу» были закрыты сделки по нескольким десяткам территорий. Франшиза «Снежная королева», как и франшиза «Смешарики» продана по всему миру, включая Китай, «Хардкор» имеет отличные показатели по продажам почти во все страны мира. На «Викинг», который еще не открыт для продаж, уже выстроилась очередь из байеров. «Дуэлянт» уже пользуется спросом, хотя нигде еще не был заявлен. В общем, есть результат и есть настрой на лучшее. Поэтому, я скажу вам честно, уверена, что все получится. Вопрос в том, чтобы из-за досадной бюрократии не пропустить благоприятные условия, которые сегодня сложились на рынках по отношению к международным проектам. Надеюсь, что этого не произойдет и все сложится хорошо.
Каннский кинорынок Marche du Film пройдет с 11 по 20 мая. 69-й Каннский кинофестиваль пройдет с 11 по 22 мая.