24 мая 1941 года стал черным днем для Великобритании: в скоротечном бою в Датском проливе был потоплен линейный крейсер «Худ» — самый знаменитый и самый сильный на тот момент корабль Королевского флота. Его соперник — немецкий линейный корабль «Бисмарк» — вырвался на оперативный простор Атлантики, сопровождаемый тяжелым крейсером «Принц Ойген». Поход «Бисмарка», завершившийся его гибелью 27 мая, его удачный бой с «Худом» стал одним из центральных эпизодов битвы за Атлантику, а его влияние на ход войны и послевоенное развитие флота оказалось куда большим, чем можно было ожидать.
К весне 1941 года на Атлантическом театре военных действий сложилась парадоксальная ситуация. Британский Королевский флот, разумеется, обладал подавляющим превосходством над Кригсмарине Третьего Рейха — в том числе и в кораблях линейного класса, которые в то время являлись основой главных сил флота. Двум боеготовым германским линкорам — «Шарнхорсту» и «Гнейзенау» — и еще двум находящимся на этапе ввода в строй, более мощным «Бисмарку» и «Тирпицу», англичане могли формально противопоставить боевую линию из девяти старых линкоров — четырех «мобилизационных» кораблей Первой мировой войны типа «R» (пятый корабль этого типа, «Ройял Оак», был потоплен подводной лодкой U-47 еще осенью 1939 года), пяти их более совершенных ровесников «Куин Элизабет», три из которых были радикально модернизированы, двух более современных — «Нельсона» и «Роднея» постройки 1920-х годов, двух новейших линкоров типа «Кинг Джордж V» и трех быстроходных линейных крейсеров — «Рипалса», «Ринауна» и «Худа», тоже построенных на исходе Первой мировой.
Итого — шестнадцать вымпелов в боевой линии против четырех, при этом у британцев в постройке находились еще три линейных корабля, а у немцев — ни одного (о чем, правда, англичане не знали). Однако это формальное превосходство мгновенно тускнеет при подробном разборе. Во-первых, играл роль географический фактор. Исходный британский план войны подразумевал сохранение господства в Атлантике и Средиземном море и создание противовеса японскому развертыванию на Дальнем Востоке. Однако ключевым элементом в этих расчетах была позиция Франции, сильные ВМС которой должны были поддержать Королевский флот в европейских водах. Разгром Франции в 1940 году лишил Лондон союзника, а серия операций под общим названием «Катапульта», предполагавших захват и уничтожение французских кораблей в английских и колониальных портах во избежание их перехода под контроль Германии, превратила остатки французского флота во врага. Были ли оправданными действия англичан летом 1940 года — можно спорить, но в любом случае теперь им приходилось в одиночку иметь дело и с немцами, и с присоединившимися к ним итальянцами, не забывая при этом о Дальнем Востоке.
Италия прибавляла к морским силам стран Оси четыре линкора времен Первой мировой, прошедших модернизацию, и четыре достраивавшихся новейших корабля типа «Литторио». В потенциале это давало в общую копилку Берлина и Рима 12 кораблей линейного класса, в том числе 8 новых и 4 старых, против 19 (также учитывая строящиеся корабли) английских, из которых новыми были бы только 5. Военные приготовления Японии, к 1941 году располагавшей десятью модернизированными линейными кораблями постройки 1910-1920-х годов и строившей три линкора нового типа, окончательно сводили былое морское господство британцев на нет — попытка быть сильными везде грозила поражением на любом из трех ключевых для империи морских ТВД.
Сравнительные характеристики кораблей в этих условиях имели второстепенное значение, но оптимизма они не добавляли: экономические проблемы позволили империи модернизировать лишь три линкора и один линейный крейсер старой постройки, а также вынудили серьезно урезать характеристики строившихся новых кораблей, что серьезно уменьшало шансы в случае вероятных боестолкновений главных сил флота.
Впрочем, Королевский флот был бы недостоин своего имени, если бы не ловил шансы и в этих условиях: после хладнокровной расправы с кораблями французов в июле 1940 года наступил черед страданий итальянцев. 12 ноября 1940 года в атаке на главную базу итальянских ВМС Таранто 20 торпедоносцев и бомбардировщиков «Суордфиш», поднявшихся с палубы британского авианосца «Илластриес», добились попаданий торпед в три линкора — «Конте ди Кавур», «Кайо Дуилио» и новейший «Литторио». «Кавур» был выведен из строя до конца войны, «Литторио» и «Дуилио» — на несколько месяцев каждый, изрядно упростив задачу для британских сил в Средиземном море. Среди прочих последствий атаки можно отметить внимательное изучение ее результатов аппаратом японского военно-морского атташе в Риме, но своими выводами представители Токио делиться тогда ни с кем не стали.
В марте 1941 года страдания Реджиа Марина — Королевских ВМС Италии — продолжились: в бою у мыса Матапан итальянцы потеряли потопленными три тяжелых крейсера, а новейший линкор «Витторио Венето» получил тяжелые повреждения. Этот успех англичан, ими самими воспринятый как обидная неудача — поврежденному вражескому линкору удалось уйти — надежно запер итальянские ВМС в базах, позволив британцам продолжить проводку конвоев по Средиземному морю, несмотря на тяжелые потери, причиняемые атаками самолетов и подводных лодок. В целом при всех «но» и потенциальных угрозах этот театр оставался за Королевским флотом, а материальные результаты изрядно подкреплялись достигнутой в боях уверенностью в своих силах — ввязываться в открытый бой с британскими линкорами — хоть новыми, хоть устаревшими — итальянцы не желали.
Эта уверенность царила и в Атлантике, даже после рейда линкоров «Шарнхорст» и «Гнейзенау» в феврале 1941 года. Несмотря на относительный успех — прорыв через британскую операционную зону от Северного моря до Бийскайского залива, приход в Брест без потерь и уничтожение 22 торговых судов противника общим тоннажем 115600 тонн — подтверждалась та же закономерность, что и в Средиземноморье. Немцы, опасаясь потерь, избегали связываться с британскими линкорами, отступив сначала от конвоя HX-106, который сопровождал устаревший и не модернизированный линейный корабль «Рэмиллис», а затем от SL-67, в эскорте которого немцы обнаружили чуть более совершенный, но также устаревший корабль «Малайя». В этих условиях готовность к боям двух новейших немецких линкоров — «Бисмарка» и «Тирпица» — воспринималась англичанами скорее философски: подводные лодки «гуннов» в Атлантике и их бомбардировщики в Средиземном море представляли куда более весомую угрозу.
Февральский прорыв «Шарнхорста» и «Гнейзенау» убедил немцев в необходимости продолжать рейдерские операции крупных надводных кораблей в Атлантике: ввод в строй новых линкоров обещал качественный перевес более существенный, нежели у «Шарнхорста» и «Гнейзенау», 280-миллиметровый главный калибр которых все же считался недостаточным для успешного противостояния британским линкорам, несшим орудия ГК от 356 до 406 миллиметров. «Бисмарк» и «Тирпиц» несли 380-миллиметровую артиллерию главного калибра, по восемь новейших орудий с повышенной скорострельностью и точностью в четырех башнях, превосходя по огневой мощи и новые британские «Кинг Джорджи» с их десятью 356-миллиметровыми стволами, и старые корабли с восемью 381-миллиметровыми орудиями времен Первой мировой, уступавшие «Бисмарку» по дальности стрельбы, скорости хода и защищенности, и «Нельсоны», 406-миллиметровые пушки которых были не слишком удачными. Тем более уступали новым немецким кораблям линейные крейсера «Рипалс» и «Ринаун», чья запредельная для линкоров Первой мировой и высокая даже для Второй мировой 30-узловая скорость покупалась ценой ослабления броневой защиты и уменьшения числа стволов главного калибра с восьми до шести.
Тягаться с новыми немцами на равных мог только более крупный, чем оба эти корабля, «Худ» — хотя и не прошедший модернизацию, но находившийся в хорошем техническом состоянии, дававший почти 30 узлов хода, имевший адекватную (как казалось) броневую защиту и восемь 381-миллиметровых орудий главного калибра. Самый знаменитый и популярный в то время корабль Королевского флота, получивший имя в честь известной офицерской династии, последним представителем которой был погибший в Ютландском бою контр-адмирал Хорас Худ, был первым в своей серии — и единственным: постройка еще трех кораблей была отменена после Первой мировой по финансовым причинам. В сочетании с отменной выучкой сплаванного экипажа, имевшего солидный боевой опыт, характеристики «Худа» делали его самым ценным кораблем флота. Эти качества определили и его место в структуре сил Королевского Флота: корабль находился в составе Хоум Флита, отвечавшего за сохранение господства в Северной Атлантике, то есть на «домашнем», наиболее важном с точки зрения империи театре войны.
18 мая 1941 года немецкую военно-морскую базу Готенхафен покинули два корабля — линкор «Бисмарк» и тяжелый крейсер «Принц Ойген» с 203-миллиметровой артиллерией. Второй новейший линкор — «Тирпиц» — боевой готовности еще не достиг, а на предложение командовавшего надводным флотом адмирала Гюнтера Лютьенса отложить дату начала операции командующий Кригсмарине гросс-адмирал Эрих Редер ответил отказом.
21 мая британское адмиралтейство начало подозревать, что «что-то происходит»: британский атташе в Стокгольме передал радиограмму о том, что отряд из двух немецких тяжелых кораблей был днем ранее замечен в проливе Каттегат шведским крейсером «Готланд», а вечером того же дня о таком же отряде сообщили по радио бойцы норвежского сопротивления: немцы встали на якорь в порту Берген.
22 мая немецкий отряд был сфотографирован британским воздушным разведчиком, и Лондон точно определил силы противника: о неготовности к выходу в море «Тирпица» и пребывании «Адмирала Хиппера» в ремонте англичане знали.
В тот же день командующий Хоум Флитом адмирал сэр Джон Тови отправил к Датскому проливу между островами Гренландия и Исландия отряд в составе линейного крейсера «Худ», новейшего линкора «Принс оф Уэлс» и эсминцев сопровождения под общим командованием контр-адмирала Ланселота Холланда, находившегося на борту «Худа». В самом проливе развернулась завеса из двух тяжелых крейсеров — «Саффолк» и «Норфолк», которые должны были обнаружить немцев при их появлении. Другой вероятный маршрут следования германского отряда — широкий проход между Фарерскими островами и Исландией — обеспечивался завесой из трех легких крейсеров. В ночь на 23 мая Джон Тови вышел из базы Скапа-Флоу на Оркнейских островах на борту линкора «Кинг Джордж V» во главе отряда, включавшего также авианосец «Викториес» и корабли охранения. Британский командующий намеревался занять позицию к западу от Шотландии, которая позволяла перехватить немецкий отряд на любом маршруте. Там же он ждал подхода подкрепления в виде линейного крейсера «Рипалс».
Вечером 23 мая британские крейсеры в Датском проливе заметили немцев — и вскоре шедший головным «Бисмарк» открыл огонь по «Норфолку». Не имея задачи «останавливать грудью» явно превосходящего противника, англичане отступили, продолжая поддерживать радиолокационный и визуальный контакт. Радарами располагали и немцы, однако от сотрясений при стрельбе носовой радар «Бисмарка» вышел из строя, и адмирал Гюнтер Лютьенс поставил головным в строю «Принца Ойгена». Этого перестроения англичане не заметили в сгущавшейся облачной тьме, полагая, что «Бисмарк» по-прежнему возглавляет отряд. Адмирал Холланд, получив данные радарного контакта, вел две свои линейные единицы на перехват, очевидно, будучи уверенным в успехе: 18 стволов калибром 356-381 миллиметра против восьми немецких давали солидный перевес даже несмотря на не слишком высокую надежность новейших четырехорудийных башен недавно вошедшего в строй «Принца Уэльского».
В 05:35 24 мая впередсмотрящие на «Принс оф Уэлсе» обнаружили немецкий отряд на дистанции 17 морских миль (28 километров), немцы к тому времени уже установили радарный контакт. Незамеченное перестроение немецких кораблей сыграло с англичанами злую шутку: «Бисмарк» и «Принц Ойген» имели силуэты, схожие до степени смешения, а большое расстояние не позволяло заметить разницу в размерах линкора и тяжелого крейсера.
Англичане полным ходом пошли на сближение и в 05:52 начали пристрелку по головному кораблю, полагая, что это «Бисмарк». Немцы тоже не сразу разобрались в тактической обстановке, некоторое время принимая «Худ» за легкий крейсер, но вскоре опознали обоих оппонентов. Неизвестно, насколько эта ошибка немцев повлияла на последующие события — не исключено, что, опознав обоих противников сразу, Гюнтер Лютьенс отступил бы, пользуясь преимуществом в скорости, как ранее отступали «Шарнхорст» и «Гнейзенау» даже при встрече с одиночным старым линкором.
В 06:00 залп немцев с дистанции от 8 до 9,5 миль (точнее установить не представляется возможным из-за гибели основных участников событий) накрыл «Худ», на котором возник крупный пожар, а спустя несколько мгновений линейный крейсер взорвался. Из числа находившихся на борту 1421 человека эсминцы сопровождения смогли спасти только троих. Шедший в полумиле от «Худа» «Принс оф Уэлс» попал под град обломков, а несколько минут спустя немецкий отряд перенес огонь на уцелевший линкор. Немцам удалось повредить одну из четырехорудийных башен корабля, вторая вышла из строя из-за механической поломки, и англичане остались с одной двухорудийной башней главного калибра против восьми «больших пушек» немцев. Тем не менее за это короткое время «Принс оф Уэлс» добился трех попаданий в «Бисмарк», одним из снарядов повредив противнику носовую группу топливных цистерн. За немцем потянулся нефтяной след.
Преимущество врага, однако, оставалось бесспорным: получив семь попаданий, в том числе три 380-миллиметровых снаряда с «Бисмарка» и четыре 203-миллиметровых с «Принца Ойгена», командир «Принс оф Уэлса» кэптен Джон Лич, поставив дымовую завесу, вышел из боя. Линкор и два крейсера продолжали поддерживать контакт с немецким отрядом, передав сообщение о происходящем адмиралу Джону Тови. Немцы, в свою очередь, не зная о состоянии оппонента, также сочли за лучшее прервать сражение и продолжили путь на юг. Получивший попадание в топливные цистерны «Бисмарк» потихоньку начал зарываться носом в воду. Под пробоину был заведен пластырь, но от затопления значительных объемов в носовой части корабля это не спасло.
Гибель «Худа» просто так нельзя было оставить: в северную Атлантику устремились все находившиеся поблизости свободные боевые единицы. Вечером того же 24 мая «Бисмарк» вновь вступил в огневой контакт с «Принс оф Уэлсом» и сопровождающими его крейсерами, прикрывая уход в самостоятельное рейдерство «Принца Ойгена». Оценив повреждения линкора, адмирал Лютьенс решает не рисковать лучшим немецким кораблем, и, отпустив крейсер в одиночное плавание, идти с «Бисмарком» в Брест, куда он тремя месяцами ранее благополучно привел «Шарнхорст» и «Гнейзенау». Реализовать этот замысел ему не удалось — после трех дней драматической погони и двух атак торпедоносцев, вторая из которых, проведенная «Суордфишами» с авианосца «Арк Ройял», лишила «Бисмарк» рулевого управления, британцы догнали противника. 27 мая в 10:39 «Бисмарк» был потоплен. Британцы потерь не понесли — немецкий линкор, почти лишенный хода, в бурном море не мог адекватно маневрировать и корректировать огонь артиллерии, вдобавок одним из первых попаданий был уничтожен главный дальномерный пост «Бисмарка». Тем не менее корабль продержался под огнем двух британских линкоров почти три часа и был окончательно потоплен торпедами крейсеров, подошедших на минимальную дистанцию после того, как орудия «Бисмарка» прекратили огонь, исчерпав боезапас. Вместе с линкором погибли адмирал Лютьенс, командир корабля Линдеман и еще 2104 человека из числа 2220 находившихся на борту.
Последствия боя, однако, оказались куда более значимыми, чем просто исключение из состава сил противников двух единиц главных сил флота. Прежде всего, почти мгновенное потопление линейного крейсера и последующее упорное сопротивление «Бисмарка» заставили англичан пересмотреть свои взгляды на боевые возможности немецких кораблей и постоянно держать в составе Хоум Флита достаточное количество современных линкоров и авианосцев для гарантированной нейтрализации немцев в случае нового прорыва в Атлантику, так и не состоявшегося.
Это серьезно сказалось на возможностях Королевского флота на других ТВД. Во-первых, в Средиземном море, особенно после того, как осенью 1941 года немецкие подлодки потопили линейный корабль «Бархэм» и авианосец «Арк Ройял», а итальянские подводные диверсанты тяжело повредили в гавани Александрии линкоры «Вэлиэнт» и «Куин Элизабет». Во-вторых, на Дальнем Востоке, где выживший в бою с «Бисмарком» «Принс оф Уэлс» совместно с линейным крейсером «Рипалс» был брошен на перехват японских конвоев с войсками без адекватного эскорта и без воздушного прикрытия. «Рипалс» и «Принс оф Уэлс» погибли 10 декабря 1941 года в Южно-Китайском море под атакой торпедоносцев и бомбардировщиков береговой авиации Императорского японского флота столь же героически, сколь и бессмысленно, не нанеся противнику никакого ущерба, если не считать четырех сбитых самолетов.
Для Советского Союза этот эпизод войны на море был важен прежде всего повышенной осторожностью, демонстрировавшейся британским флотом при проводке полярных конвоев, крайним выражением которой стал разгром конвоя PQ-17 в июле 1942 года, фактически брошенного по приказу из Лондона перед лицом гипотетической угрозы со стороны немецких крупных кораблей, к тому времени перебравшихся в Норвегию.
Отдаленное эхо боя «Бисмарка» и «Худа», однако, разносилось над Атлантикой еще полтора десятка лет после войны, когда одной из главных угроз для ВМС западных союзников считался прорыв в океан советских тяжелых артиллерийских кораблей — крейсеров проекта 68, 68-бис и предполагаемых линкоров и линейных крейсеров, сообщения о постройке которых в СССР долго будоражили умы западных военно-морских аналитиков. Для нейтрализации этой гипотетической угрозы США и Великобритания продолжали сохранять в строю и в резерве оставшиеся после войны линкоры — поскольку авианосцы и самолеты того периода не гарантировали успеха в сложных климатических условиях северной Атлантики, и разрабатывали проекты новых кораблей с мощным артиллерийским вооружением, объединенных общим названием «Sverdlov-killers» — в честь головного крейсера проекта 68-бис «Свердлов».
Окончательно призрак тяжелого артиллерийского корабля, внезапно появляющегося из-за скрытого облаками горизонта среди мрачных волн и стелющегося тумана, рассеялся только к концу 1950-х — к тому времени стало ясно, что Советский Союз в морской войне сделал ставку на развитие морской ракетоносной авиации и атомного подводного флота, а большие пушки как орудия морской войны остались достоянием истории.