Почему нынешний мир стремительно меняется и уже никогда не будет прежним? Какие уроки человечество сможет извлечь из ошибок прошлого? Каким станет новый технологический уклад мировой экономики? Об этом в ходе дискуссии Совета по внешней и оборонной политике (СВОП) в Культурном центре ЗИЛ размышлял доктор исторических наук, главный научный сотрудник Института Европы РАН Юрий Рубинский. Модерировал встречу главный редактор журнала «Россия в глобальной политике», председатель президиума СВОП Федор Лукьянов. «Лента.ру» записала основные тезисы выступления Юрия Рубинского.
Сейчас в Европе и мире происходят тектонические процессы, мало похожие на прошлые потрясения, например на события 1968 года во Франции. Тогда «красный май» стал для всех полной неожиданностью. Есть любопытное совпадение: накануне французской революции 1848 года, переросшей в европейскую «весну народов», в Париже вышла статья «Франция скучает». И перед майскими событиями 1968 года во французской прессе появилась заметка точно с таким же названием.
Детонатором событий мая 1968 года во Франции выступила недовольная образованная молодежь, восставшая против прежнего иерархического уклада жизни. Это был бунт послевоенных беби-бумеров против своих отцов, пытавшихся после Второй мировой войны вновь отстроить старую традиционную Европу. Схожие процессы шли и в США, где студенческие волнения совпали с движением за расовое равноправие и борьбой против войны во Вьетнаме.
Молодежный бунт конца 1960-х годов потерпел поражение, поскольку его не поддержал испуганный средний класс, оставшийся на консервативных позициях. Например, в Париже по призыву президента де Голля на Елисейские поля вышел миллион человек. Кроме того, европейские политические элиты смогли втянуть в свои ряды наиболее активных лидеров протеста.
Совсем по-другому обстоят дела сейчас. Призвать под свои знамена отдельных вожаков бунтующих масс нынешний истеблишмент не способен. Политические элиты под воздействием процессов глобализации давно стали транснациональными и еще больше оторвались от своих сограждан. Кроме того, механизм современной мировой экономики не предусматривает никакой новой позитивной программы.
Те, кого сегодня вынесло на гребень протестной волны (Дональд Трамп в США, Марин Ле Пен во Франции), зачастую сами являются представителями элиты, хотя и позиционируют себя как контрэлиту. Их идеологический фундамент размыт, а предвыборная программа — это своеобразный винегрет из ультраправых и леворадикальных лозунгов.
У современной бунтующей молодежи, послужившей запалом всех «цветных революций», отсутствует как своя реальная программа, так и ясные лозунги и внятная альтернатива. Теперь в процесс сотворения истории втянулись не десятки тысяч, а десятки миллионов людей — помимо молодежи, в протест включился многочисленный средний класс, играющий отныне ключевую роль в общественно-политической жизни.
Причиной послужило то, что этот класс, считавшийся ранее оплотом стабильности, размывается. Это побочное следствие научно-технического прогресса: между различными социальными группами вновь увеличивается разрыв в доходах. Например, в процветающей прежде Европе многие обыватели сейчас признают, что уже в ближайшем будущем они вряд ли смогут поддерживать былой уровень благополучия.
Нынешний средний класс растерян и дезориентирован, и его недовольство канализируется в поддержку идей национализма, ксенофобии и социал-популистской демагогии, а в арабских странах — еще и радикального ислама. Знамение современной эпохи — то, что по всему миру люди обращаются к своему прошлому. По этому поводу есть замечательная цитата из классика: «Когда люди сталкиваются с новым и неведомым, то они в суеверном страхе цепляются за обломки хорошо знакомого прошлого и творят новые акты трагедии будущего в костюмах и декорациях прежних эпох».
Сегодня мир столкнулся с тем, что углубляющееся социальное неравенство вызывает активный протест у широких слоев населения. Управлять этими людскими массами все труднее — по крайней мере, нынешние элиты на это уже неспособны. Методы и правила принятия решений, которые у них сейчас практикуются, непрозрачны, непонятны и совершенно неприемлемы для большинства людей.
Вслед за социально-политическими процессами внутри государств сегодня все менее управляемыми становятся и международные отношения. Учитывать массовые настроения сейчас вынуждены не только либеральные демократии западного образца, но и одиозные авторитарно-тоталитарные режимы. Мировая политика стала менее предсказуемой, поскольку многие мотивы тех или иных действий отдельных стран зачастую непонятны их партнерам.
Сейчас мы наблюдаем рецидив прежней холодной войны, но гораздо более опасный и менее управляемый. Противостояние СССР и США, несмотря на Карибский и Берлинский кризисы, происходило по ясным и понятным правилам игры. Из теории игр известно, что любые взаимоотношения между государствами реализуются в трех вариантах: игра с нулевой суммой, когда одна сторона полностью выигрывает, а другая вчистую проигрывает (win-lose); обе стороны выигрывают, но в разной степени: одна больше, а другая меньше (win-win); обе стороны полностью проигрывают (lose-lose).
Холодная война в разной пропорции сочетала в себе все эти схемы, и нынешний ее рецидив стремится к тому же. Но мир изменился: если в девяностые годы считалось, что всю систему международных отношений можно выстраивать по принципу win-win, то теперь это совсем не очевидно. Дело даже не в том, что у разных стран различные объективные экономические или геополитические интересы.
Выяснилось, что, несмотря на глобализацию и экономическое единство, нынешний мир разобщен ментально, поскольку одновременно живет в разных эпохах с разными системами ценностей. Сейчас правительство каждой страны пытается показать, что ему никто не может диктовать свои условия, поскольку любые компромиссы собственные граждане просто не поймут и примут за проявление слабости. Кроме того, все опасаются, что, пойдя на уступки по какому-либо вопросу, в дальнейшем рискуют получить более серьезный вызов.
Из-за этого любые попытки заключения пакетных сделок, которые нередко помогали находить приемлемый выход из конфликтных ситуаций в годы холодной войны, теперь безнадежно блокируются. Глобальным игрокам договариваться на условиях win-win очень трудно, совершенно невозможен какой-либо геополитический торг в духе «Сирия в обмен на Украину». Отныне каждый конфликтный узел в международных отношениях имеет свои законы развития, зачастую самые непредсказуемые.
Не будем забывать, как более ста лет назад начиналась Первая мировая война, которой, несмотря на все противоречия между великими державами, на самом деле никто всерьез не хотел. Тогда считалось, что мировой конфликт невозможен: во-первых, в условиях торжества научно-технического прогресса воевать просто экономически невыгодно, а во-вторых, все страны накопили так много разнообразного и разрушительного оружия, что никто не решится его применять. Как мы знаем, оба этих довода были опровергнуты дальнейшим развитием событий.
Аргументация столетней давности поразительно похожа на благодушное настроение мировых элит в девяностые годы: холодная война закончена, мир ускоренно глобализируется, развивающиеся страны совершают феноменальный экономический рывок. Но теперь, как мы видим, складывается совсем иной миропорядок, сильно отличающийся от того, к чему многие стремились двадцать лет назад.
Конечно, в том, что холодная война так и не переросла в настоящий военный конфликт, решающую роль сыграло ядерное оружие. Но его прежний сдерживающий фактор уже не очевиден, поскольку атомные военные технологии продолжают расползаться по многим странам, в том числе весьма нестабильным. В мире нарастает новая гонка вооружений, хотя наше руководство заверяет, что не позволит втянуть в нее Россию.
Но проблема не только в нашей стране — во всем мире после Великой рецессии 2008-2009 годов, ставшей «кризисом перепотребления», экономические ресурсы сильно истощились. Темпы роста мировой экономики существенно снизились, и даже есть теория, что мир ждет «вековая стагнация».
Нынешняя напряженность в международных отношениях, возникшая за последние годы, — всерьез и надолго. Потенциально это очень опасная ситуация, поскольку, как и в 1914 году, сейчас в мире накопилось множество различных противоречий, и никто не хочет уступать. Остается только надеяться, что современные политические элиты, в отличие от своих предшественников столетней давности, проявят мудрость, здравый смысл и трезвый расчет, не позволив реализоваться катастрофическому сценарию.
Практически все крупные страны переживают тяжелый кризис прежней модели развития. Например, в США это наглядно показывает нынешняя президентская кампания, когда в числе кандидатов оказались вчерашние маргиналы — ультраправый Трамп и леворадикальный Сандерс. Китай, чье экономическое развитие повторяет «японское чудо» 1960-1980 годов, тоже исчерпал возможность дальнейшего стремительного роста за счет дешевой рабочей силы, импорта технологий и капиталов, а также экспорта товаров.
Японская экономика уже более двадцати лет не может выйти из тяжелейшей стагнации, а про состояние нынешней России вообще говорить не приходится — и так все ясно. Все эти страны, а также Европа, Индия и Бразилия, находятся на пороге слома старой модели развития, когда правящие элиты настолько оторвались от своих соотечественников, что стали неспособны отвечать на новые вызовы времени.
Сейчас много говорят о так называемой «четвертой промышленной революции», чьи достижения рассчитаны на индивидуального потребителя. Но самое важное для будущего человечества — продолжение энергетического транзита. Первая промышленная революция в Великобритании в конце XVIII века была эпохой угля и пара, вторая революция во второй половине XIX века была связана с электричеством, нефтью и газом, а третьей стала информационная революция второй половины XX века, которая и поныне не закончилась.
Глобальное изменение технологического уклада в каждой стране и в каждом регионе мира будет происходить по-своему. Те государства, которые осуществят этот процесс раньше и успешнее других, в конечном итоге и обеспечат себе ведущие позиции в грядущем мире XXI века.