Ровно 75 лет назад, 1 июля 1941 года, после занятия Львова немецкими войсками, в городе произошел чудовищный погром — издевательства, изнасилования и убийства тысяч евреев, в том числе женщин и детей. Что это было? И кто виноват — нацеленные на «окончательное решение еврейского вопроса» оккупанты? Объявившие о захвате власти украинские националисты — сами антисемиты, к тому же выслуживающиеся перед немцами? Или простые горожане, для которых погром уподобился средневековому карнавалу — когда можно смело позволить себе запретное и отдаться самым низменным инстинктам?
Немецкие войска вошли во Львов 30 июня. Несмотря на частую смену власти с 1914 года (от Австро-Венгрии к России, потом к Польше, наконец, к СССР), город оставался многонациональным: около 50 процентов поляков, 30 процентов евреев и 16 процентов украинцев.
Непосредственным поводом для погрома послужили трупы расстрелянных НКВД политзаключенных, которые немецкие власти обнаружили в трех тюрьмах города. Евреев заставили выносить трупы во двор, где их предъявляли на опознание жителям Львова.
Так немцы добились того, что еврейское население связали с преступлениями НКВД. Толпа бросилась на евреев, немцы открыли огонь. На смену расстрелянным приводили под конвоем новых подневольных рабочих. Горожане бросали в них камни, били палками и заставляли передвигаться ползком.
В тюрьме «Бригидки», по воспоминаниям одного из выживших, один украинец, одетый в красивую вышиванку, бил евреев тростью с железным набалдашником — глаза, куски кожи и мозги летели во все стороны. Когда трость сломалась, он взял обгоревшее полено. Немцы все это фотографировали. Гестаповцы добивали раненых и расстреливали тех, кто выполнил свою работу (вынес трупы) — всего до тысячи человек. Около девяти вечера выживших вытолкнули за стену, потребовав прийти снова в четыре утра.
Одновременно в городе евреев заставили разгребать мусор в местах боевых действий и чистить улицы. Унизительный смысл этого был очевиден: евреи, среди которых было много врачей, музыкантов, профессоров, должны были орудовать метлами. Одного заставили чистить мостовую зубной щеткой, другого — собирать навоз в шляпу.
Женщинам уделялось особое «внимание». Их били, раздевали и перебрасывали от одного погромщика к другому. Беременных били ногами в живот. По свидетельству одной девушки, ее школьную подругу, коммунистку, поймали, обрили наголо и заставили бежать по улице без одежды. Она пришла домой и повесилась. Были отмечены случаи изнасилований. Немцы, опять же, снимали все это на пленку.
Так на ком же лежит главная вина за организацию погрома — на гитлеровцах или украинских националистах? В пользу активного участия последних в глумлении и убийстве евреев говорит немало фактов. Во-первых, еще до начала операции «Барбаросса», в мае 1941 года в инструкциях для своей будущей милиции Организация украинских националистов (ОУН) указывала, что враждебные меньшинства — русские, поляки, евреи — должны быть уничтожены. Кроме того, националисты (как и немцы) уравнивали «еврейство» с большевизмом.
Уже 30 июня националисты приступили к формированию украинской милиции. Милиционеры с желто-синими нарукавными повязками хватали евреев на улицах, выгоняли из квартир, избивали и гнали к тюрьмам. Мальчишки шести-десяти лет, в том числе одетые в форму ОУН, издевались над еврейками, выщипывали волосы из бород стариков.
Наконец, именно во Львове бандеровская фракция Организации украинских националистов (ОУН-Б) провозгласила независимую державу. Хотя немцы прикрыли эту лавочку уже через несколько дней, арестовав Степана Бандеру и его соратников, оуновцы пытались убедить Третий рейх в своей верности нацистской идеологии (в том числе и по еврейскому вопросу).
Но главными конкурентами в борьбе за западноукраинские земли для ОУН были не евреи, а поляки (составлявшие в том же Львове большинство населения) — их бандеровцы убивали десятками тысяч. Особое рвение в погроме 1 июля можно объяснить только желанием бандеровцев доказать, что они заслуживают достойного места в «Новой Европе» Гитлера.
Да, украинские националисты выступили восторженными погромщиками, однако настоящими режиссерами той трагедии были все-таки немцы. Историк Дитер Пол (Dieter Pohl) указывает на стихийно сложившееся разделение труда: готовые уничтожать евреев эсэсовцы плохо представляли себе украинские города — кто где жил — и не знали языка. На жертв им указывали (а иногда и приводили) местные доносчики и переводчики.
А гитлеровцы только приветствовали проявление «народного гнева». Одна из евреек бросилась к немецким солдатам во дворе тюрьмы, умоляя оградить ее от издевательств. «Нет, мы не можем, это месть украинцев», — ответили ей. Но к вечеру 1 июля гестаповцы четко сказали «стоп», и в следующие два-три дня погром был «выключен». За этим можно увидеть хитрость Гейдриха и СС: самостийная акция облегчает труд немецких расстрельных команд (айнзацгрупп), делая часть работы за них.
Наконец, оккупационные власти получили отличный аргумент, чтобы убедить евреев добровольно переехать в гетто — смотрите, только там вы будете в безопасности от «гнева» местных! (Понятно, что организовать уничтожение собранного в гетто населения гораздо проще).
Однако помимо организованных акций СС и помогающих им украинских националистов, погром, как это ни постыдно признавать, был общегородским «делом» — точнее, карнавалом. Как известно по работам философа Михаила Бахтина, карнавал в традиционном обществе — это периодический ритуальный слом привычного общественного порядка, когда в дебошах и гуляниях высмеиваются власть имущие и навязанные ими жесткие нормы. Карнавал «выпускает пар» и в итоге ведет лишь к укреплению прежнего порядка.
В «погромном карнавале» 1 июля выплеснулась ненависть к евреям, которые якобы захватили лучшие места в городе — отсюда издевательские требования к врачам и коммерсантам чистить улицы и туалеты. Отсюда же — сексуальная вседозволенность и агрессия.
Кроме того, погромом горожане в игровой форме «отпраздновали» освобождение Львова от советской власти. Евреев заставляли маршировать, петь русские песни и во весь голос славить Сталина. Один свидетель вспоминал, как украинцы потребовали от евреев около крепости поднять руки вверх и кричать: «Мы хотим Сталина!» Подобные «ритуалы» не ограничивались Львовом. Например, в Коломые украинцы заставили одного еврея встать на постамент поверженной статуи советского вождя, а других скандировать: «Сталин, ты дурак!»
Произошедшее 1 июля 1941 года объясняет и другой антропологический термин: обряд перехода. Чтобы жители Львова могли перейти из испорченного большевиками в новое и «чистое» общество, они должны были доказать свои антисоветские убеждения конкретным действием — убив или хотя бы поиздевавшись над евреями, превращенными в козлов отпущения. «Искупление греха большевизма означало принесение в жертву еврея, который воплощал собой этот грех», — пишет историк Венди Лауэр (Wendy Lower).
Поэтому в погроме участвовали все слои общества — не только бандиты, хулиганы и прочие деклассированные элементы, как утверждали впоследствии украинские активисты. Националисты, польские и украинские, священники, представители свободных профессий и крестьяне из окрестных деревень, старики и молодежь, чиновники и рабочие — издевательствам и ограблению евреев отдали дань все. Многие выжившие свидетели вспоминают о польской речи погромщиков (поляки, напомним, были самой многочисленной этнической группой во Львове).
Итак, погром 1 июля 1941 года устраивал всех сильных мира сего. Немцы запугали евреев, проведя акцию устрашения фактически чужими руками. Украинские националисты показали свою силу, а также преданность новым властям. Остальные горожане безнаказанно пограбили и поглумились. Едва ли можно сказать хоть слово в оправдание погрома. Пытаясь объяснить его местью горожан за бесчинства НКВД, украинские националисты словно забывают, что евреи также пострадали от советской власти, преследовавшей бундовцев, троцкистов и сионистов.
Но важно другое — нельзя забывать, что холокост был далеко не только срежиссированным из Берлина «комплексом мероприятий». В первые годы войны и оккупации на евреев крайне активно охотились местные, и холокост развивался в русле сведения счетов с соседями. Но по мере движения к востоку все менялось. Чем ближе к землям бывшей Российской империи, тем больше евреев погибало в организованных немцами акциях и меньше — в «низовых» бесчинствах. В Киеве не было своего погрома — зато был Бабий Яр.