Франкисты раскололи польскую еврейскую общину и получили впоследствии доступ в круги европейской политической элиты. Они изменили отношение христиан к иудаизму, показав разнородность и сложность еврейского мира. В своей книге известный израильский ученый Павел Мачейко предлагает читателю всеобъемлющий анализ иудейского лжемессианства XVIII — XIX веков.
С разрешения издательства «Мосты культуры / Гешарим» «Лента.ру» публикует отрывок из книги Павла Мачейко «Разноплеменное множество. Яков Франк и франкистское движение в 1755 — 1816 годах».
Саббатианство как движение началось с мессианского откровения Шабтая Цви о самом себе и пророчеств Натана из Газы. Новости о приходе мессии распространились, словно пожар, по еврейским общинам Османской империи и Европы, и на короткий период времени большая часть еврейского народа, кажется, склонялась к тому, чтобы признать его мессией. Саббатианство стало «самым важным мессианским движением в иудаизме после разрушения Второго Храма».
Но Шабтай был странным мессией. Попросту говоря, концепция «истинного Израиля», выраженная в комментариях Исраэля Хазана, имела два фундаментальных аспекта: во-первых, веру в превосходство непосредственного религиозного опыта над всяким изученным знанием и установленным религиозным каноном; во-вторых, убеждение в том, что этот опыт по самой своей природе может быть выражен лишь совершенно парадоксальным, непостижимым образом, таким, что он может даже показаться позорным для неверующих.
Уже на раннем этапе деятельности Шабтая второй аспект нашел свое объяснение и теологическое обоснование в концепции маасим зарим, «странных поступков» — странных или абсурдных действий мессии, «которые он должен был совершить, повинуясь таинственному побуждению». Некоторые из этих поступков довольно причудливы. Например, однажды Шабтай купил огромную рыбу, одел ее как ребенка и положил в колыбель. Другие подобные действия носили откровенно антиномичный характер и были связаны с явным нарушением еврейского религиозного закона: например, это могло быть нарушение субботы или диетарных законов, изменение даты религиозных праздников, отмена постов и выкрикивание непроизносимого Имени Бога.
Обеспокоенные всплеском религиозного энтузиазма среди евреев, османские власти арестовали Шабтая. В сентябре 1666 года он предстал перед султаном Мехмедом IV и совершил самый странный из своих странных поступков, оказавшийся совершенно неожиданным. Этим поступком Шабтай глубоко шокировал даже самых верных своих последователей: он отбросил свой еврейский наряд и облачился в тюрбан, показав тем самым, что отныне он принимает ислам.
Многие из последователей Шабтая Цви оставили его и объявили, что он был просто еще одним лжемессией. Они совершили покаяние и вернулись к своей повседневной жизни. Но некоторые поступили иначе. Саббатианство не прекратило своего существования после того, как Шабтай перешел в ислам, но сам акт перехода мессии в другую веру радикально изменил общественный статус движения. После обращения Шабтая в ислам саббатианство из публичного мессианского движения превратилось в сектантское движение — криптосаббатианство.
Это было тайное вероучение, сторонники которого считали себя правоверными иудеями, но продолжали относиться к Шабтаю Цви как к истинному мессии и спасителю Израиля. В конфликтах с раввинской оппозицией криптосаббатианцы отрицали свою виновность, громогласно отвергая ересь, а в некоторых случаях даже подписывали антисаббатианские отлучения. Они никогда не намеревались отделять себя от иудаизма и по большей части практиковали саббатианские ритуалы в дополнение к нормативным практикам иудаизма, а не вместо них.
Два самых больших религиозных конфликта, которые имели место в XVIII веке, были связаны с криптосаббатианством. Первый скандал разразился в 1713 году в Амстердаме, когда каббалисту Нехемии Хайюну удалось опубликовать трактат Оз ле-Элоѓим («Сила — Богу»). Несмотря на то, что книга была отпечатана с одобрения нескольких знаменитых раввинов и в тексте имя Шабтая Цви не упоминалось, ее саббатианский характер был распознан почти сразу. Это привело к острому и продолжительному спору между сторонниками и оппонентами Хайюна. Главным оппонентом Хайюна был рабби Моше Хагиз, который сумел сплотить против еретиков других раввинов и, по словам Элишевы Карлебах, превратил «раввинат в решительную, агрессивную силу, преследующую саббатианство».
Спустя двенадцать лет произошел другой скандал. В 1725 году Моше Меир Каменкер, саббатианский посланец, ехавший из Польши в Германию, был задержан раввинскими властями в Мангейме. Его багаж обыскали и нашли еретический трактат Ва-аво ѓа-йом эль ѓа-айн. Последующее расследование раскрыло, что Каменкер распространял копии этого трактата среди сектантов по всей Европе. Была обнаружена подпольная сеть, связывавшая саббатианские группы в различных европейских странах.
Хотя трактат распространялся анонимно, многие раввины приписывали его Йонатану Эйбещюцу из Праги, одному из самых известных ученых раввинов того времени. В соответствии с криптосаббатианской парадигмой Эйбещюц немедленно дистанцировался от еретиков и подписал документ, публично осуждающий Шабтая Цви и его последователей.
На время дело было забыто. Но обвинения продолжали появляться. В 1751 году Эйбещюц был назначен главным раввином общины трех городов — Альтоны, Гамбурга и Вандсбека — и вновь обвинен в саббатианстве, на этот раз другим уважаемым еврейским ученым, рабби Яаковом Эмденом.
Противостояние Эмдена и Эйбещюца вылилось в самый продолжительный раввинский диспут Нового времени: все главные европейские общины и фактически все знаменитые раввины оказались втянуты в эту полемику с той или с другой стороны. Еврейский истеблишмент в Европе оказался расколот на две враждебные фракции. Издавались отлучения и контротлучения. Обеими сторонами печатались и распространялись памфлеты и брошюры (особенно Эмденом, чья личная типография играла ключевую роль в этом конфликте). В некоторых местах имели место даже случаи физического насилия. Обе стороны искали справедливости в нееврейских судах и платили прессе за освещение своей позиции. В спор были вовлечены нееврейские власти, к диспуту проявили живой интерес и христианские ученые.
Наконец, в 1753 году в это дело вмешался Совет четырех земель, главный орган еврейского самоуправления. Несмотря на то, что некоторые члены Совета были однозначно уверены в правоте обвинений, выдвинутых Эмденом (проэмденскую партию в совете возглавлял его штадлан Барух ме-Эрец Яван), собрание решило сделать все возможное, чтобы подавить публичный спор и восстановить видимость единства среди еврейского руководства: в октябре того же года Совет издал запрет на печатание и распространение публикаций с обеих сторон. Криптосаббатианство могло представлять теологическую угрозу для нормативного иудаизма; но намного хуже был публичный спор, в который вовлеклись целые общины. Он бросал тень на репутацию раввината, грозил вмешательством христиан и привлекал любопытных чужаков.
Необходимо еще раз подчеркнуть, что в глазах большинства раввинов человеком, который зашел слишком далеко, был не мнимый или истинный критпосаббатианец Эйбещюц, а антисаббатианец Эмден: постоянно крича о ереси и выступая с тяжкими обвинениями, он превратил маргинальный конфликт в центральный вопрос еврейской жизни. Кроме того, он вынес за рамки общины конфликт, который большинство раввинов предпочло бы видеть внутренним делом.