Новые романы классика франкоязычной литературы Милана Кундеры, классика американской литературы Энн Тайлер и вообще не классика совсем не литературы, но книга от этого не хуже, Дэвида Духовны. А также гомерически смешная история второклашек, написанная бывшим учителем, книга про девочку, которая почувствовала себя слишком взрослой, и сборник китайских сказок с узнаваемыми мотивами.
Милан Кундера «Торжество незначительности» (перевод А. Смирновой, изд-во «Азбука»)
«Шутка», «Невыносимая легкость бытия», «Бессмертие», «Неспешность», «Подлинность», «Неведение» и вот самый свежий «Торжество незначительности» — романы французского писателя чешского происхождения, абсолютного классика мировой литературы из поколения тех, кто в любой момент может уйти (Филип Рот еще жив, а вот Умберто Эко уже нет), Милана Кундеры часто носят отвлеченные названия. Но эта отвлеченность кажущаяся. В действительности все предельно конкретно. Как будто автор намеренно заголовком указывает нерадивому читателю, на что обратить внимание в тексте. Тем более что глаза поначалу разбегаются: четыре главных героя, которые постоянно врут друг другу и себе без всякого намерения, и полное отсутствие сюжета.
Но одна из сквозных тем «Торжества незначительности» — сталинская эпоха в СССР и в частности фигура Калинина, «в чью честь переименовали знаменитый немецкий город, в котором всю жизнь прожил Иммануил Кант». Значительные исторические фигуры впоследствии были повержены. Названные в честь иных города — Сталинград и Ленинград — стали Волгоградом и Санкт-Петербургом. А город, носящий фамилию человека, «не имевшего никакой реальной власти, убогой безобидной марионетки, страдавшей воспалением простаты», так и остался Калининградом. Незначительность победила.
Дэвид Духовны «Брыки F*cking Дент» (перевод Ш. Мартыновой, изд-во «Фантом Пресс»)
«Отцы и дети» на американский лад пера звезды «Секретных материалов» и «Блудливой Калифорнии». Получилось, надо признать, очень даже. То есть да — Дэвид Духовны умеет писать романы. Герой — Тед Сплошелюбов по прозвищу Господин Арахис — конечно, неудачник. Живет в каморке в компании электрической рыбки (ее не надо кормить), торгует арахисом на стадионе и мнит себя будущим великим писателем. Из мирного прозябания его вытряхивает внезапное известие — его отец (с которым он уже несколько лет не общается) болен раком, и остались ему считаные недели. И за это время отцу и сыну предстоит пройти путь от откровенного презрения друг к другу — к сыновне-отцовской нежности.
Уход сына за умирающим отцом начинается как неискреннее «низкое коварство», но постепенно перерастает в подлинную, изобретательную заботу. Тед искусно врет (буквально конструируя альтернативную реальность) Сплошелюбову-старшему, что его любимая бейсбольная команда побеждает раз за разом. Устраивает свидание с бывшей возлюбленной, к которой он так и не ушел от матери. Читает роман, написанный отцом, и понимает, что роман хорош.
Подгоняемая веселым матерком история примирения поколений пару раз заставит читателя сдерживать слезы, но все же придет к оголтело счастливому финалу. Не только потому, что у всех героев все сложится наилучшим образом. Просто очень приятно верить авторским убеждениям, что когда взрослые дети временами хотят убить своих престарелых родителей, а те платят им той же монетой, — это абсолютно естественно и не более чем очередной этап сепарации на дороге взросления.
Энн Тайлер «Катушка синих ниток» (перевод Н. Лебедева, изд-во «Фантом Пресс»)
Роман лауреата Пулитцеровской премии тоже своего рода про «отцов и детей», только масштабнее. Он захватывает сразу несколько поколений американской семьи Уитшенков. Вот вечный блудный сын Денни позвонил, чтобы сказать, что он, кажется, гей. Он позвонит еще не раз: чтобы сказать, что женится, что у него родилась дочь, что он переехал, что снова переехал и сменил в очередной раз работу. Две другие дочери менее спонтанные. Они своевременно повзрослели, вышли замуж, родили детей. Приемный сын тоже. Но и у них не без сложностей. Как и у их родителей. И даже у поколения бабок-дедов.
На катушку намотана не одна синяя нитка, а несколько. И каждая распускается в нужный момент, вытягивая на свет очередную историю. Историю сожительства 13-летней девочки и 20-летнего парня. Ее и его версию одного и того же сюжета. Историю строительства и покупки нового большого дома, который вообще-то был семье не по средствам. И более широко — исполнения желаний, которые почему-то никого не делают по-настоящему счастливыми, но все же жить можно и нужно. Потому что жизнь просто вот такая. Разная.
Отдельно стоит сказать о редактуре перевода Никиты Лебедева, которую выполнила Мария Спивак. Текст в очередной раз демонстрирует всю несостоятельность претензий поттероманов, разобидевшихся на то, что Хагрид назван Огридом. Жизнь, как и текст, вариативна. И это и есть норма.
Тимо Парвела «Элла, Пат и второй класс» (перевод Е. Тиновицкой, А. Сидоровой, изд-во «Розовый жираф»)
Книги Тимо Парвелы буквально необходимы следующим категориям читателей: детям, которые собираются идти в первый класс; первоклашкам; второклашкам и родителям всех трех поколений. Потому что этот финский писатель, прежде чем стать писателем, много лет проработал школьным учителем. И что такое орава человекоподобных детенышей, из которых педагогический коллектив пытается сделать школьников, знает не понаслышке.
А впрочем, обряд инициации под названием «первый класс» Эллы, Пата, Сампы, Ханны, Тины, других детей и их учителя остался в прошлой книге. Она так и называлась: «Элла в первом классе». Во второй книге герои коллективно перешли во второй класс. Их учитель стал на целый год опытнее, обзавелся женой, маленькой дочкой и ниткой с бусинами для успокоения нервов (она постоянно рвется, бусины теряются, ближе к финалу их не останется совсем). То есть, казалось бы, все должно было пойти на лад. И в определенном роде идет. Но ведь школа — дело непростое. Она требует полной эмоциональной и физической выкладки всех участников процесса. И в этом смысле второй класс ничем не отличается от первого.
Парадокс состоит в том, что дети читают книги Парвелы как сугубо реалистическую литературу «про себя», родители — закатываясь истерическим хохотом.
Дженни Хьюз «Дом только для нее» (иллюстрации Дж. Бентли, перевод Н. Власовой, изд-во «Поляндрия»)
О так называемой «сепарации» — это когда ребенок по мере взросления все больше отдаляется от родителей, очерчивая вокруг себя личное пространство, — написаны небоскребы книг для взрослых и существенно меньше для тех, кто эту самую сепарацию переживает прямо сейчас. То есть для детей. «Дом только для нее» — приятная попытка нарастить вторую не очень высокую стопку.
Маленькая Одри проснулась утром и почувствовал себя чуточку подросшей. И решила, что ее дом ей маловат. Тогда они с папой пошли во двор искать ей новый дом. Птичник показался ей слишком тесным, гараж — чрезмерно просторным. Тогда она попросила папу сделать ей дом на дереве. И папа сделал. С замечательной винтовой лестницей вокруг ствола, ванной для подводного ныряния, буфетом и печкой. И не стал настаивать на том, чтобы она шла в спать в свою кровать, когда стемнело. Даже наоборот — объяснял, что в новом доме ей будет сухо, тепло, уютно и не страшно. Только добавил, что в старом отцовском доме она сможет остаться сколько захочет и даже дольше. И этого было достаточно, чтобы старый дом снова показался Одри лучшим на свете.
Еще один момент: Одри живет с папой. Никаких следов мамы в книге нет и в помине. Если судить по отзывам в магазинах, мам это раздражает, а дочки раз за разом просят пап снова читать им «Дом». Значит, авторы сделали все верно.
«Тетушка Тигрица и другие сказки» (иллюстрации Эвы Ван, перевод Д. Коваленина, изд-во «Росмэн»)
В этот небольшой сборник вошли три китайские сказки в переводе Дмитрия Коваленина, про которого все знают, что он — «переводчик Мураками». В первой — «Рыбак и помещик» — повествуется о бедном, но везучем, хитроумном и благородном рыбаке Чан Сане, который случайно разбогател, обманул и разорил вредного конкурента. Во второй — «Величайшее из сокровищ» — о бедном торговце улитками, который не только сумел из бедняка превратиться в состоятельного человека (правда, не без помощи жены, такой китайской Василисы Премудрой), но и наказал чванливых родственников со стороны жены. И наконец третья, давшая название всему сборнику, — китайский вариант «Красной Шапочки», где вместо волка — коварная тетушка Тигрица-людоед, любящая лакомиться маленькими детьми, а вместо бабушки — тетушка матери. Впрочем, кончается тоже все хорошо.
Другое дело, что это «все хорошо», традиционное «жили они долго и счастливо», если судить по текстам, имеет в китайской культуре не только личный, но и общественный оттенок. Разбогатевший рыбак из первой сказки «на собственные деньги ремонтировал дороги и дома, строил школы, где учились простые люди». Торговец улитками во второй сказке не только покупает у свояков нечестно приобретенные ими земли, но и раздает их жителям деревни. То есть быть по-настоящему счастливым можно лишь в окружении таких же благополучных. Не очень часто встречающаяся идея в фольклорных текстах народов мира.