Серия террористических атак во Франции и Германии показала уязвимость этих стран и Европы в целом перед лицом террористической угрозы. Что привело к такой ситуации и что можно сделать для ее исправления, в интервью «Ленте.ру» рассказал Иван Бло — бывший генеральный инспектор Министерства внутренних дел Франции, отвечавший за антитеррористическую деятельность. В настоящее время он является советником Николя Саркози по политическим вопросам и проблемам безопасности.
«Лента.ру»: Как получилось, что французские спецслужбы, которые по праву считаются одними из самых эффективных в мире, раз за разом проигрывают террористам?
Бло: Французские спецслужбы, с которыми я работал на протяжении многих лет, находятся в хорошем состоянии и эффективны. Однако количество потенциальных экстремистов резко выросло. Европол дает цифру в три тысячи человек по всему Европейскому союзу. Речь идет о людях, которые лично способны совершить террористический акт, но у них есть масса сообщников, за которыми тоже надо следить. Думаю, что численность офицеров спецслужб довольно велика, но если нелегальная миграция продолжится, будет еще больше подозреваемых. Нельзя разделять проблемы неконтролируемой миграции и терроризма. В странах, где не принимают мигрантов, — в Польше или в Венгрии — до сегодняшнего дня не было террористических атак.
Какие были допущены системные ошибки в обеспечении безопасности Франции?
В последней книге, которую я написал вместе со специалистом по антитеррору Роже Марионом, мы говорим о том, что власти должны быть более гибкими и работать на упреждение, а не ждать, когда произойдет некое событие, чтобы отреагировать на него. Необходимо также использовать военных, которые поначалу оставались в стороне. Раньше считалось, что борьба с терроризмом — дело исключительно полиции, но ведь на самом деле мы уже находимся в состоянии войны.
Насколько эффективны меры по укреплению безопасности Франции, принимаемые правительством страны: призыв резервистов, увеличение численности сотрудников полиции, жандармерии и так далее?
Эти меры слишком запоздали. Мобилизацию резервистов и призыв волонтеров нужно было проводить гораздо раньше. Лично я полагаю, что нужно создавать настоящую Национальную гвардию, как в России. У нас она существовала в период с 1789 по 1872 год. В нее можно было привлекать гражданских лиц для участия в военных действиях и полицейских операциях.
После теракта в Ницце президент Олланд заявил, что Франция ответит на это преступление новыми ударами по террористам ИГ (террористическая группировка «Исламское государство» запрещена в России) в Сирии и Ираке. Разделяете ли вы уверенность президента в том, что таким образом можно снизить уровень террористической угрозы в стране?
В Ираке и в Сирии нужно воевать серьезно, как это делает Россия. Но это не снижает уровня внутренней угрозы, которая существует в нашей стране. Коммунистический лидер Мао Цзэдун говорил, что хороший революционер должен чувствовать себя в народе как рыба в воде. Это справедливо и для террористов. Они ощущают себя в иммигрантской мусульманской среде очень вольготно. Конечно, не все мусульмане поддерживают террористов, но опросы общественного мнения показывают, что 30 процентов людей из мусульманских общин с пониманием относятся к террористам или даже одобряют их деятельность. Это полтора миллиона человек! (Во Франции проживает около 7,5 миллионов мусульман — прим. «Ленты.ру».)
Можно самому не быть террористом, но помогать им с жильем, кормить их… Беда в том, что Франция пустила на самотек проблему миграции, не интегрируя приезжих политически, не воспитывая в них любовь к новой родине. И правые, и левые политики теперь платят за эту политическую ошибку. Президент Франции слишком пренебрежительно относится к этой внутренней проблеме, имеющей огромное значение. Мы запустили к себе троянского коня, как в знаменитой греческой эпопее.
Можно ли, на ваш взгляд, выявить в потоке мигрантов настоящих террористов и эффективно с ними бороться?
Невозможно выявить «настоящих террористов». Таковыми являются только те, кто уже совершил убийство. Но многие, кто раньше казался тихим и мирным, могут стать террористами в один прекрасный день. Это такие «ручные волки»: внешне они ведут спокойный и мирный образ жизни. Вы никогда не поймете заранее, в какой момент он резко изменит свое поведение. «Ручными волками» называли нацистских агентов, которые жили в Париже перед Второй мировой, — они вели обычную жизнь, но когда началась война, перешли к активным действиям.
Убежденных террористов-исламистов невозможно вычислить, как тогда невозможно было вычислить нацистов. Мы имеем дело с бойцами-революционерами и с новой формой ислама, которая разительно отличается от ислама традиционного. Имена основателей и идеологов исламского революционного движения хорошо известны. Это египетский профессор Сайид Кутб, который планировал убийство полковника Насера (президент Египта с 1956 по 1970 год — прим.«Ленты.ру») и был приговорен к смертной казни. Это пакистанец профессор Аль Маудуди, умерший в США. Эти двое — Маркс и Энгельс исламизма, но об этом не говорят. Тем не менее из их школы вышли лидер «Аль-Каиды» Усама бен Ладен и Аль Заркауи, воспитавший игиловского «халифа» Аль Багдади. Перечитайте «Бесов» — Достоевский очень хорошо показал образ мысли упертого революционера-боевика: холодный разум, который оправдывает убийства, презирает человеческие чувства. Но, повторюсь, большинству мусульман все это совершенно чуждо.
Во многих европейских странах существуют очень жесткие законы, регулирующие оборот оружия. Тем не менее террористы получают его в свое распоряжение довольно легко. Почему это происходит?
Законы об оружии ограничивают только честных людей. Но бандиты из пригородов всегда с легкостью доставали оружие. Речь идет о нелегальном трафике, в западных странах таких возможностей полно.
Знаете, отсутствие безопасности стало реальностью на Западе после 1968 года, когда рухнула так называемая «буржуазная» мораль. С этого момента во Франции количество преступлений выросло с ежегодных 1,5 миллиона до 4,5 миллиона в этом году. Это отражение конфликта между простыми людьми, которые ощущают незащищенность, и богатыми властными элитами, в том числе политическими, находящими своеобразное удовольствие в оправдании преступности.
Не приведет ли всплеск террористической активности к росту исламофобии во Франции и, как следствие, к межрелигиозным и межэтническим столкновениям в стране?
Конечно, риск конфликта существует, особенно между поборниками секуляризма, светского государства и мусульманами. Но католики во многом утратили свою воинственность. Скорее, конфликт может произойти не на межрелигиозной, а на межэтнической почве. Некоренное население — арабы — служит источником растущего напряжения. По данным опроса, проведенного Французским институтом изучения общественного мнения (IFOP) в апреле 2016 года, 68 процентов респондентов считают, что мусульмане или иммигранты мусульманского происхождения плохо интегрированы в общество; 67 процентов уверены, что они не хотят интегрироваться по-настоящему; 45 процентов французов утверждают, что для мирного сосуществования с мусульманами слишком велики культурные различия; и только 14 процентов считают, что проблемы в межэтнических отношениях происходят из-за расистских предрассудков французов. И эта цифра снижается.
Еще в 1973 году в докладе Национальной комиссии по правам человека говорилось, что 74 процента французов считали, что иммигрантов в стране слишком много. Полное отсутствие патриотизма в стране ничего не меняет. Элиты не осознают, что ситуация взрывоопасная, что нельзя успокаиваться, и даже если иммиграция из стран Африки и Среднего Востока будет остановлена, необходимо рассматривать возможность выдворения мигрантов из страны. Потенциал противостояния накапливается с каждым годом.
Как влияет режим чрезвычайного положения на безопасность в стране? Не станет ли режим ЧП постоянным? Готова ли Франция радикально менять свой образ жизни? Израильтяне уже многие годы живут в условиях радикально повышенных мер безопасности, которые иногда требуют ограничений свободы. Пойдут ли на это французы?
Чрезвычайное положение никак не влияет на жизнь простых французов. Оно облегчает возможности полиции проводить обыски, но население относится к этому юридическому моменту довольно безразлично. На сегодняшний момент мы очень далеки от ситуации, которая имеет место в Израиле.
После терактов в ноябре прошлого года французское общество сплотилось, а рейтинг президента-социалиста Олланда вырос до 30 процентов. На днях премьер-министра социалиста Мануэля Вальса освистали на траурной церемонии в Ницце. В чем причина изменения общественного настроения Франции?
Популярность президента Олланда падает, и это зависит не только от терроризма. Экономика стагнирует. Безработица остается на уровне 10 процентов, но среди молодежи в возрасте 20-25 лет безработных 25 процентов. Правые политические силы раздражены, а левые разочарованы. Ультралевые организуют забастовки и манифестации. Пока нет радикального изменения настроений, но мнение о власти ухудшается, особенно среди бедных слоев населения, которые считают, что их предали.
Большая часть избирателей, голосовавшая раньше за коммунистов, перешла в лагерь Национального фронта. Конечно, большинство граждан полагают, что правительство неэффективно ни в борьбе с терроризмом, ни в противостоянии нелегальной миграции. Французы считают нынешнее правительство «тряпкой» — оно не имеет авторитета. Французы живут с чувством, что ими управляют олигархи, которые насмехаются над общественным мнением и презирают настоящую демократию.
Что, на ваш взгляд, нужно и можно сделать сейчас, чтобы обезопасить себя от угрозы новых терактов?
В книге «Исламский терроризм как революционная угроза», кроме усиления роли спецслужб, я изложил несколько предложений.
1. Восстановить патриотическое воспитание и изучение французской истории для всех без исключения граждан начиная со школьной скамьи.
2. Восстановить призыв в армию, отмененный президентом Жаком Шираком.
3. Создать национальную гвардию, включая добровольцев, чтобы дать возможность населению участвовать в охране общественного порядка и защите внешних границ.
4. Создать большой международный антитеррористический альянс c участием России.
Что мешает спецслужбам разных стран ЕС, например Франции и Бельгии, по-настоящему координировать усилия? Нужна унификация законодательств?
Межгосударственная координация действий европейских спецслужб ограничена, так как национальные органы безопасности не доверяют зарубежным коллегам. По большому счету, доверие во всем, что касается общеевропейских дел, было подорвано, когда глава Европейской комиссии Юнкер начал заставлять европейские правительства принимать квоты на мигрантов под угрозой финансовых санкций и при полном презрении к общественному мнению. Это не проблема унификации законодательств, это вопрос растущего неприятия объединенной Европы как антидемократического института. Пример того же Израиля показывает, как отдельно взятое государство может быть более эффективным в борьбе с терроризмом, чем объединение слабых стран.
Многие террористы в прошлом попадали в поле зрения спецслужб. Как получается, что контроль над ними ослабевает и им удается совершать свои преступления?
При существующем штате сотрудников спецслужб трудно отслеживать растущее число подозреваемых в терроризме, которое с новыми волнами миграции только увеличивается. А на подготовку новых сотрудников служб безопасности потребуется время — для этого нужно минимум два года.