Американские ученые показали, что даже в раннем детстве еда больше зависит от социальных факторов (мнений и поведения других людей), чем чисто биологических (вкус и полезность). В выборе пищи и формировании кулинарных симпатий и антипатий отношения между людьми играют основную роль. О смысле и результатах опытов сообщается в журнале Proceedings of the National Academy of Sciences.
Еда — одна из важнейших сфер человеческой жизни. В ней, как в физической стороне любви, биологические потребности переплетаются с социальными установками. Американские ученые — психологи с сильным уклоном в физиологию — провели новаторское исследование, посвященное детям, точнее тому, как пищевые симпатии и антипатии закладываются в раннем возрасте.
Точкой отсчета послужили потребности выживания: выбор пищи как минимум должен обеспечивать человека питательными веществами и не приводить к отравлению. С этой точки зрения дети слабо компетентны: хотя у них рано появляются любимые блюда, они постоянно тянут в рот несъедобные и опасные для жизни вещества. Ребенок до двух лет часто не способен определить по виду и вкусу объекта, имеет ли он дело с пищей (такой способностью обладают дети постарше, а также взрослые приматы).
Однако дети учатся выбирать пищу (да и есть) не в одиночестве. Взрослые не просто помогают своим отпрыскам разбираться в блюдах — они учат (часто собственным примером), как, когда и с кем следует есть. Пища служит воротами в социальную систему, предписывающую, что считается чистым и нечистым, достойным и недостойным, запретным и дозволенным.
Авторы исследования подчеркивают фундаментально социальный характер употребления пищи человеком, то есть социальное тут важнее, чем физиологические потребности. Это подтверждается рядом наблюдений. Например, дети едят больше, когда вместе с ними за столом находятся взрослые, съедобность объекта определяют, глядя на других. Наконец, им не нравятся блюда, которые предлагают взрослые, отличающиеся антиобщественным поведением.
Кроме того, ученые заявили о формировании в самом раннем возрасте (до 2 лет) особой системы, которая увязывает пищу с размышлениями и решениями относительно намерений и социального статуса взрослых, предлагающих эту пищу. Для проверки своей гипотезы (о ранней системе социальной категоризации еды) психологи провели серию экспериментов.
Группе детей (всего в исследовании участвовали 48 человек возрастом 14 месяцев) показали несколько видеоклипов. Две женщины пробовали по ложке из полной миски, после чего одна выражала свое восхищение вкусом, а другая демонстрировала отвращение (говорила «фи» и морщила нос). Далее вторая актриса показывала, как ей не нравится ранее не возникавшая в кадре пища (миска «B»). В другой серии роликов женщины аналогичным образом реагировали на пустую миску. Выяснилось, что восприятие пищевых симпатий и антипатий отличается от отношения к другим объектам. При показе роликов о еде дети дольше смотрели на видео, где второй взрослый не соглашался с первым, при демонстрации аналогичных роликов с пустой миской — на неожиданный эпизод, где актриса говорила «фи» при виде нового объекта.
В ходе следующего опыта выражению отношения к пище предшествовало общение двух женщин. Они или улыбались друг другу, махали рукой, говорили «привет», или поворачивались друг к другу спиной, скрещивали руки на груди и издавали междометие «пфф!». Выяснилось, что для детей важны мнения о еде только склонных к коммуникации партнеров. Аналогичный эксперимент с билингвами (носителями английского и испанского языков) показал, что для ребенка значимо мнение о еде только тех, кто говорит на одном языке.
Однако опыты также выявили значимую асимметрию: если пищевые симпатии дети воспринимали от социальной близости взрослых (друг к другу и к ребенку), то выражение отвращения всегда однозначно считывалось как ценная информация. Таким образом, неприятие того или иного блюда не так зависит от социальных и культурных факторов — что, по всей видимости, помогает людям избегать случайного употребления опасной для здоровья пищи.
Психологи задаются вопросом, какие элементы этой социальной системы восприятия еды являются общими для человека и других животных, а какие — уникальными для Homo sapiens. Они допускают, что к первым относятся все средства распознавания опасных для организма веществ.
При всей ограниченности американских экспериментов (по сути, единственное основание для сделанных выводов — время, которое дети уделяли тому или иному ролику), они указывают на важную закономерность. С самого раннего возраста люди воспринимают еду не как «вещь в себе» (оценивая ее цвет, вкус и консистенцию), а через призму отношений между людьми.
Это исследование — одно из многих, заставляющих пересмотреть взгляд на детей как tabula rasa, пассивно воспринимающих окружающий мир и усваивающих только базовые природные свойства (тепло — холодно, приятно — неприятно, вкусно — невкусно). Оказывается, еще в самом раннем возрасте, даже не научившись говорить, ребенок воспринимает такие фундаментальные параметры социальной жизни, как родство, разноязычность и отношения превосходства (кто из двух конфликтующих взрослых, скорее всего, победит).
Практический вывод авторов исследования весьма тривиален: в борьбе с ожирением и нездоровым питанием важнее не критиковать картошку фри и газировку за их «вредность», а влиять на мнения людей, благодаря которым «опасная» еда пользуется такой популярностью. Однако есть и более значимый вывод: сформулирован новый и экспериментально обоснованный аргумент в пользу радикального социального конструкционизма — даже наиболее «естественные» объекты (еда, например) воспринимаются человеком прежде всего в рамках общественных отношений, формирующих его личность и бытие в мире.