Можно ли доверять дактилоскопии? Как насекомые помогают определить время убийства? Как по портретам, сделанным с учетом старения, находят политических и военных преступников? Известная шотландская писательница, автор детективов Вэл Макдермид в книге «Анатомия преступления: что могут рассказать насекомые, отпечатки пальцев и ДНК» рассказывает историю криминалистики — от судебной медицины Древнего Китая до ДНК-профилирования. Книга выйдет в 20-х числах августа в издательстве «Альпина нон-фикшн». «Лента.ру» публикует фрагмент главы, посвященной патологической анатомии.
Поэт Джон Донн напоминает нам: «Смерть каждого человека умаляет и меня, ибо я един со всем человечеством». Это благородные слова. И все же не будем отрицать: нас больше затрагивает чья-то внезапная и насильственная смерть, если она имеет какое-то отношение, пусть отдаленное, к нам самим. Так для меня было в случае с Рэйчел Маклин, которая училась в том же маленьком колледже Оксфордского университета для женщин, что и я. Мы никогда не были знакомы, но я не могу избавиться от ощущения некоторой причастности к ней и ее судьбе.
Девятнадцатилетняя Рэйчел Маклин училась в Колледже святой Хильды, когда за ней стал ухаживать Джон Тэннер. Через 10 месяцев отношений, 13 апреля 1991 года, он сделал ей предложение. Такую важную новость любая девушка сообщила бы всем друзьям. Но в следующие несколько дней никто из знакомых в колледже, да и во всем университете, не видел Рэйчел. Прилежная, дружелюбная, открытая — никто не мог поверить, что она взяла и уехала, никому ничего не сказав. Тэннер звонил ей домой и просил позвать ее к телефону, но соседка по дому отвечала, что не знает, где Рэйчел.
Руководство колледжа беспокоилось все сильнее и через пять дней уведомило полицию. Полицейские связались с Тэннером — он жил в Ноттингеме, где учился в университете, — и тот сообщил, что в последний раз видел подругу 14 апреля 1991 года в Оксфорде, когда уезжал на поезде в Ноттингем, а она помахала ему рукой с платформы. Длинноволосый молодой человек, с которым они познакомились в станционном буфете, предложил подвезти ее обратно на Аргайл-стрит.
Тэннер сотрудничал с полицией, помогал в поисках и даже принял участие в телевизионной реконструкции ее отъезда со станции в Оксфорде, чтобы освежить память тех, кто мог видеть Рэйчел. По-видимому, это был первый убийца, который участвовал в такой реконструкции. На пресс-конференции он взволнованно говорил друзьям и репортерам, что они с Рэйчел любили друг друга и собирались пожениться.
Однако полицейские заподозрили, что Тэннер что-то скрывает. Они подговорили репортеров задать ему провокационные вопросы, например: «Это вы убили Рэйчел?» То, как он отвечал — с глупой ухмылкой, без особых эмоций, убедило полицию, что он знает об исчезновении больше, чем говорит.
В доме на Аргайл-стрит, где Рэйчел жила вместе с подругами, был произведен обыск. Однако казалось, что все в порядке. Половицы никто не трогал, и ничто не выглядело подозрительным. Детективы почти отчаялись найти улики, которые позволили бы арестовать Тэннера или хотя бы надавить на него. Водолазы обшарили реку Червелл, а другие сотрудники прочесали близлежащие кустарники.
Тогда полиция попросила муниципальный совет выяснить, есть ли в доме на Аргайл-стрит подвал. Поступил ответ: подвала нет, но некоторые дома на этой улице построены на свайном фундаменте. А значит, под полом есть пространство.
Вооруженные этой информацией, 2 мая полицейские произвели в доме повторный обыск. И на сей раз нашли тело Рэйчел, частично мумифицированное, под лестницей. Тэннер просунул ее в 20-сантиметровое пространство внизу шкафа под лестницей и затолкнул в подпол. Хотя с момента гибели прошло 18 дней, тело почти не разложилось. Холодный и сухой воздух, проходивший сквозь пустотелый кирпич, высушил кожу.
Однако находкой тела заканчивается лишь первая часть расследования. После этого патологоанатом начинает собирать факты, которые лягут в основу обвинения. В случае с убийством Рэйчел Маклин эта задача была возложена на Иана Уэста, руководителя отделения судебной медицины в лондонской больнице «Гайс Хоспитал». В ходе аутопсии он обнаружил синяк размером 1 см слева от гортани Рахили и четыре пятнышка справа от гортани. Он сфотографировал их, а также петехии — точечные кровоизлияния на лице и глазах. Внутренний осмотр показал перелом хрящей гортани. Все эти травмы указывали на смерть от удушения. На голове также не хватало пучка волос. По мнению Уэста, он вырвался, когда Рэйчел пыталась ослабить хватку на своем горле.
Когда полиция предъявила Джону Тэннеру улики, основанные на данных экспертизы, он не выдержал и сознался в убийстве. На суде он сказал: «В ярости я набросился на нее и схватил ее за горло. Думаю, я потерял власть над собой, поскольку последующее помню лишь смутно». По его словам, он убил Рэйчел после того, как она призналась, что изменила ему. А потом провел ночь возле ее бездыханного тела. Утром же стал искать, куда бы его спрятать. Затолкал труп в зазор внизу подлестничного шкафа и сел на поезд до Ноттингема. Тэннера приговорили к пожизненному заключению. В 2003 году он был освобожден и вернулся к себе на родину, в Новую Зеландию.
Судебная медицина напоминает пазл. Патологоанатом должен зафиксировать все необычные детали, обнаруженные на теле и внутри тела, и на основании этих обрывков информации попытаться восстановить прошлое. Человек всегда хотел понять, почему умерли его близкие. Неслучайно само слово «аутопсия» восходит к древнегреческим словам, означающим «видение собственными глазами». Аутопсия — попытка утолить любопытство с помощью медицины.
Первый известный нам случай судебной аутопсии относится к 44 году до нашей эры, когда врач Юлия Цезаря сообщил, что из 23 колотых ран, нанесенных консулу, смертельной была только одна: между первым и вторым ребром. Во второй половине II века нашей эры греческий врач Гален создал очень авторитетные трактаты по анатомии, основанные преимущественно на диссекции обезьян и свиней. Несмотря на недостаточную солидность базы, его анатомические теории доминировали до XVI века, когда Андреас Везалий описал нормальное строение тела и отклонения, став предтечей современной патологической анатомии — науки о болезнях.
Эпохальный учебник Везалия «О строении человеческого тела» (1543) посвящен Карлу V — императору Священной Римской империи, в чье правление произошел прорыв в судебной медицине. Впервые в истории этого государства были введены правила уголовного судопроизводства. Они устанавливали, какие преступления считать серьезными (например, ведьм сжигали), давали судам полномочия распоряжаться о расследовании тяжких преступлений. Эти правила, вкупе именуемые «Каролинский кодекс», обязывали судей консультироваться с хирургами в тех случаях, когда кого-то подозревали в убийстве, что было важным шагом в развитии судебной медицины.
Каролинский кодекс был принят в значительной части континентальной Европы, и врачи играли все более заметную роль в залах суда. К числу этих врачей принадлежал Амбруаз Паре, «основоположник судебной медицины». В своих трудах он писал о влиянии насильственной смерти на внутренние органы, объяснял, как выявить смерть от удара молнии, утопления, удушья, отравления и апоплексического удара; показывал, как опознать насильственный характер смерти младенцев и как отличить раны, полученные человеком при жизни, от ран, причиненных после смерти.
По мере расширения знаний о человеческом теле происходило становление науки. В XIX веке многое для развития судебной медицины и в Британии, и в других странах сделал Альфред Суэйн Тейлор . Его главный «Учебник медицинской юриспруденции» (A Manual of Medical Jurisprudence, 1831) выдержал 10 изданий еще при жизни Тейлора. К середине 1850-х годов Тейлор выступил консультантом в 500 судебных делах, но узнал на своем опыте, что и судмедэксперты могут ошибаться.
В 1859 году Центральный уголовный суд в Лондоне рассматривал дело доктора Томаса Сметерста , обвиняемого в отравлении его любовницы Изабеллы Бэнкс. На суде Суэйн Тейлор заявил, что налицо улика: следы мышьяка в бутылке, принадлежавшей Сметерсту. Последовал смертный приговор, но позже экспертизу Тейлора забраковали: по всей видимости, мышьяка в бутылке не было. Изабелла Бэнкс давно болела и умерла, вероятно, своей смертью. Сметерста помиловали: пришлось только отсидеть год за двоеженство. В Lancet и Times и самого Тейлора, и смертный приговор разнесли в пух и прах, а судебную медицину стали называть «грязной наукой». На долгие годы ее репутация была испорчена.
Состязательная система английского правосудия с ее театральностью предполагала, что встать на защиту доброго имени судебной медицины должен был яркий, харизматичный человек. Такой фигурой стал неотразимый Бернард Спилсбери. Красавец и блестящий оратор, он никогда не появлялся на публике иначе как во фраке, цилиндре и гетрах. Его искусство не вызывало сомнений. Он одинаково владел обеими руками и работал с трупом очень быстро и точно, а о своих находках рассказывал ясно и не злоупотребляя терминами.
Спилсбери любили и присяжные, и публика. Для газетчиков он был оплотом закона, о который разбиваются козни негодяев и убийц. После смерти криминалиста в 1947 году журнал Lancet назвал его «уникальным и непревзойденным судмедэкспертом». Спилсбери представлял обвинение более чем в 200 делах об убийстве.
Впервые общественность обратила на него внимание в 1910 году, когда он выступил экспертом на сенсационном процессе по делу доктора Хоули Харви Криппена. Американский гомеопат и продавец лекарств Криппен жил в Камдентауне со своей женой Корой, певицей мюзик-холла, известной под псевдонимом Белль Элмор. Брак не сложился, а спустя какое-то время друзья заметили, что Кора совсем перестала появляться на людях. Доктор Криппен говорил им то одно, то другое: то она умерла, то уехала выступать в Америку. Это вызвало подозрения, и они обратились в полицию. Полиция допросила Криппена, обыскала его дом, но ничего не нашла. Однако следствие вызвало панику у Криппена, и он бежал со своей юной любовницей Этель Ле Нев на пароходе «Монтроз» в Канаду. При этом Ле Нев оделась в мужскую одежду и выдавала себя за сына Криппена.
Их побег вновь разжег подозрения полиции. Впрочем, вторичный обыск в доме Криппена ничего не дал. Но сомнения остались, и полицейские провели третий обыск. Под кирпичным полом подвала были найдены человеческие останки: туловище, завернутое в кусок мужской пижамы.
Между тем капитан «Монтроза» обратил внимание на двух странных пассажиров на борту и, пока корабль не вышел из зоны связи, послал английским властям беспроводную телеграмму: «Имею сильные подозрения, что лондонский убийца Криппен находится среди пассажиров вместе с сообщницей. Сбрил усы, отращивает бороду. Сообщница переодета в мальчика. Манеры и телосложение, несомненно, принадлежат девушке». Тогда главный инспектор Дью из Скотланд-Ярда на быстроходном лайнере добрался до Канады раньше Криппена с любовницей и эффектно арестовал их, как только они прибыли. Это был первый арест, осуществленный с помощью беспроводной связи.
Для исследования останков полиция вызвала хирурга из лондонской Больницы святой Марии, а тот в свою очередь привлек к работе молодого Спилсбери. Спилсбери внимательно изучил записи врачей, лечивших Кору Криппен, и выяснил, что она перенесла операцию на брюшной полости. Аутопсия не определила пол трупа, но Спилсбери нашел следы токсических веществ.
На суде Спилсбери предъявил кусок кожи в формальдегиде, на котором был шрам, тело предположительно принадлежало Коре Криппен. Он передал его присяжным в стеклянном сосуде. В соседней комнате Спилсбери установил микроскоп.
Так присяжные могли рассмотреть образцы ткани. Судмедэксперт, выступавший на стороне защиты, пытался доказать, что это не след от шрама, а кожная складка, поскольку на ней есть волосяные мешочки. Однако присяжные поверили Спилсбери. Криппена признали виновным в том, что он опоил и убил свою жену. Его повесили в Пентонвилльской тюрьме в Лондоне, а похоронили, как он просил, с фотографией Ле Нев, которую не признали соучастницей преступления и оправдали.