Популярное в России в последние пару лет слово «импортозамещение» в массовом сознании имеет скорее негативную окраску. Считается, что произвести самостоятельно хороший аналог импортного товара отечественные предприятия не в силах, и выделяемые на это бюджетные миллиарды оседают в карманах предприимчивых бизнесменов. Продолжая проект «Мифы российской фармацевтики», «Лента.ру» узнала, как обстоят дела в новой отечественной фарме, и выяснила, что импортозамещение в этой сфере началось задолго до того, как стало мейнстримом.
Считается, что об импортозамещении во всех сферах экономики в России заговорили в 2014 году, сразу после того, как против страны были введены санкции. Но ряд областей, в том числе и фармацевтика, вынужденно занимается этим самым импортозамещением еще с середины 2000-х. Вынужденно, поскольку тренд задали силовики, обеспокоенные тем, что в случае военной угрозы развалившаяся российская фармацевтика не сможет обеспечить государство даже собственными антибиотиками.
Требование силовиков совпало со стремлением государства сбалансировать экономику, в частности ее сырьевой сектор, за счет развития высокотехнологичных отраслей, будь то машиностроение, атомная энергетика или космос, каждая из которых привлекает для решения своих задач множество других ресурсов. В итоге государство сделало ставку на фармацевтику. Но перезапустить отрасль оказалось сложнее, чем предполагали чиновники.
«90 процентов, а может, и больше денег, которые тратились на лекарства, уходили на препараты иностранного производства. Огромные средства просто вымывались из страны. Это был дикий, нерегулируемый рынок», — рассказывает «Ленте.ру» представитель фармотрасли на условиях анонимности. Достаточно быстро выяснилось, что собственного фармпроизводства в стране фактически не осталось, а до той поры, пока оно сформируется и окрепнет, нужно еще как-то дотянуть.
Поэтому было решено локализовать производство иностранных компаний, которые отнюдь не спешили со своими заводами на не самый крупный российский рынок. Государству пришлось применить технологию, отработанную на мебельной промышленности, рассказывает представитель фармкомпании. «Сначала можно было вывозить древесину в Финляндию, там обрабатывать и ввозить в страну готовую мебель. Потом подняли пошлины на древесину, но разрешили вывозить полуфабрикаты. Потом и вывоз полуфабриката заблокировали. Потихоньку производство в России стало более выгодным, чем вывоз сырья. Примерно такие же последовательные меры были приняты в автомобильной промышленности, в некоторых других отраслях… И вот в фармацевтике».
Ситуация менялась медленно. Но все же процесс пошел. На первых порах иностранцев привлекали статусом отечественного производителя — для его получения нужно было локализовать производство, зато статус давал ценовые преференции. Причем если поначалу для получения статуса требовалась минимальная локализация (например, перенести в страну процесс упаковки продукции), то впоследствии требования ужесточались, вынуждая вкладываться в Россию по полной программе. Так, сейчас в некоторых госзакупках могут участвовать только отечественные производители.
Реальным инструментом для воплощения идеи импортозамещения в жизнь стала принятая в 2009 году Стратегия развития фармацевтической промышленности Российской Федерации на период до 2020 года, так называемая «Фарма-2020». Согласно этому документу, в частности, к 2020 году в стране должно производиться 90 процентов списка жизненно необходимых и важнейших лекарственных препаратов (ЖНВЛП) в реальном исчислении, не менее 50 процентов — в денежном. Судя по всему, это реально — уже к концу 2016 года отечественное производство в сегменте ЖНВЛП составит 76 процентов.
Доля российских лекарств на рынке растет, импорт сокращается. В российской фармацевтике — бум, отрасль за 2015 год выросла на 24 процента, и это — самый высокий показатель в промышленности.
В фармкомпаниях заявляют, что все цели «Фармы-2020» будут достигнуты. «Я не знаю, насколько быстро двигается импортозамещение в других отраслях, но в фармацевтике все идет очень активно, — отмечает генеральный директор биотехнологической компании BIOCAD Дмитрий Морозов. — Есть абсолютно объективные показатели этого: отчет Минпромторга, количество выведенных на рынок препаратов, количество препаратов российского производства или локализованных, которые участвуют в госторгах. Например, если взять программу "7 нозологий" и посмотреть последние новости, видно, что очень много иностранных препаратов уже заменили отечественными».
Депутат Госдумы, член комитета по охране здоровья, в прошлом один из инициаторов создания НП «Уральский биомедицинский кластер» Александр Петров объясняет успех тем, что, во-первых, в России идет массовая локализация производства со стороны иностранных компаний. Во-вторых, объем фармпроизводства в целом по России растет огромными темпами — на 30-40 процентов в год в товарном исчислении. «И еще один важный пункт, — добавляет он. — Сегодня уже появился экспорт отечественных высокотехнологичных лекарств».
Конечно, большую роль сыграла переориентация госденег на отечественного производителя, но еще важнее то, что процесс импортозамещения в фармацевтике, хоть российской, хоть западной, не прерывается. Все фармкомпании мира следят за выходом патентов, а когда срок их действия заканчивается, стараются воспроизвести препарат своими силами, чтобы заработать на нем. Поэтому продвинутые производители заранее знают, что они собираются замещать.
«Когда встал вопрос об импортозамещении, у каждой из компаний, занимающейся перспективным планированием, уже были мысли о том или ином препарате», — поясняет Дмитрий Морозов. Финансовые вложения со стороны государства, по его словам, лишь помогли увеличить объемы: на свои деньги BIOCAD мог бы сделать пять-шесть продуктов, а взяв у Минпромторга средства, выпустил десять.
«”Фарма-2020” актуализируется, с импортозамещения фокус теперь смещается в сторону импортоопережения», — говорит основатель BIOCAD. Так, недавно был опубликован так называемый список перспективных таргетов, то есть мишеней, на которые будут направлены новые лекарства. Часть компаний уже перешла к разработке препаратов «опережающего периода». Прежде всего это относится к так называемой «новой русской фарме», к которой Морозов причисляет современные фармацевтические компании, созданные практически с нуля в последние 10-15 лет. В пример глава BIOCAD приводит и свое производство: «Мы практически перестали копировать. Доделываем два биоаналога, а дальше у нас будут только новые и оригинальные препараты. Нет смысла копировать. Лучше опережать».
Расхожее мнение о том, что вся шумиха с импортозамещением — лишь повод для растаскивания бюджетных средств, собеседники «Ленты.ру» называют очень глубоким заблуждением. На первом этапе импортозамещения действительно встречались производители, получавшие гранты, но не выдававшие реальный продукт. «Это нормальная ситуация — на государственных деньгах всегда кто-то паразитирует, это не только российская действительность, а общий тренд», — говорит источник на фармрынке. Но сейчас о любых играх с бюджетными средствами под предлогом импортозамещения нечего и думать. Контроль в фармацевтике очень жесткий, а сама система отстроена так, что подобные фокусы уже не проходят.
По словам Дмитрия Морозова, представители Минпромторга регулярно посещают курируемые ими предприятия и видят все процессы. Кроме того, говорит генеральный директор BIOCAD, есть объективное средство контроля — Минздрав. «Они регулярно предоставляют отчеты Минпромторгу. Все это видно. Препарат прошел фазу — Минпромторг в курсе». «Государство дает целевые кредиты — это не подарок, не дотация. Да, это низкопроцентные кредиты, но деньги не выдаются предприятию, а компенсируются по уже заключенным договорам. Все это проверяется органами прокуратуры», — отмечает Александр Петров.
Сегодня препараты очень часто разрабатываются компаниями на собственные деньги — их компенсируют уже потом, а за всеми фазами разработки следят. Регулярно проводятся совместные совещания с Минздравом, Минпромторгом, Минэкономразвития, куда вызывают представителей компаний. Им задают массу вопросов о том, что сделано по проектам. «Есть формальные показатели. Минпромторг спрашивает: Документы получили? — Да. — Покажите. — А напротив сидит Минздрав и говорит — нет, продукт не сдали. Почему? Не сделали? Значит, денег не получите», — рассказывает глава BIOCAD.
Система контроля настолько жесткая, что собственники в случае каких-то махинаций рискуют потерять предприятия. «Никто со стороны никогда не узнает, как именно Минпромторг "пушит" производителей, но это правда делается, и очень активно», — признается источник «Ленты.ру» на фармрынке. Государство выделяет деньги и требует результат. И это должны быть именно выведенные на рынок препараты, а не просто отчетность на бумаге о том, что все выполнено. «В ход идут фразы типа “обязательства контракта вы выполнили, но обязательства перед государством — нет”», — рассказывает «Ленте.ру» еще один представитель отрасли.
Собеседники «Ленты.ру» в одной из фармацевтических компаний поясняют, что сперва логика поддержки промышленности заключалась в том, чтобы локализовать иностранные производства и самостоятельно делать дженерики, включенные в список ЖНВЛП. Но когда стало ясно, что все задачи в этой сфере будут выполнены даже быстрее, чем планировалось, решили сместить ориентацию отечественного производства на экспорт.
«Экспорт отечественных высокотехнологичных лекарств — это очень сложный процесс, занимающий 5-10 лет, которые требуются для проведения формальных процедур по регистрации, но видно, что в России этот процесс идет с увеличением объема, и наши лекарства уже начинают оценивать на мировом рынке», — говорит Александр Петров.
Решается даже такой сложный вопрос, как выпуск собственных субстанций (исходного вещества для производства химических и биологических лекарственных препаратов). «Это была базовая проблема, — поясняет депутат Госдумы. — Производство лекарств — это полбеды. Чтобы обеспечить лекарственную безопасность, нам надо в первую очередь обеспечить изготовление субстанций». На этом направлении Россия еще отстает от Запада. Но это, уверен Петров, ненадолго.