Российско-американские переговоры по конфликту в Сирии — самому продолжительному, кровопролитному и жестокому в нынешнем столетии — все же увенчались достижением договоренностей. Глава МИД России Сергей Лавров и его американский коллега Джон Керри согласовали план прекращения военных действий в Сирии, доставки гуманитарной помощи в блокированные районы и возобновления межсирийского политического процесса при международном содействии. Как скажется этот дипломатический успех на ситуации в охваченной войной республике, разбиралась «Лента.ру».
И Москва, и Вашингтон приложили колоссальные дипломатические усилия ради заключенных в Женеве договоренностей. Ими был вложен немалый политический капитал, и ставки непрерывно растут. Конечно, это можно было бы назвать прорывом, если бы ситуация была под контролем только двух крупных держав. Но в регионе и самой Сирии есть и другие влиятельные игроки с собственными опасениями, завышенными амбициями и ничем не оправданными расчетами. Поэтому та осторожность, которую проявили министры в оценках, и сделанные ими оговорки, вполне объяснимы. В заявлениях Керри звучало много «если», а Лавров прямо сказал, что «никто не может дать стопроцентных гарантий».
Предыдущие попытки добиться устойчивого прекращения огня на ключевых участках боевых действий, в том числе продержавшееся дольше других февральское соглашение, неизменно заканчивались неудачей. Правительство Сирии и вооруженные отряды оппозиции обвиняли в этом друг друга, хотя и те и другие не отказывались от иллюзорных планов решить конфликт военным путем. Таким образом, последние два раунда межсирийских переговоров в Женеве оказались сорванными. Стороны так и не приступили к обсуждению модальностей переходного периода по существу, как того требовала резолюция 2254 Совбеза ООН и другие международно-правовые договоренности.
Между тем за время боевых действий после прекращения политического процесса в апреле ни правительственные войска, ни вооруженная оппозиция так и не смогли добиться устойчивого перевеса. Успехи сменялись поражениями, и такие качели продолжались вплоть до последних дней.
Сирийскому режиму при воздушной поддержке российских ВКС ценой больших потерь удалось блокировать восточную часть Алеппо, на время отрезать боевиков от путей снабжения с севера, несколько стабилизировать обстановку в пригородах Дамаска и в близкой к Латакии провинции Идлиб, где сильны позиции террористической организации «Джабха Фатх Аш-Шам», известной ранее как «Джабхат Ан-Нусра». В то же время режим потерпел и ряд болезненных поражений, которые ослабили его людские и материальные ресурсы, привели к растягиванию сил на большие расстояния и лишили способности вести успешные наступательные операции. Это стало понятным после того, как в июне провалилось предпринятое отборными спецчастями «Сукур Ас-Сахра» наступление по пустынной трассе в направлении Табки. Затем в августе отряды разнокалиберной оппозиции смогли провести внезапное контрнаступление на юго-западе Алеппо, в районе Рамуса, захватив склады вооружений и техники. В ходе боев за Алеппо координация между ними под флагом «Джейш Аль-Фатах» перешла уже на оперативный уровень. Несколько расширилась зона контроля оппозиции к северу от Хамы, в районах, прилегающих к провинции Алеппо с юга.
Поставленная перед правительственными силами задача овладеть таким важным стратегическим центром, как Алеппо, оказалась практически неразрешимой. И в этом был серьезный просчет, что еще больше осложнило ситуацию на месте и политические усилия. Долговременная осада, как известно, чревата чрезмерным отвлечением сил и дальнейшими политическими издержками на международной арене. Подобное уже происходило в Сараево, длительная блокада которого завершилась военным и моральным поражением сербов.
Несмотря на все предвиденные и непредвиденные подводные камни, план действий по Сирии, разработанный по поручению президентов России и США, во многом отличается от предыдущих соглашений и «дорожных карт». Это не просто призыв к прекращению военных действий. По тому, что предано огласке, можно заключить: на этот раз речь идет о взаимоувязанном и далекоидущем пакете поэтапных мер, содержащих конкретный военный и политический компоненты. Конечная цель — создать условия для скорейшего возобновления политических, причем содержательных, переговоров между сирийцами об организации переходного периода и будущем государственном устройстве Сирии.
Во-первых, обозначен как бы испытательный срок в качестве меры доверия. Если прекращение военных действий, вначале на 48 часов, соблюдается и продлевается на тот же срок, то через семь дней будет создан «совместный имплементационный Центр», в котором российские и американские военные приступят к обмену информацией, разграничению воюющих группировок и координации ударов по позициям «Исламского государства» (ИГ; запрещена в РФ) и «Джабха Фатх Аш-Шам». Такого рода договоренности существенно расширяют рамки сотрудничества обеих стран в борьбе с терроризмом, выводя его больше на коалиционный уровень. До сих пор разговоры о коалиции скорее напоминали ярмарку тщеславия: кто ведущий, кто ведомый и кто к кому должен присоединиться.
Во-вторых, сторонам путем взаимных уступок удалось найти увязку двух ключевых элементов плана — прекращения полетов сирийской авиации в оговоренных между Россией и США районах и разделения позиций между организацией «Джабха Фатх Аш-Шам», признанной Россией и Соединенными Штатами террористической, и другими вооруженными группировками, если они выразят готовность отмежеваться от джихадистов и тем самым получат иммунитет от ударов с воздуха. В противном случае Россия и США будут рассматривать их как террористические и считать «легальными целями». Такой подход согласован с правительством Сирии и в принципе, хотя и с оговорками и не всеми группировками, одобрен оппозицией. По словам Керри, она готова представить соответствующие доказательства, но имеет право на самооборону. Госсекретарь США призвал группировки умеренной оппозиции дистанцироваться от «Джабха Фатх Аш-Шам» и соблюдать прекращение огня, чтобы «не оказаться под ударом».
В-третьих, план предусматривает создание демилитаризованной зоны на севере и на юге от Алеппо для беспрепятственного поступления гуманитарной помощи гражданскому населению, находящемуся в бедственном положении. В принятых документах закреплены процедуры и механизмы доставки такой помощи в координации с ООН, на что ранее накладывались определенные ограничения со стороны сирийских властей.
Обнадеживает и то, что в последнее время появились такие сдвиги в региональной конфигурации, которые позволили говорить о меняющейся расстановке сил, о тенденции к формированию новых, может быть, и не альянсов, а каких-то, пусть даже тактических, связок, замкнутых на разрешение сирийского конфликта. Прежние же союзнические отношения все чаще стали подвергаться большим испытаниям на прочность. Создалась ситуация, когда и Россия, и США, и региональные игроки ощутили необходимость внести те или иные корректировки в прежние подходы.
В первую очередь это коснулось Турции. Еще до неудавшейся попытки военного переворота Анкара начала искать пути к плавному пересмотру той политики, которая завела в тупик ее отношения с соседними странами. Провозглашенный предыдущим премьер-министром курс под названием «ноль проблем с соседями» превратился в «ноль соседей без проблем». Стало понятно, что война на два фронта — с режимом Асада и курдскими вооруженными формированиями — не только не принесла успеха, но и привела к наращиванию террористических атак со стороны ИГ. Усилились трения с американцами, делающими ставку на курдов, показавших высокую боеспособность в антитеррористических операциях на севере Сирии. В результате сложилась ситуация, когда отряды курдской самообороны партии «Демократический союз» впервые получили шанс сомкнуть анклавы в Африне и Коббани, образовав на южных границах Турции курдскую административную единицу.
Наибольший политический и экономический ущерб понесла Турция от разрыва отношений с Россией. Наметившееся сближение, каким бы оно ни было, ситуативным или с устойчивыми установками в глобальном измерении, позволяет искать взаимопонимание и точки соприкосновения в отношении Сирии. После подавления попытки переворота Турция стала проводить более гибкую линию, делая акцент на территориальной целостности Сирии, не заостряя вопрос о смене режима в духе «Асад должен немедленно уйти». Совместные операции турецких вооруженных сил и Сирийской свободной армии на севере Сирии имеют четко обозначенную двоякую цель – очистить пограничную территорию к востоку от Евфрата от игиловцев и курдских отрядов, которые турки также считают террористами. В плане дальнейших перспектив развития ситуации в Сирии новая турецкая тактика, безусловно, оказывает воздействие. Каким оно будет дальше в смысле баланса плюсов и минусов пока сказать трудно. Многое будет зависеть от желания и способности Анкары перекрыть границу для подпитки террористов живой силой и вооружениями и от того, будет ли меняться характер ее отношений с другими вооруженными группировками сирийской оппозиции, многие из которых (например «Ахрар Аш-Шам») также рассматриваются как террористические. Причем не только Россией, но и такими арабскими государствами, как ОАЭ, Иордания, Египет.
Восстановление отношений Турции с Россией совпало по времени с активизацией ее дипломатических контактов на иранском направлении. Обе стороны поддержали российско-американский план действий и проявляют заинтересованность в поиске взаимоприемлемых политических развязок по Сирии. Некоторые политологи заговорили даже о намечающейся коалиции Россия-Турция-Иран. Конечно, с учетом всего комплекса их глобальных и региональных интересов и приоритетов, которые не обязательно совпадают, такие оценки выглядят поверхностными. Вместе с тем и Анкара, и Тегеран устали от груза войны в Сирии. Для Турции помимо политических издержек и экономических потерь это еще и проблема беженцев в ее внутритурецком и европейском аспектах. Для Ирана сирийская кампания — это не только большое финансовое бремя, но и растущие людские потери, что вынудило иранцев постепенно заменять подразделения Корпуса стражей исламской революции на шиитские ополчения из Ирака, Афганистана, Пакистана. В то же время потеря Сирии как важного связующего звена в шиитском проекте вряд ли будет приемлема.
Корректировки, судя по всему, назревают и в Саудовской Аравии. Война на два фронта — опосредованная в Сирии и самая настоящая с большими потерями в Йемене — становится для нее все более затруднительной. Особенно по мере того, как ИГ и «Аль-Каида» вступили в борьбу за контроль над южнойеменскими провинциями, граничащими с Саудовской Аравией. Впрочем, финансовые резервы позволяют Эр-Рияду еще какое-то время придерживаться пока не работающей стратегии создания арабского фронта борьбы с «персидской экспансией».
В любом случае и Иран, и Саудовская Аравия рассматривают Турцию с ее меняющейся тактикой как сторону в сирийском конфликте, при содействии которой можно зондировать пределы возможных уступок соперника на этапе, когда дело дойдет до обсуждения вопросов политического будущего Сирии. Саудовцы с пониманием отнеслись к некоторому смягчению риторики Анкары в отношении Асада и сравнительно спокойно отреагировали на ее попытки переманить часть исламистских вооруженных группировок, считавшихся просаудовскими.
Даже если прекращение военных действий продержится в установленные сроки, практическое исполнение такого пакета договоренностей с перекрестными обязательствами — случай особой сложности в конфликтном урегулировании. Это, пожалуй, можно сравнить только с Дейтонскими соглашениями. Но то были соглашения между государствами, и там были задействованы многонациональные силы НАТО с участием России, наделенные функциями принуждения к миру.
Сейчас же уже на начальном этапе многое будет зависеть от способности России и США выполнить свои части обязательств по работе с партнерами. Согласие Дамаска с предложенным планом должно быть подкреплено более конкретными заявлениями, письменными подтверждениями или даже предупреждением о последствиях нарушения установленного нового режима полетов, если дело до этого дойдет. Новое громогласное заявление Асада об освобождении каждой пяди сирийской земли, сделанное накануне вступления в силу режима прекращения военных действий, никак не вписывается в контекст российско-американского плана.
Перед США стоит задача не менее сложная. Многие командиры вооруженной оппозиции, светской и исламистской, восприняли российско-американские договоренности как «сделку» за счет интересов «сирийской революции». Находящаяся под влиянием Турции организация «Ахрар Аш-Шам» уже объявила об отказе соблюдать перемирие. Свободная сирийская армия также считает заключенный Лавровым и Керри договор рискованным и практически невыполнимым в силу слишком тесного переплетения с «Фатх Аш-Шам» на «земле», где трудно отличить одних от других. Немаловажно и то, что эта террористическая организация является одним из самых боеспособных отрядов оппозиции и имеет широкую базу влияния среди суннитского населения.
Сейчас, когда пошел отсчет часов, отпущенных на прекращение военных действий, наступает время проверки, насколько серьезны намерения всех вовлеченных в конфликт сторон. Своего рода момент истины. Россия и США поставили перед еще одним испытанием как отношения между собой, так и отношения со своими партнерами. Имплементация разработанного плана таит в себе большие риски, но продолжение кровопролития с их прямым вовлечением в эту региональную «войну по доверенности» (proxy war) еще опаснее.