25 сентября после визита членов организации «Офицеры России» в Центр фотографии имени братьев Люмьер была закрыта проходившая там выставка американского фотографа Джока Стерджеса. Накануне произошедшего член Совета Федерации Елена Мизулина и детский омбудсмен Анна Кузнецова выступили с осуждением экспозиции художника, якобы пропагандирующего педофилию. «Лента.ру» поговорила с известными галеристами и фотографами о том, что означают эти события и как следует на них реагировать.
Айдан Салахова, художник, скульптор, директор «Айдан галереи» (1992-2012)
Мне кажется, это связано с малообразованностью общества, падением культурного уровня. Все это благодаря некоторым средствам массовой информации, и в первую очередь телевидению. Для сравнения: в 1989 году мы делали выставку обнаженок Хельмута Ньютона. Были положительные рецензии, несмотря на то что это был Советский Союз. На выставку стояла очередь, и никакого такого невежества не было в ее восприятии.
Наши государственные чиновники в лице Мизулиной и ей подобных не могут провести грань между произведением искусства и порнографией, несмотря на то, что в июне вышло постановление Путина, там очень четко разграничено — что считается детской порнографией и что не считается. И закрытие этой выставки — противоправное действие, несоблюдение закона.
Как можно противостоять подобному? Не молчать. На месте галереи я бы подала в суд, назначила экспертизу произведениям, и пусть доказывают, где там порнография и призыв к педофилии.
Люди не научены смотреть и видеть красоту линий, композицию, освещение. Они видят голое тело, реагируют на голое тело — и все. Они не ходили в музей и не понимают, что такое обнаженка. Для них любая обнаженка — это порно. Они не различают, где китч, а где высокое искусство. Если раньше был какой-то культурный уровень, изобразительное искусство изучали в школах, то сейчас большая проблема с образованием. Советское общество 1980-х было более прогрессивным. На советских выставках было много обнаженного тела, и подростков в том числе. К этому относились как к произведению искусства, а не так, что кто-то возбудится, посмотрев на трех мальчиков у Дейнеки.
Я редко смотрю телевидение. Сейчас переключала каналы — везде идут какие-то непонятные сериалы с убийствами, агрессией. По всем каналам идет как бы один сериал. И нельзя сказать, что это стопроцентно нравится нашему населению. А это же воспитывает. Про искусство вообще не говорится. А ведь люди жаждут: вспомните очереди на Серова, сейчас очереди на Айвазовского. Людям нужна культурная пища, которой нет. Людей даже нельзя обвинить в такой темноте, они просто не понимают, где порнография, а где искусство. Обнаженная фигура с картин Мане или голое тело с порносайта — для них нет различия, вот в чем трагедия.
Сергей Попов, искусствовед, преподаватель МАрхИ, директор галереи Pop/off/art
Решение о закрытии, как я понимаю, было принято самими галеристами. Это они, конечно, зря сделали. Работу выставки нужно было продолжать, а члены общественной организации могли обратиться по этому поводу куда им заблагорассудится. Любой член любой общественной организации и вообще любой человек может жаловаться на что угодно по какому угодно поводу. Это его личное право. Я ничего ущемляющего чью-то мораль в этой выставке не вижу. Речь идет о высокохудожественных произведениях, чей статус признан во всем мире. И то, что мы вернулись в ситуацию, когда Стерджеса костерили в Америке несколько десятилетий назад, просто говорит об архаическом векторе нашего сегодняшнего движения.
Мы это уже много раз проходили. Я сижу на «Винзаводе» в помещении, которое неоднократно подвергалось такого рода преследованиям, — со стороны казаков и прочих малообразованных групп населения. И ничего, помещение продолжает работать, выставки продолжают проходить, а казакам этим, я надеюсь, с того времени посчастливилось хотя бы одну книжку прочесть в этой жизни, и они стали чуть более образованными.
Это все не является вектором, который может прервать нормальную работу в культурном поле в России. К сожалению для тех же «Офицеров России» и прочих радикалов, которые в таких ситуациях выступают под видом традиционалистов, их действия приводят к тому, что популярность этой выставки и всех этих изображений возрастает в десятки раз. Думаю, что все альбомы Стерджеса на «Озоне» за эти пару дней наши читатели уже смели.
Конечно, нужно двигаться тем же вектором, не сдавать позиции. Другое дело, что были прецеденты спорные, проблемные. Произведения искусства очень четко маркируют эти проблемные границы. Бывают негативные и заслуживающие скандала произведения искусства, и не обязательно самого высокого качества. Нет однозначного отношения ко всему, что вызывает скандал на поле искусства.
В качестве контрпримера могу привести ситуацию, когда в Манеже в прошлом году некий человек, чьи чувства были якобы оскорблены, напал на работы Вадима Сидура, замечательного и давно умершего классика. Несколько работ было повреждено. Был судебный прецедент, который окончился не в пользу нападавшего.
У меня ощущение, что интерес к культуре и понимание культуры широкой аудитории растет. Об этом свидетельствует количество людей, которые приходят в музеи современного искусства. Со стороны художественного сообщества все делается для того, чтобы некорректные ситуации отсекать и, наоборот, образовывать людей при помощи искусства.
Эти эксцессивные ситуации свидетельствуют о том, что есть отдельные малограмотные, но радикальные элементы, которые пытаются перетянуть одеяло на себя и при этом пытаются представить это общественным высказыванием, что, конечно, таковым не является. Мне кажется, это попытка скандального пиара соответствующей организации.
Михаил Розанов, фотограф, преподаватель Британской Высшей школы дизайна
Я не люблю, когда фотографируют голых детей. Мне это не нравится. И не надо рассказывать, что это какое-то недопонятое искусство, рассказывать, как там свет лежит. Это голый ребенок, и это нехорошо — для меня лично.
То, как закрыли выставку, конечно, диковато. С этим должны разбираться специалисты, а не так, чтобы пришли какие-то «Офицеры России» и закрыли. С какого перепуга? Не им решать, что выставлять, что закрывать.
Но когда ты выставляешь такого скандального фотографа, надо проверять, что там происходит. Тем более у нас в стране, где сейчас такая любовь к скрепам. Я думаю, что в галерее не понимали, что они устраивают. Если бы понимали, то не сделали бы. Это абсолютно нормальная классическая спокойная галерея, которая никогда не славилась какими-то провокативными делами. Нормальные люди делали нормальные красивые фотографические выставки. И я думаю, что они не понимали, что такая реакция может последовать. Потому что там работают нормальные адекватные люди — я их знаю — которые никакого отношения к педофилам не имеют, и им в голову не могло прийти, что может быть такая реакция.
Максим Мармур, фотограф, сотрудничающий с Associated Press и France Press, руководитель студии Marmur Pro
Меня тревожит не то, что возмущенная общественность написала письма Мизулиной и детскому омбудсмену, а то, что какая-то организация, не имеющая никакого правового статуса, не основываясь ни на каких правовых документах, пришла и закрыла вход на выставку. После чего прошли внутрь, провели беседу с руководством галереи и решили выставку закрыть. Какие полномочия имеет эта общественная организация, чтобы принимать эти решения?
Если бы госпожа Мизулина или госпожа Кузнецова направили запрос в прокуратуру, а прокуратура бы вынесла решение приостановить деятельность выставки до разбирательства, после экспертизы суд бы принял решение о закрытии выставки — тогда никаких вопросов нет. Кто понесет ответственность за это препятствие деятельности галереи? Да, вижу в этом очень тревожный симптом. Не хотелось бы проводить такие параллели — с Германией 1933 года — но они совершенно очевидны.