«Если ваших мечтаний больше, чем достижений, — значит, вы все еще молоды. Если наоборот — вы стары», — так Шимон Перес завершил свою речь, сказанную пару лет назад. Следуя своей собственной формуле, 93-летний израильский патриарх ушел совсем юным.
Хотя списка, сделанного Пересом, хватит не на одного государственного деятеля, желающего оставить свой след в истории. Создание израильского военно-промышленного комплекса, планирование Суэцкой кампании 1956 года, атомный проект, разработка операции по освобождению израильских заложников в угандийском аэропорту Энтеббе, обуздание инфляции в середине 80-х, мирные соглашения в Осло, бум израильских высокотехнологичных компаний в 90-е и нулевые…
Кто-то поставит Пересу в вину милитаризацию еврейского государства, кто-то, наоборот, раскритикует за потакание арабам. Но никто не назовет его консерватором и не упрекнет в косности мышления. Меньше всего он склонен был считать свою точку зрения незыблемой и единственно верной. Даже имея в своем активе Нобелевскую премию мира, орден Почетного легиона и пожалованный Елизаветой II орден Святого Михаила и Святого Георгия — высшую награду, которой Британская корона удостаивает иностранцев.
«Каждый день я подвергаю собственные поступки строгому анализу. Конечно, многое я видел неправильно, во многом ошибался. Без ошибок невозможно жить. Право свободного человека — это право на ошибку», — говорил Шимон Перес. И, пожалуй, именно свобода входила в число пересовских ценностей, которые не подлежали переоценке.
Ради нее отец восьмилетнего Семена Перского в 1931 году покинул родной, тогда еще польский городок Вишнево и перебрался в Палестину. Ради нее сам Семен, ставший Шимоном, совершал поступки, которые обыватель или даже претендующий на респектабельность политик мог бы счесть авантюрными.
Но Перес хорошо помнил урок, который ему, 16-летнему активисту, преподал Давид Бен-Гурион. Будущий основатель еврейского государства подвозил будущего девятого президента Израиля из Тель-Авива в Хайфу: «Я очень волновался перед поездкой. Я думал, что у меня есть целых два часа для беседы с ним. Но когда мы сели в машину, оказалось, что Бен-Гурион даже забыл мое имя. Мы ехали молча, Бен-Гурион сидел спиной ко мне и не издавал ни звука, и я был очень расстроен. И вдруг он сказал: "Троцкий не был настоящим политиком". Я не понял, почему вдруг он заговорил о Троцком. Мне хотелось продолжить беседу, и я спросил: "Почему он не был политиком?" Он ответил: "Что это такое: ни мира, ни войны?! Это еврейское изобретение. Лидер бы сказал — нужно принимать решение: или идти на риск и воевать, или заключить мир любой ценой"».
Поэтому в лучших традициях своего политического наставника Перес действовал, когда в середине 50-х затеял ядерную программу. Хотя сам Бен-Гурион не считал возможным пойти дальше «мирного атома». А пересовские недоброжелатели пугали премьера неминуемым голодом, поскольку возросшие оборонные расходы оставят страну без денег.
«Тогда, — вспоминал Перес, — у меня появилась идея создания "Фонда обороны Израиля". Я обратился к богатым евреям по всему миру. Мы быстро собрали 40 миллионов долларов, и это был первый вклад в строительство реактора. Всего было собрано 100 миллионов долларов — огромные по тем временам деньги, сейчас это равноценно двум миллиардам».
Кто-то сочтет похожим на сказку, что уроженец польско-белорусского городка, которому нет и 35, вот так, по щелчку собирает миллионы у еврейских толстосумов. Кто-то, напротив, усмотрит в этом эпизоде доказательство сплоченности и могущества «еврейской закулисы».
А правда, как обычно, где-то посередине или даже сбоку. Понятно, что Перес оброс кое-какими связями во время учебы в Гарварде. В конце 40-х — начале 50-х Бен-Гурион направил своего подопечного в США, очевидно, подразумевая, что тот не ограничится формально возложенными на него функциями представителя израильского Минобороны.
Но до 26 лет, то есть фактически к моменту этой своей командировки Перес не знал ни слова по-английски. Чтобы с таким багажом, точнее, его отсутствием, не просто получить высококлассное образование, но и обзавестись друзьями из состоятельных западных семейств, нужно действительно жить по принципу: «Мечтайте о большем. Чем больше ваша мечта, тем большего вы добьетесь».
Очень похоже на лозунг «парижской весны» 1968 года: «Будьте реалистами — требуйте невозможного». Но при всем смысловом созвучии есть существенная разница в мотивах. Перес, продолжая традицию отцов-основателей еврейского государства, был революционером-созидателем, а не революционером par excellence, разрушающим до основания, не особо задумывающимся о том, что будет «затем». Неслучайно он любил цитировать Бен-Гуриона, утверждавшего, что социалистические идеи можно почерпнуть из Торы и Книг пророков, а не из произведений Маркса, Ленина или Сталина.
Другое дело, что вечный двигатель созидания не работает без нового топлива. «Мы думали, что у нас великие мечты. А теперь мы понимаем, что они были не такими уж великими», — признавал Шимон Перес чуть больше года назад. И трудно не усмотреть здесь попытку определенного переосмысления сионизма.
Любой, кто бывал в Израиле, знает, насколько неоднородна эта страна, какие ментальные пропасти отделяют ультрарелигиозные кварталы от кибуцев, «русских» от «эфиопов», левых активистов от правых радикалов. У каждой из этих групп свое, кардинально отличающееся представление, что должен и что не должен делать человек, называющий себя евреем. Не говоря уже о взглядах на еврейское государство, включая и саму возможность его существования.
В этих условиях сионизм в чистом виде уже может быть идеологическим фундаментом или, точнее, раствором, поддерживающим национальное единство Израиля. А что взамен?
Судя по тому, что в последние годы больше всего интересовало Переса, он видел решение этой проблемы в развитии высоких технологий. В превращении их в новое общее дело, которое займет все, такие разные, слои израильского общества. И заодно позволит еврейскому государству нести тот самый «свет народам», о котором говорится в Торе.
«Мы сумеем предотвращать и излечивать болезни, обходить препятствия и путешествовать дальше вглубь космоса и вглубь океанов. Возможно, мы проникнем в самую большую тайну из всех — в код человеческого бытия и в тайную историю человеческой креативности. В настоящий момент Израиль готовит себя к этому великому путешествию, помогая другим путешественникам и получая помощь от них», — так писал Шимон Перес в предисловии к книге «Нация умных людей» (Start-up Nation), изданной американским Советом по международным отношениям.
Правда, нынешний израильский министр образования Нафтали Беннет, хоть и сам в недавнем прошлом создатель компьютерной компании, утверждает: «Изучение Торы важнее изучения математики». А человек, который мог бы объяснить Беннету и прочим желающим держаться корней, что «нужно идти за наукой», что «в прошлом нет ни будущего, ни надежды», ушел навсегда. И вернуть его воспеваемая им наука бессильна.
Поэтому очень неуютно становится тем, кто остался. И не только в Израиле. Чем меньше таких людей, как Шимон Перес, тем страшнее двигаться вперед. Тем больше шансов погрузиться в языческий круговорот архаики и постмодерна.
Но надо помнить и воспринимать как напутствие слова девятого президента Израиля: «Воображение может рисовать пугающие образы — оно требует, чтобы человек рискнул и расстался с изведанным».