В 1926 году Vogue уже был главным (и, собственно, все еще одним из немногих) мировым журналом о моде. Но вряд ли даже тогдашний главный редактор, легендарная Эдна Вулмен Чейз, возглавлявшая журнал с 1914 по 1952 год, догадывалась, какую революцию в женской моде произведет со временем единственная иллюстрация в октябрьском номере.
В те времена рисунки модельеров, а не фотографии моделей в готовой одежде, все еще доминировали на полосах дамских журналов. И в поступившем в продажу 1 октября свежем номере Vogue так же фигурировали рисунки новых фасонов от знаменитых парижских модельеров — Жанны Ланвен, Жана Пату и Коко Шанель — с подробными разъяснительными подписями. Простого, но элегантного кроя платье от Шанель сопровождалось следующим текстом: «Платье-Ford от Chanel, которое будет носить весь мир — модель 817 из черного крепдешина. Лиф с легкими складками спереди и по бокам, на спине прилегающее болеро. Особый шик придают миниатюрные пересекающиеся сборки спереди. Импортируется фирмой Saks». Не вполне понятное сегодня сравнение с «машиной марки Форда» апеллировало к знаменитой «модели Т» — простой, надежной, неприхотливой и всегда черной (как говорил Генри Форд, «покупатель может приобрести машину любого цвета, при условии что этот цвет — черный»).
«Модель 817», однако, вовсе не произвела эффекта разорвавшейся бомбы среди ценительниц моды. Головное американское издание журнала и вовсе забыло о своем предсказании про «весь мир», хотя Vogue Paris в своем ноябрьском номере назвал «платье-Ford» (про маленькое и черное еще никто не придумал) «униформой для современной женщины». Но даже мнение экспертов никак не могло изменить ни отношение послевоенного поколения к черному цвету (в середине 1920-х женщина в черном платье все же почти однозначно воспринималась как вдова в трауре), ни к простоте кроя — хотя подолы стали короче, а корсеты ушли в прошлое, «нарядное» платье все же предполагало некоторое количество декоративных излишеств.
Помогла — совершенно неожиданно — великая депрессия. Крупнейший в ХХ веке (а по некоторым оценкам — и в истории человечества) международный экономический кризис начался 29 октября 1929 года крушением американского фондового рынка. Состояния улетучивались на глазах, а для менее богатых слоев населения предвыборный лозунг едва успевшего въехать в Белый дом президента Гувера, «по курице в каждой кастрюле и по автомобилю в каждом гараже», превращался в несбыточную мечту. Однако одеваться надо было и в условиях спада — и женщины, как и во все времена, хотели делать это по возможности красиво. Тогда-то американские дизайнеры и вспомнили про «маленькое черное платье» — собственно, именно тогда оно и получило свое имя, в англоязычных странах с той поры известное и как аббревиатура LBD (Little Black Dress). Его начали рекламировать как недорогой и практичный способ подчеркнуть женственность и привлекательность. Кроме того, как ни парадоксально, свою роль в подъеме популярности «маленького черного платья» сыграл и цветной кинематограф: ранние версии системы Technicolor не позволяли достичь хорошей контрастности, яркие цвета часто искажались, так что голливудские костюмеры предпочитали наряжать героинь в черные — и почему бы не маленькие, раз это вдруг стало модным? — платья.
Вторая мировая война, с рационированием всего, включая и ткани, поддержала интерес к творению Коко Шанель, к тому времени растиражированному и видоизмененному в ту или иную сторону тысячами портных по всему миру. Но начавшийся в конце 1940-х — по крайней мере, в США и части Западной Европы — экономический бум снова вернул в моду яркие цвета и эффектный, часто вычурный крой. К тому же и просочившиеся в прессу смутные сведения о сотрудничестве Коко Шанель с нацистами во время оккупации Франции (после войны ей даже пришлось какое-то время скрываться в Швейцарии) явно не добавляли привлекательности в глазах публики. «Маленькое черное платье», конечно, никуда не исчезло, но из «вещи, необходимой в гардеробе каждой женщины», превратилось в знак Femme Fatale — роковой женщины вроде героинь Риты Хейуорт или Лорен Бэколл из модных тогда фильмов-нуар.
Настоящим же триумфом, поворотной точкой, после которой «маленькое черное платье» превратилось в абсолютный и неоспариваемый символ женственности и сексуальности, стал фильм Блейка Эдвардса «Завтрак у Тиффани». Одетая в маленькое черное платье от Юбера де Живанши Одри Хепберн в роли обаятельной авантюристки Холли Голайтли очаровала зрителей и — что важнее в данном конкретном случае — зрительниц во всем мире. Хепберн выглядела в своем наряде в точности так, как говорила сама Коко Шанель: «в маленьком черном платье женщина ни слишком раздета, ни слишком одета». Занятно, кстати, что «Завтрак» вышел на экраны почти через 35 лет после первого появления «модели 817» на странице Vogue — 5 октября 1961 года. Так один из самых знаменитых предметов женской одежды за последнее столетие отметил свое второе — и на сей раз, похоже, окончательное, не связанное более ни с кризисами, ни с войнами — рождение.