Компания «Полярное сияние» считалась проблемной и явно тяготила прежних владельцев — отечественную «Роснефть» и американскую ConocoPhillips. В 2015 году они избавились от актива, а он за время, прошедшее с момента продажи, преобразился — недавно компания объявила об удвоении разведанных запасов. Новый собственник «Полярного сияния» Сергей Кошеленко рассказал «Ленте.ру» о приобретении бизнеса и его развитии, а заодно вспомнил, что значительную часть своей жизни занимался вовсе не энергоресурсами.
Lenta.ru: Покупка компании с не самыми лучшими показателями — довольно рискованный ход.
Кошеленко: Не соглашусь с вами. Мне как человеку с многолетним опытом работы в инвестиционном банкинге такие компании, наоборот, кажутся привлекательными. До покупки я считал «Полярное сияние» недооцененным активом.
Но ее приобретение финансистом Сергеем Кошеленко кажется еще более странным, если знать, что нефтяная отрасль для вас — совершенно новая сфера деятельности.
Действительно, значительную часть своей карьеры — более 25 лет — я посвятил финансовому сектору. В 1992 году пришел в Международный московский банк — тогда мы оказались одной из первых финансовых структур современной России, начавшей работать на международных рынках. Затем долго работал в московском представительстве Credit Suisse First Boston. В моем резюме есть ВТБ, «ВЭБ Капитал», Росбанк и так далее.
Но лишь неискушенному человеку кажется, что банкир имеет дело только с деньгами и счетами. Специфика нашей работы такова, что мы можем быть в курсе событий, происходящих в той или иной отрасли, и знать свойственные ей тенденции. Мы умеем оценивать риски и перспективы.
Но все же вы больше банкир, чем нефтяник. Как получилось, что вы стали владельцем нефтяного актива?
Работая в банковской сфере, так или иначе я был погружен в различные нефтяные сделки. А когда представилась возможность войти в этот бизнес — решил попробовать.
Но почему он, а не, к примеру, пищевая индустрия, которая сейчас, на волне санкций, бурно развивается?
Самый развитой сектор нашей экономики — добыча энергоресурсов. Он был у меня перед глазами почти постоянно, в каком бы банке я ни работал. Тем более, как я уже сказал, я был свидетелем многих сделок в индустрии, так что представлял, что, где и сколько может стоить.
А почему вы вообще обратили внимание именно на «Полярное сияние»? Это был проблемный актив с падающей добычей. ConocoPhillips и «Роснефть» заявляли о выходе из проекта задолго до реальной продажи своих долей.
Ну, теперь он уже не такой проблемный. Что касается прежних владельцев, то ConocoPhillips давно хотела уйти с российского рынка, а «Роснефть» была озабочена оптимизацией своей империи. Это огромная компания — вероятно, у них поменялась концепция, и этот маленький актив не укладывался в стратегию. У госкомпании совершенно другие аппетиты. Такие, как «Полярное сияние», эффективны в рамках менее масштабных компаний. Там есть запасы порядка 6 миллионов тонн, готовая и совершенно уникальная инфраструктура. Если посмотреть, что с ним сделали американцы и «Роснефть», то это действительно очень хороший актив. Помимо нас на него были и другие претенденты. Я знаю как минимум троих.
Назовете?
Не в моих правилах. Скажу так: то, что писалось в прессе, было близко к реальности, поэтому актив был куплен в конкурентной борьбе. Даже несмотря на то, что документы по сделке были готовы в сентябре, а закрыли в декабре, до последнего актив хотели перекупить.
А какова сумма сделки? В СМИ назывались суммы в интервале от 150 до 200 миллионов долларов.
Скажем так: актив был приобретен за конкурентную цену. И цифры, которые озвучивались, близки к реальности.
Это были заемные средства?
Это были и мои вложения, и заемные.
В итоге актив оправдал себя?
При цене в 50 долларов за баррель компания зарабатывает свыше 40 миллионов долларов. Это EBITDA по году. Тут надо отметить, что «Полярное сияние» было передано в доверительное управление компании «Русь Ойл».
Почему?
Как вы подметили, я больше банкир, но довольно давно и хорошо знаю генерального директора компании «Русь Ойл» Сергея Подлисецкого. Он создал успешную управляющую компанию, начав с небольшого нефтяного актива в Оренбурге. Оценив результаты его деятельности, я решил доверить актив ему. А поскольку «Русь Ойл» уже имеет опыт работы в отрасли, я счел целесообразным делегировать компании менеджерские функции.
Когда компанию продавали, у нее была падающая добыча. Как сейчас обстоят дела и какие перспективы у «Полярного сияния»?
Да, в последние годы добыча на месторождениях «Полярного сияния» последовательно снижалась. В 2010 году компания добывала более 750 тысяч тонн нефти, а в 2014-м — лишь чуть более 400 тысяч тонн. Но мы нарастили запасы. На момент покупки извлекаемые запасы составляли около трех миллионов тонн нефти, сейчас, по данным DeGolyer and MacNaughton, они достигли шести миллионов тонн. Это позволило нам начать реализацию программы бурения 19 скважин, рассчитанной на 2017-2018 годы.
Серьезное количество. Наверняка потребовались значительные инвестиции.
При бурении будет применена новая технология — без отсыпки кустовых площадок на плавучих плитах «Мобистек». Она не такая капиталоемкая, как традиционные методы. И в ближайшие три года мы ожидаем рост добычи нефти: в 2017 году она должна составить 350 тысяч тонн, в 2018-м — 400 тысяч тонн, в 2019-м — 490 тысяч тонн.
То есть проблемы компании решены?
Больших проблем в «Полярном сиянии», может быть, никогда и не было. Весь вопрос был в том, чтобы сосредоточиться на развитии актива. Очевидно, у прошлых собственников были другие приоритеты.
Ранее вам приходилось служить своего рода антикризисным менеджером?
В начале этого десятилетия я пришел на работу в «ВЭБ Капитал», где в должности замгендиректора отвечал, в числе прочего, за реструктуризацию довольно объемного портфеля непрофильных и проблемных активов. Так я смог получить детальное представление о причинах, по которым отдельные компании становятся проблемными. Это, думаю, мне тоже помогло в деле, которым я сейчас занимаюсь — развитии «Полярного сияния».