Скончавшийся на 87-м году жизни Олег Попов — великий клоун и один из символов СССР — будет похоронен в Германии, где артист жил с начала девяностых. Россия отдала ему последние почести на манеже Ростовского цирка, где Олег Константинович несколько дней назад сыграл в своем последнем представлении. Церемония прошла 7 ноября, в один из главных советских праздников. Корреспондент «Ленты.ру» — о том, как страна простилась с Солнечным клоуном.
Олег Попов хотел написать книгу. Автобиографическую, под названием «Вся жизнь в красных носках». «Ну правда же, других не ношу», — подтверждал он, задирая штанину. — Ни на сцене, ни так». Полтора десятка лет назад, позвав друзей в свой дом в немецком городке Эглофштайн — была круглая дата, семьдесят, — Олег Константинович указал дресс-код: «Всем быть в чем угодно, носки — обязательно красного цвета».
Гроб на манеже Ростовского цирка — западного образца: открыта только верхняя половина, до пояса. О носках остается только догадываться. А вот выражение лица очень знакомое. Те, кто был с Олегом Константиновичем за кулисами — и в советскую эпоху, и в последний год, когда Солнечный клоун после четверти века отсутствия вернулся в Россию, — хорошо знают: именно так Попов выглядел после выступления, если подводил реквизит. Обида профессионала — ни на кого, кроме как на себя: свои репризы великий клоун всегда готовил сам, в своей мастерской.
«Подвох может случиться всегда и везде, — говорил Олег Попов зимой нынешнего года, сразу после открытия первых российских гастролей в цирке Чинизелли на Фонтанке. — Вот прямо сейчас что произошло? Номер "Бабочка", десятилетиями с ним работаю. Перед выходом на манеж отваливается управляющая ниточка. Сколько "Бабочку" играю — никогда такого не было».
О собственных технических провалах он говорил едва ли не охотнее, чем о творческих успехах. Воздушный шарик, который должен вырасти на микрофоне и лопнуть в нужный момент — но механизм с иголкой отказывает. Крыса, парашютирующая из-под купола цирка, застревает где-то посередине, запутавшись стропами в трапеции. «Отлично выглядело, как подготовленный трюк у публики прошло, — вспоминал клоун. — Правда, потом все же пришлось лезть и снимать». Или уже из немецкого периода, номер с заводной жонглирующей куклой — ее играет Габи, жена Олега Попова. В конце репризы у «механической» партнерши обычно зажигается сердце. На практике, признавал Олег Константинович, бывали сбои.
Утром 2 ноября — после того, как в Ростове прошли два представления Олега Попова и его коллег, — он сходил на рынок, купил баранины. Вместе с цирковыми сварил шурпу, отметили начало гастролей. Вечером в своем номере Попов смотрел телевизор, попросил Габи принести чаю. Когда жена вернулась, Олег Константинович уже не дышал. Сердце, мгновенно.
«Все можно замазать, чтобы публика не заметила, — говорил Олег Попов. — Просто замазывать и отыгрывать приходится чаще, чем хотелось бы. И все время надо быть начеку». Афиши программы «Возвращение легенды» до сих пор висят по бокам у входа в Ростовский цирк. Транспарант «Памяти легенды» уже несколько дней натянут над дверями. Коллеги собираются отыграть все запланированные выступления. Ни один билет не сдан.
«Это наш родной человек, для меня, для детей. Внуки не успели увидеть, мы только через неделю идем», — говорит Игорь в красной куртке. Очередь к прощанию уходит за угол, плотный поток — часа на полтора. «Цветы же, — спохватывается только что прилетевший в Ростов-на-Дону глава Росгосцирка Дмитрий Иванов, до недавнего времени возглавлявший Ижевский цирк. — Пожалуйста, найдите букет». «Все будет в порядке, сейчас», — срывается было с места Дмитрий Резниченко, директор Ростовского цирка; вся церемония — на нем. «Деньги же», — возвращает его Иванов, вынимая портмоне.
Цветы время от времени уносят от гроба — чтобы разложить их по бортику манежа; круг под конец заполняется полностью. В форганге — так называется занавес, отделяющий арену от кулис, — десятки венков. Среди отправителей — местные фирмы, региональные власти, премьер-министр России Дмитрий Медведев. «В манеже губернатор Ростовской области [Василий] Голубев и [директор Большого московского цирка Эдгард] Запашный, — тихонько предупреждает операторов девушка из цирковой пресс-службы. — Думаю, скоро к ним можно будет подойти».
Прежних цирковых руководителей здесь не меньше, чем нынешних. Предшественник Иванова Вадим Гаглоев — которому удалось сделать так, чтобы Олег Попов после четверти века жизни в Германии вернулся на Родину и успел провести десятки представлений за последний год: Питер, Саратов и совсем немного, но Ростов-на-Дону — о чем-то беседует с Габи.
Здесь же, среди родных, — зять Олега Попова, знаменитый жонглер Евгений Биляуэр. Несколько дней назад он возглавил Союз цирковых деятелей России. Удовлетворены этим далеко не все. В ближайшие дни оппоненты, в том числе и Эдгард Запашный, собирают пресс-конференцию, где обещают «рассказать о своем отношении к результатам выборов председателя СЦДР». К чести присутствующих, на прощании это не сказывается никак.
Очередь к гробу подходит к концу. Униформист наконец-то изловил местного рыжего кота, иногда вклинивавшегося в траурную музыку — Барбер, Чайковский, Морриконе и Уэббер. Пара молодых цирковых, мальчик и девочка, взявшись за руки, почти пробегают по манежу, посылая Олегу Константиновичу воздушный поцелуй. Великого артиста — начал при Сталине, окончил сейчас, практически на манеже, — провожают аплодисментами и возгласами: «Спасибо, что были!»
По желанию семьи Олег Попов будет похоронен в Германии. «Эглофштайн, Эглофштайн, ты меня не забывай», — у Солнечного клоуна есть и такая песня.
Ростов-на-Дону — Москва