Константин Богомолов, автор нашумевших постановок на больших сценах МХТ, Ленкома и Театра наций, выпустил камерный спектакль по пьесе Вуди Аллена. Автор многочисленных интеллектуальных комедий в меньшей степени знаком российской аудитории как театральный драматург: имя Аллена лишь изредка мелькает на отечественных театральных афишах. Более десяти лет назад Виктор Шамиров ставил в Театре имени Моссовета одноактовку «Бог», а в Театре имени Пушкина идут «Пули над Бродвеем».
Константин Богомолов не раз упоминал в интервью о своей любви к Вуди Аллену с его парадоксальным, авторским юмором и проницательностью, с которой тот вглядывается в природу современного человека, издерганного массой очевидных и неочевидных комплексов. Тем не менее выбор пьесы «Сентрал-парк Вест» для постановки в МХТ сложно назвать ожидаемым — до этого режиссер преимущественно обращался к классике, к названиям с богатой сценической историей. И «Карамазовы», и «Идеальный муж», и «Князь» работали с известными сюжетами, делая их то предметом постмодернистской игры, как в случае с Уайльдом, то подвергая тщательному радикальному разбору. Спектакли по «старым» текстам становились, с одной стороны, яркими социальными высказываниями, отпугивающими консервативную публику своей нелицеприятностью, с другой стороны, заявляли театр Богомолова как эстетический феномен, в котором яркая театральность сочеталась с пустотами и паузами, эклектика нынешней жизни отражалась в эклектике сценической. Королева в «Мушкетерах» влюблялась в Джастина Бибера, торжество Бориса Годунова иллюстрировалось кадрами пустых улиц Москвы в день инаугурации Путина.
Ничего подобного в спектакле по ироничному короткому тексту Вуди Аллена представить себе невозможно — там этого, собственно, и нет. «350 Сентрал-парк Вест, New York, NY 10025» — это в прямом смысле постановка пьесы без очевидного радикального вмешательства режиссера. По большому счету, если бы на программке не стояла фамилия Богомолова, то новый спектакль — тот случай, когда режиссера с ходу не угадаешь. Разве что по составу актеров: Марина Зудина, Александра Ребенок, Андрей Бурковский, Игорь Верник и Евгений Перевалов — постоянные участники последних работ Богомолова.
Уже бывало, что режиссер, нещадно кроивший и переписывавший классические и современные тексты, отказывался от своих фирменных «ножниц» и делал главным героем спектакля текст. Так было со «Льдом» Владимира Сорокина: спектакль Национального театра в Варшаве сосредотачивался на слове, отказываясь от сценических эффектов, от внешней динамики, от насыщенной сценографии. Но случай с постановкой по пьесе Аллена — совсем другое: «Лед» вводил в театральный дискурс важный для сегодняшней культуры текст; «Сентрал-парк Вест» — зрелище легкое, игровое, не несущее в себе никакой особенной смысловой нагрузки. Текст Аллена — театральный, самодостаточный, самоигральный (что свойственно бродвейской комедии), и, кажется, именно это качество, сложно монтирующееся с авторским гиперрежиссерским театром Богомолова, сослужило спектаклю недобрую службу.
Сюжет этой разговорной пьесы несложен, да и вообще не в нем суть: Филлис, психоаналитика высокого класса, успешную деловую женщину, бросает муж. Вроде бы уходит к ее лучшей подруге Кэрол. Впрочем, по ходу выяснения отношений всплывает множество подводных камней: Сэм на самом деле уходит к совсем юной девушке, устав от превосходства слишком безупречной жены, а Ховард, писатель-неудачник и муж Кэрол, сначала собирается застрелиться, потом пытается убить жену-изменницу, а попутно вываливает на головы друзей кучу интимных подробностей. Герои «Сентрал-парк Вест» — типичные алленовские персонажи, благополучные представители среднего класса и интеллигенции, на поверку оказывающиеся неврастениками, истериками и психопатами. Аллен — мастер диалога, и все достоинства пьесы сосредоточены не в области интриги, а именно в репликах, в том блестящем словесном пинг-понге, в который играют герои.
Спектакль, задуманный, видимо, как джазовая композиция, разбит на сцены посредством нескольких музыкальных ретро-треков. Прелюдия Луи Армстронга — As Time Goes By из фильма «Касабланка». Квадрат сцены, окруженный зрительскими трибунами, — типичная, без особых примет, современная гостиная: светлые кожаные диваны по периметру, пара низких столиков, комод. На комоде — кофемашина, на столике — початая бутылка джина. На одном из диванов раскинулась Филлис: героиня Марины Зудиной одета стильно, по-европейски, ее соперница Кэрол (Александра Ребенок) — напротив, в шубе леопардового раскраса и в розовом платье, напоминающем пеньюар. Спектакль разворачивается неспешно, Марине Зудиной, интересно работавшей в острохарактерном рисунке и в «Идеальном муже», и в «Карамазовых», здесь как будто бы не хватает энергии: ее Филлис, поначалу будто бы смирившаяся с судьбой, говорит монотонно, безучастно и с еле намеченным сарказмом. Конечно, ироническое отстранение, дистанция, которую выстраивают актеры по отношению к своим персонажам, — условие необходимое, иначе блестящий текст Аллена превратился бы в унылую мелодраму.
И все же нейтральность неменяющейся интонации (та же история с героем Бурковского — его Говард медленно роняет слова, как человек в глубокой депрессии) лишает историю и ритма, и динамики, и разнообразия. Интересно следить за Александрой Ребенок: ее Кэрол пусть проста и понятна, но в узнаваемой манере поведения много обаятельных подробностей. Вот Кэрол, почуяв угрозу разоблачения, понуро опустила голову и замолчала, сославшись на опьянение. Вот, в роли лучшей подружки, аккуратно пристроилась рядом с Филлис, и хлопая длинными ресницами и сочувственно кивая, реагирует на грустную историю семейного разлада: «Разобщенность, да?» На секунду растерявшись, Кэрол, отсев от подруги на безопасное расстояние, давит на жалость, подбирая самые «девочковые», самые романтические интонации с ноткой покаяния: «Понимаешь, мы влюбились». Ребенок использует весь предоставленный ей драматургом диапазон: из молодящейся розовой принцессы превращается в злющую, оскорбленную стерву. Грозит пальчиком Сэму, когда он представляет свою юную невесту: «Пойдешь на выпускной!»
Обаятелен Игорь Верник в роли комического брутала Сэма: его герою, не обремененному интеллектом, хочется даже сочувствовать, очень уж удушливо здесь женское общество, давящее то интеллектом, то жеманной милотой. Сэм появляется в этой безупречной гостиной как существо инородное — со своей неизящной походкой вразвалку, с огромной спортивной сумкой, с ракеткой для бадминтона и в дутой жилетке. На всякий случай отставляет подальше увесистую скульптуру Диониса. Еще в начале Кэрол находит отколовшийся кусочек (а именно член) на полу: оказывается, Филлис швырнула античного бога в Сэма «в отчаянной попытке остаться вдовой». Впрочем, и Верник, которому, кажется, роль альфа-самца в феминистскую эпоху дается легко, не предъявляет здесь ничего нового — оно, видимо, и не требуется.
Собственно, в спектакле заметно лишь одно решительное режиссерское вмешательство: 21-летнюю Джульет, избранницу Сэма, играет актер Евгений Перевалов — в просторном платье оранжево-черной гаммы, с подкрашенными глазами. Юное существо, лишенное каких-то ярко выраженных черт, по которым его можно было бы определить женщиной или мужчиной, смущено накалом страстей: Перевалов присаживается на краешек кровати, спину держит ровно и, не найдя здесь собеседников, обращается к залу. Так абсурд, заложенный в пьесе Аллена, здесь усилен абсурдом от режиссера: история нескольких стареющих неудачников упирается не в юность и красоту, а в какую-то форменную нелепость, отчего разлитая здесь ирония окрашивается густой желчью. И все же короткий спектакль по сути презентует пьесу: зритель смеется над остроумными репликами, но это, кажется, заслуга Вуди Аллена.