20 января 2017-го состоится инаугурация Дональда Трампа. Неожиданная победа экстравагантного кандидата на президентских выборах в США стала едва ли не самым главным событием прошлого года. Еще на этапе борьбы за кресло в Белом доме он обещал изменить внешнеполитический курс Соединенных Штатов, а уже будучи избранным заявил, что отменит 70 процентов решений своего предшественника. «Лента.ру» расспросила ведущих российских экспертов, что ждет мир после того, как во главе сверхдержавы окажется столь неординарная личность, и как это скажется на международных отношениях.
Василий Кашин, старший научный сотрудник Центра комплексных европейских и международных исследований НИУ ВШЭ, эксперт Международного дискуссионного клуба «Валдай»:
Крупные внутриполитические изменения, произошедшие в 2016-м в США, ряде стран Европы и Восточной Азии, привели к неожиданным и резким изменениям в азиатской политике, которые еще год назад никем не прогнозировались. Старые угрозы и проблемы, которые Китай готовился решать в начале 2017 года, внезапно исчезли сами собой, но появляются новые вызовы, куда более серьезные. Прежние прогнозы и предположения, на которых строилась политика, оказались несостоятельными, выработка новых подходов и сбор информации о новых лицах и структурах требуют времени.
Приход к власти на Филиппинах президента-популиста Родриго Дутерте в июне стал одним из таких внезапных изменений, связанных с политическим и идейным кризисом, охватившим Запад и его союзников. Переход Филиппин, ключевого военного союзника США в Юго-Восточной Азии, к многовекторной внешней политике, где получение китайских инвестиций становится приоритетом, в корне меняет расстановку сил в регионе.
Ранее Пекин ожидал, что удовлетворение арбитражем ООН иска прежнего правительства Филиппин к КНР по вопросу прав на акваторию Южно-Китайского моря станет катализатором напряженности в этом районе. Предполагалось, что, основываясь на авторитете суда (пусть даже его правомочность не признавалась КНР), США, как союзник Филиппин, серьезно усилит военно-политическое давление на Китай. Теперь эта угроза отчасти снята.
С одной стороны, победа Дональда Трампа стала неприятным сюрпризом для Китая и многих других стран Азиатско-Тихоокеанского региона (АТР). Некоторые из протекционистских инициатив Трампа, озвученных во время его избирательной кампании (например, объявление КНР валютным манипулятором и введение 45-процентных пошлин), представляются неосуществимыми. Но Китай может столкнуться с ростом числа антидемпинговых расследований и прочих заградительных мер со стороны США. Это способно спровоцировать торговую войну между первой и второй экономиками мира.
С другой стороны, приход Трампа снял или, по крайней мере, отсрочил другую проблему, с которой сталкивался Китай в сфере мировой торговли: создание Транстихоокеанского партнерства (ТТП). Китай испытывал обеспокоенность быстрым прогрессом ТТП, куда сам Пекин не включен, и не без оснований рассматривал это объединение как во многом политическую инициативу, призванную изолировать КНР. ТТП — объект ненависти для электората Трампа, и избранный президент США, вероятно, заморозит этот проект.
Другим следствием победы Трампа стало возвращение проблемы Тайваня в число наиболее острых тем не только азиатской, но, возможно, и мировой политики. Известно, что избранный президент США в целом настроен на разрешение американо-китайских противоречий с позиций силы в «рейгановском» духе. В окружении Трампа немало как давних лоббистов интересов Тайваня, так и политиков, считающих, что тайваньскую проблему необходимо использовать как инструмент давления на Пекин. Состоявшийся вскоре после выборов в США телефонный разговор тайваньского лидера Цай Инвэнь с Трампом был не случайностью, а отражением взглядов нового американского лидера.
Его последующие попытки поставить под вопрос принцип «одного Китая», фундамент американо-китайских отношений, вызвали крайне негативную реакцию Пекина. Следующим потрясением может стать планируемая в январе краткая остановка Цай в США на пути в Никарагуа (одну из 21 страны, поддерживающей с Тайванем дипотношения). Находясь в Соединенных Штатах, Цай, возможно, встретится или с самим Трампом (это произойдет до инаугурации), или с кем-то из его команды, что вызовет полномасштабный кризис в китайско-американских отношениях.
Наконец, политический кризис в Южной Корее и импичмент Пак Кын Хе дают Китаю неожиданный шанс добиться пересмотра решения о размещении на юге Корейского полуострова американских противоракетных систем THAAD. Пекин уже оказывает существенное политическое и экономическое воздействие на Южную Корею по этому вопросу (включая внеплановые проверки южнокорейского бизнеса в КНР), и, возможно, новое поколение корейских руководителей поддастся давлению Китая.
Менее важными для Восточной Азии, но также затронувшими китайские интересы стали потрясения в Европейском союзе, связанные с Brexit и общим ростом популярности внесистемных партий. ЕС в последние годы готовился попробовать себя в качестве важного игрока в сфере региональной безопасности в АТР. Предполагалось, что это позволит повысить значимость Европы в глазах США и азиатских стран. Франция и Великобритания приступили к постепенному наращиванию военного присутствия на Тихом океане, речь шла уже о европейском участии в патрулировании по обеспечению «свободы мореплавания» в Южно-Китайском море. Хотя формально эти планы сохраняются, их осуществимость будет зависеть от политической ситуации в Великобритании и Франции — двух главных европейских военных державах.
Андрей Цыганков, профессор международных отношений и политических наук Университета штата Калифорния в Сан-Франциско, эксперт клуба «Валдай»:
Наступивший год — рубежный в мировой и российской политике. В 2017-м продолжат набирать обороты важные тенденции, наметившиеся ранее, с новой силой проявится дефицит адекватных решений и особенно остро встанет проблема внутреннего обустройства и развития России.
Среди основных тенденций можно выделить рост глобальной экономической и политической нестабильности. Его приметами стали перемены, произошедшие в мире в 2016-м: мало кем предвиденные Brexit и победа Дональда Трампа в американской президентской гонке (эти события ослабили как Евросоюз, так и евро-атлантическое единство). В минувшем году возросла военно-политическая напряженность в Восточной Азии. Углубились процессы политико-экономического размежевания в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Остается вопросом, возобновится ли рост мировой экономики или переходные процессы в международной системе будут сопровождаться новой глобальной депрессией.
Не слишком обнадеживает и ситуация в других регионах. В 2016 году продолжилась дестабилизация Ближнего Востока. Учитывая, что там столкнулись интересы крупных держав, оказавшихся неспособными договориться друг с другом, ситуация на Ближнем Востоке едва ли серьезно улучшится. В минувшем году оставался в полузамороженном виде конфликт на Украине, да и в целом Восточная, Центральная и Южная Европа находилась в состоянии политической напряженности. Несмотря на некоторые позитивные для России сдвиги, связанные с выборами в Молдавии и Болгарии, новая эскалация возможна. В частности, она может быть спровоцирована внутриполитическими процессами на Украине. Официальная власть в Киеве слабеет на глазах. Возможны как новые выборы, так и провокации со стороны радикалов-националистов. Внушают тревогу и некоторые процессы в Центральной Азии и Афганистане, хотя здесь задействован немалый капитал двухстороннего партнерства России и Китая, а также многостороннего сотрудничества в рамках ШОС. В последнее десятилетие эти виды партнерства не раз способствовали нахождению путей стабилизации региона.
Россия подошла к рубежу 2017-го окрепшей как международный игрок, но ослабленной внутренне. Во внешнеполитическом активе — укрепление позиций в Сирии и в целом на Ближнем Востоке, новые возможности, открывшиеся в связи с политическими переменами в США и Европе. В пассиве — растянутость внешнеполитических ресурсов от евро-востока до Средиземноморья. Внутри страны продолжается экономический кризис. Адекватной замены бесполезной теперь модели развития 2000-х не найдено. В 2017 году будет интенсифицирован поиск новой модели развития страны, связанный как с продолжающимся кризисом, так и с подготовкой к выборам президента.
Важнейшие для России события в 2017 году связаны со способностью руководства страны выработать оптимальную модель развития на перспективу ближайшего десятилетия и начать ее реализацию в условиях нестабильного международного окружения. Очень важно, как пройдут встречи с новым американским лидером и удастся ли наладить конструктивные отношения с США. Большое значение будет иметь и то, получится ли найти с Евросоюзом компромисс по Украине и санкциям — этому может поспособствовать смягчение позиции Вашингтона и смена власти во Франции. Москве предстоит выработать новый режим взаимодействия с Японией и другими странами АТР, углубить партнерство с Китаем и Турцией. Последние являются непременными условиями поддержания мира в Центральной Азии и поиска стабилизации Ближнего Востока.
Василий Кузнецов, руководитель Центра арабских и исламских исследований Института востоковедения РАН, эксперт клуба «Валдай»:
2017 год пройдет под знаком столетнего юбилея двух событий, столь же неоднозначных, сколь и важных: переворота 1917-го и соглашения Сайкс-Пико. Революция в России стала крещендо «восстания масс» против опостылевшей элиты, а пакт Сайкс-Пико оказался апофеозом предыдущего этапа истории, пропитанного духом колониализма. Сто лет спустя смутные абрисы двух этих событий просматриваются сквозь политические вихри настоящего.
Волны протестных движений, прокатившиеся по всему миру в 2011-2012 годах, были выражением недовольства масс, а Brexit и победа Дональда Трампа стали реинкарнацией этого бунта. 2017-й покажет, будет ли это восстание расширяться и дальше, обретая новые формы, захватывая новые страны и регионы, полностью меняя политический пейзаж современного мира и приводя к кормилам новые и необычные политические силы.
Приход к власти Трампа имеет особое значение для Ближнего Востока: в переполненном конфликтами регионе жизненные ритмы последнего года в значительной степени определялись динамикой американской электоральной кампании. Парадоксальным образом вся внешнеполитическая логика Трампа, насколько о ней можно судить по его довольно противоречивым заявлениям, должна подталкивать его к продолжению линии Обамы (пусть и иначе мотивированной), стремившегося сократить присутствие США на Ближнем Востоке, разумеется, при сохранении американского лидерства. Это, в свою очередь, предполагает создание некой новой региональной подсистемы отношений, опирающейся на ближневосточные государства, лояльные США. При этом не очень понятно, как эта задача может сочетаться с жестким антииранским курсом (который, вероятно, возьмет команда Трампа) и как возможно ее достижение при сохранении высокой конфликтности в ирано-саудовских отношениях.
Вообще, если рост популизма ассоциируется с революциями столетней давности, то рост региональной конфликтности знаменует собой окончательный демонтаж постколониального Ближнего Востока — разрушение системы Сайкс-Пико. Ожидать формирования новой системы в течение предстоящего года, конечно, нельзя, однако какие-то ее параметры, возможно, прояснятся.
Так, несмотря на сохранение негативной динамики в Сирии, в предстоящем году кажется возможным если не урегулирование, то деэскалация конфликта — при российском участии. Некоторые надежды остаются и относительно перспектив развития ситуации в Йемене. Несмотря на то что стороны противостояния оказались не готовы принять план урегулирования, их позиция может измениться — тем более что издержки участия в войне становятся непомерными для Саудовской Аравии. Печальнее выглядит ситуация в Ливии: там остаются все предпосылки для сохранения перманентной конфликтности на сколь угодно длительный период.
В целом же уровень насилия в регионе, по всей видимости, будет чрезвычайно высоким, несмотря даже на то, что победа над ИГ в Сирии и Ираке становится технически возможной.
Сохранится в подавляющем большинстве государств Ближнего Востока и ключевая для региона проблема слабости институтов и кризиса стратегии развития, на фоне чего в некоторых случаях возможным станет возвращение к власти умеренных исламистских партий.