В прокат выходит, возможно, самый важный (что не значит лучший) российский фильм прошлого года — «Рай» Андрея Кончаловского, притча о холокосте и русской душе. Кроме того, Вин Дизель возвращается в «Три икса», Марион Котийяр томится без близости в «Иллюзии любви», а русский хоррор поднимает голову в «Невесте».
Перед камерой, вглядываясь прямо в темноту кинозала, как на интервью, поочередно сидят трое. Пухлый, опрятный француз средних лет Жюль (Филипп Дюкен) — большой чин в парижской охранке времен нацистской оккупации. Стройный, симпатичный молодой немец Хельмут (Кристиан Клаус) — до войны был литературоведом и специализировался на Чехове, а стал карьеристом из СС, уверовавшим в идеи Третьего рейха. Наконец, русская княгиня-эмигрантка Ольга (Юлия Высоцкая) — бритая наголо, истощенная сначала французской тюрьмой, а затем и доведенная до исступления в концлагере. Все трое мертвы. Все трое изливают перед камерой душу, рассказывая, как по ним прошла катастрофа Второй мировой. Исповедуются то есть, и, как быстро догадается зритель, делают это у врат рая.
Наверх, впрочем, возьмут не всех. Андрей Кончаловский, получивший за «Рай» режиссерский приз в Венеции, перемежает эти монологи эпизодами воспоминаний: вот быстро получает свою пулю в затылок мелкий грешник-коллаборационист Жюль, вот параллельно, хотя и очень по-разному, нисходят в ад концлагеря пересекавшиеся однажды и до войны Хельмут и Ольга. В этом аду воруют, как быстро выясняет Хельмут-ревизор. А еще быстро теряют человеческий облик, сходя с ума от голода, пинков в живот и общего остервенения, — это уже откровение для Ольги. Оба так и будут, не мигая, смотреть в камеру и говорить: о мечте построить рай на земле для всех арийцев, о том, как можно продать душу за буханку хлеба, о Чехове, который бы во все это не поверил.
Лучше бы Кончаловский только этими исповедями персонажей и ограничился (такая идея, судя по интервью, была) — в них пышет человечность, порожденная актерским обнажением, интимностью прямого разговора со зрителем. Но есть в «Рае» и все остальное, насквозь театральное, фальшивое, дешевое в своей скупой иллюстративности — особенно это касается сцен в концлагере. Эта фальшь постепенно поглощает все то, человеческое, что есть в монологах персонажей. Вопрос в том, почему. Похоже, проблема в том, что Кончаловскому на самом деле персонажи как таковые (и шире — люди) не очень-то важны. Они нужны ему именно что для иллюстрации.
Формально смелое обращение к теме холокоста оказывается удобным поводом поговорить о закате европейской цивилизации, по мысли автора, чокнувшейся в своей буржуазной скуке, и, напротив, богоспасаемом ресурсе русской души, своим самопожертвованием готовой искупить грехи других народов. Мысль ясная (и кто-то, наверное, даже согласится) — но не слишком ли простая? Вопрос, не много ли автор берет на себя, чтобы судить целые народы, вертится в голове на протяжении всего фильма. Когда же режиссер в финале сам заговорит голосом привратника рая, станет понятно, что его эта моральная дилемма точно не волнует — как, впрочем, и превращение собственных персонажей из людей в функции, иллюстрации идей. Соглашаться с этими идеями или нет, решать каждому зрителю — вот только трудно не заметить, что такой подход доводит «Рай» почти до анекдота: встретились как-то у ворот рая француз, немец и русская, и режиссер Кончаловский взялся их судить.
В послевоенной южной Франции томится от романтической тоски Габриэль (Марион Котийяр) — да так, что буквально бросается на ничего не подозревающих мужчин. Обеспокоенные девичьей истерией родители спешат от греха подальше отдать девушку под венец — за тихого, неприметного трудягу-каталонца Жозе. Габриэль соглашается на брак, кажется, исключительно в знак парадоксального протеста против родителей, но на всякий случай будущего мужа предупредит: «Спать я с тобой не буду». Тот пожмет плечами и все равно возьмет ее в жены — а потом стерпит, и когда она, отправленная лечить камни в почках на курортах, привезет оттуда признание в страстном адюльтере с раненым офицером (Луи Гаррель) и беременность.
В оригинале фильм Николь Гарсия называется «Каменная болезнь» — и трудно не заметить, насколько поэтичнее этот вариант, чем русская «Иллюзия любви» (не говоря уже о том, что эта вынесенная в заглавие иллюзорность — нехилый спойлер). Причем камни у героини не только в почках, но и, как выяснится, когда ближе к финалу фильм вдруг вывернет сюжету хребет, на сердце. Гарсия работает в формате классического женского кино — с большой, тянущейся через годы страстью и пышным, богатым ретро постановки. Но держит она и фигу в кармане, чтобы затем не без дерзости раскритиковать жанр дамского романа как таковой, показав, что жизнь куда сложнее, чем романтические представления о ней и сценарии вечных, на года, любовных увлечений, каким так любят поддаваться чувственные натуры. Конечно, для каннского конкурса, где участвовала «Иллюзия любви», этот трюк, пожалуй, простоват (да и ничего больше за душой у фильма нет) — но иных впечатлительных зрительниц, пришедших смотреть фильм о силе чувств, он, надеемся, огорошит.
В России XIX века, оказывается, была традиция фотографировать свежепреставившихся мертвецов — с нарисованными поверх век глазами. А если сохранить негатив такого снимка, а также провести обряд с участием трупа и живой девственницы, то даже, как верили некоторые, можно было переселить в новое тело душу покойницы — что как-то и проделал один провинциальный барин-фотограф, конечно, на беду себе и окружающим. А также потомкам — спустя полтора века один из них (Вячеслав Чепурченко) скромно расписывается с подружкой, белокурой студенткой Настей (Виктория Агалакова), и везет ее к себе в глубинку знакомиться с родственниками. В скрипучем, старом поместье девушке быстро становится не по себе. Неспроста.
«Невеста», новый фильм режиссера прошлогоднего хоррора «Пиковая дама», который тоже применял к российским реалиям каноны мистического хоррора (с вековыми проклятьями и бесами, у которых картинно заламываются конечности), исходит из довольно остроумной, прямо скажем, предпосылки. В русской истории хватает если не жути, то так называемой крипоты — а уж сколько ее содержится в перспективе знакомства с провинциальными родственниками суженого, современным россиянам вряд ли надо объяснять. Фильм Подгаевского, впрочем, несколько хуже справляется уже не с идеей, на которой выстроен сюжет, а с самой жанровой механикой — «Невеста» затягивает экспозицию, затем передерживает в чулане свою демоническую сущность, чтобы в итоге зайтись совсем уж неправдоподобной, лишенной логики в поступках персонажей кутерьмой финала. Но что поделать — как и в случае многих других отечественных историй про неразумные женитьбы, страшное и смехотворное гарантированно идут рука об руку. Наверное, национальная специфика.
Четырнадцать лет назад, в экшен-блокбастере «Три икса» утверждалось, что Ксандер Кейдж (Вин Дизель), фрик-экстремал на службе у специальных сил, скончался. Но когда подобная ерунда останавливала голливудских продюсеров? Так что вот уже Кейдж героически скользит по грязному склону где-то в Доминикане на горных лыжах, чтобы подключить одному рыбаку-фанату трансляцию чемпионата мира по футболу (немногим ранее случится, кстати, и камео самого Неймара). Вскоре, впрочем, найдется для изгнанника работенка подостойнее — остановить мерзавцев-ловкачей (среди которых азиатские суперзвезды боевика Донни Йен и Тони Джа), завладевших супероружием «Ящик Пандоры». Качков, которых государство выдаст ему в помощь, агент Три икса быстро скинет с самолета и заменит на более подходящую такому случаю компанию: лесбиянка-снайпер, чокнутый каскадер, хохмач без особых талантов и специалистка по передовому вооружению, у которой при виде Ксандера Кейджа неровно бьется сердце.
Есть ли сердце у самой третьей части «Трех иксов», вопрос более-менее риторический — какая, к черту, разница? Это фильм из тех, где, аки Иисус из «Ангелов ада», ездят на мотоциклах по воде, а заговаривают, только чтобы разбавить постоянные, суматошно снятые рукопашные или погони. Ну и пошловато намекнуть подросткам в аудитории на то, что перед Вином Дизелем готова раздвинуть ноги любая девушка модельной внешности (ну разве только не считая лесбиянок, да и то не факт). Самому Дизелю при этом скоро полтинник — и то, как самоотверженно он пускается в это прекрасно отдающее себе отчет в своей глупости, более того, упивающееся ею кино, даже вызывает определенное уважение. Есть все-таки в этом мире вечные ценности.