Прошедшая в Бонне встреча глав внешнеполитических ведомств стран G20 стала смотринами для нового госсекретаря США Рекса Тиллерсона и его немецкого коллеги Зигмара Габриэля. Оба они провели двусторонние переговоры с Сергеем Лавровым, по итогам которых сделали заявления, касающиеся урегулирования украинского кризиса. Впрочем, дебют Тиллерсона запомнился не столько его выступлениями, сколько скандальным нежеланием общаться с прессой и конфузом с подбором гостиницы. За происходящим на конференции наблюдал корреспондент «Ленты.ру».
В первый день встречи все внимание прессы было приковано к новому американскому госсекретарю Рексу Тиллерсону. За плечами у него внушительный опыт предпринимательской деятельности, но на государственном посту Тиллерсон оказался впервые. Работники американской дипслужбы предупредили: Тиллерсон только привыкает к новой роли и в Германии больше настроен знакомиться с коллегами и слушать, а не говорить.
Особый интерес вызывала встреча Тиллерсона с Лавровым. Дело в том, что американец еще в бытность главой ExxonMobill получил российский орден Дружбы народов. Это обстоятельство давало основания полагать, что новый госсекретарь будет удобным партнером для Москвы.
Из-за обилия журналистов и телекамер в зал, где проходила встреча двух министров, попасть было практически невозможно. Беседа началась с краткого приветственного слова российской стороны: Лавров поздравил коллегу с назначением и выразил уверенность, что они обсудят темы, затронутые лидерами стран в ходе январского телефонного разговора. Как только российский министр закончил говорить, один из американских журналистов на повышенных тонах поинтересовался, как в Москве реагируют на раздрай в трамповской администрации. Лавров невозмутимо ответил, что Россия во внутреннюю политику других стран не вмешивается.
Но как только слово взял Тиллерсон, американская делегация в резкой форме потребовала, чтобы представители СМИ покинули помещение. Этот шаг американской стороны вызвал недоумение у российского министра, поинтересовавшегося, зачем столь жестко поступать с журналистами. Источник, контактировавший с госсекретарем во времена его работы в частном секторе, пояснил корреспонденту «Ленты.ру», что нежелание работать с прессой у главы американской дипломатии осталось со времен ExxonMobil.
Нежелание главы Госдепа общаться со СМИ дало о себе знать и после завершения его переговоров с Лавровым. Тиллерсон не стал отвечать на вопросы журналистов, а просто зачитал по бумажке несколько общих фраз, выражающих надежду на соблюдение Россией минских договоренностей.
Впрочем, СМИ в долгу не остались: ко второму дню конференции в американской прессе вышли полные сарказма статьи, в которых журналисты смаковали подробности пребывания Тиллерсона в Бонне. Встреча с Лавровым была названа «неуклюжей», отдельного упоминания заслужило и место проживания главы американской дипломатии: Тиллерсон поздно подтвердил свое участие в конференции, из-за этого для него не нашли гостиницы в городе, и ему пришлось поселиться в санатории, расположенном далеко за городом. «На парковке сотрудники службы безопасности то и дело сталкивались с прибывшими на спа-процедуры пенсионерами в инвалидных колясках», — сообщало агентство Bloomberg.
Лавров, напротив, после переговоров вышел к журналистам и четко пояснил: при Обаме отношения были подорваны, но сейчас американцы намерены эту ситуацию преодолевать, хоть и понятно, что какие-то разногласия останутся. Санкции не обсуждались, контакты готовы продолжать. США, по словам российского министра, также выразили готовность подключиться к урегулированию конфликтов в Сирии, Афганистане и на Украине. «У нас есть общее понимание, что там, где интересы совпадают — а таких сфер немало, — мы должны двигаться вперед, показывая способность США и России играть ту роль, которая отведена им на мировой арене», — подытожил глава российского внешнеполитического ведомства, назвав встречу продуктивной.
Однако по данным американских источников, во время переговоров с представителями государств, выступающих против президента Сирии Башара Асада, Тиллерсон заявил о невозможности военного сотрудничества между Вашингтоном и Москвой, пока Россия не признает, что «не вся сирийская оппозиция — это террористы».
«Мы [с Сергеем Лавровым], конечно, говорили о разных кризисных ситуациях. Нам ясно, что независимо от вопроса, как оценивать роль России, ни один из этих конфликтов без России не решить», — так глава МИД ФРГ Зигмар Габриэль охарактеризовал итоги своих переговоров с российским коллегой. Вдаваться в детали он не стал. Правда, источник в немецкой делегации сообщил, что министр просил российского коллегу повлиять на ополченцев в Донбассе для сохранения «очень хрупкого режима прекращения огня». Продолжить разговор про Украину министры договорились на Мюнхенской конференции по безопасности, начинавшейся сразу же после завершения встречи в Бонне.
Кроме того, на встрече G20 российский министр встретился с китайским коллегой Ваном И. Тот назвал Лаврова «старым другом» и подчеркнул, что в условиях нарастающей неопределенности в международных отношениях Москва и Пекин должны друг друга поддерживать. Двусторонние переговоры глава МИД РФ провел также с коллегами из Турции, Японии, Италии, Бразилии и ЮАР.
Для России формат G20 имеет особое значение не только потому, что «Большая восьмерка» после присоединения Крыма снова стала «семеркой». Политический вес G8 сокращался по объективным причинам: клуб главных экономик мира без Китая выглядел странно. Неудивительно, что накануне министерской встречи в Бонне Москва напомнила, что считает формат G20 необходимым для выработки решений по важнейшим мировым вопросам в сфере политики и экономики. В частности, Россия считает «двадцатку» полезной для мирового сообщества в вопросах противодействия финансирования терроризма, борьбы с коррупцией, решения миграционного кризиса.
Однако по мнению председателя Совета по внешней и оборонной политике (СВОП) Федора Лукьянова, хотя многосторонние форматы (в том числе G20) в современном мире по-прежнему важны, в последнее время растет влияние и двусторонних связей.
«На смену эпохе универсализма, в том числе и в международных институтах, приходит что-то совсем другое. Это не значит, что все перейдет исключительно в двусторонний формат, но баланс будет смещаться. Это будет смесь разных подходов — и двусторонних, и региональных отношений, и отчасти глобальных», — пояснил эксперт.
Лукьянов привел пример: если что-то делается в рамках борьбы с изменением климата, то это, как правило, превращается не в глобальную кампанию, а в стремление конкретных стран перейти на «зеленую» экономику с целью повышения собственной конкурентоспособности.
По его словам, эффективность «Большой двадцатки» под вопросом, но России все равно надо активнее работать в G20, воспринимая ее не как западную, а как мировую организацию. «Мы не должны относиться к этой организации как к расширенной "семерке" или "восьмерке"», — заключил Лукьянов.
Директор Центра комплексных европейских и международных исследований факультета Мировой экономики и мировой политики НИУ ВШЭ Тимофей Бордачев, в свою очередь, считает, что G20 — единственный цивилизованный формат общения Запада с остальным человечеством, поскольку G7 — закрытый клуб США и их союзников, а ООН слишком ограничена своим мандатом и существованием Совета безопасности.
«”Большая двадцатка” — довольно гибкий формат, который позволяет сочетать достаточно много различных форм общения и тем для обсуждения благодаря своей наименьшей формализованности», — сказал Бордачев, отметив, что подавляющее большинство членов этого объединения постараются сохранить G20 в качестве важнейшего инструмента международного взаимодействия.
Россия, вне всякого сомнения, будет одной из этих стран: в МИД уверяют, что Москва намерена продолжать активную работу на «двадцаточном треке», поскольку за пределами ООН именно G20 — важнейший инструмент согласования позиций ведущих государств по актуальным мировым вопросам.