История российского капитализма, прерванная революцией 1917 года, снова пишется в наши дни. Но коммерсанты, промышленники, финансисты и прочие предприимчивые люди жили и работали не только сегодня. «Лента.ру» продолжает цикл публикаций о предпринимателях Российской империи.
Кусково, Останкино, институт Склифосовского и, конечно, аэропорт на северо-западе Москвы — все это связано с фамилией Шереметевых. Самой яркой фигурой в этой семье был граф Николай Петрович. На примере его жизни можно увидеть, как трансформировалась экономика империи. Еще в конце XVIII века в обществе появилось справедливое мнение о том, что построить эффективное производство на крепостном труде невозможно. Шереметев стал одним из тех, кто заложил фундамент для освобождения крестьян, а значит — способствовал будущему промышленному подъему в стране.
В пьесе Бернарда Шоу «Пигмалион», написанной в 1912 году, профессор Хиггинс на спор учит цветочницу правильному произношению и хорошим манерам, а затем вводит ее в высшее общество как графиню. Этой выдуманной историей английский писатель стремился показать, что непреодолимой пропасти между низшими и высшими классами не существует.
В конце XVIII века в России произошла вполне реальная история, участникам которой действительно удалось преодолеть социальную пропасть. Он — граф, один из знатнейших и богатейших людей страны, принимающий у себя царских особ, а она — крепостная, фактически вещь, которую в то время можно было продать, обменять на борзых щенков или проиграть в карты.
В том же 1801 году, когда Николай Петрович тайно сочетался браком с актрисой своего крепостного театра Прасковьей Ковалевой-Жемчуговой, за месяц до их свадьбы умерла в тюрьме печально знаменитая Салтычиха. Символично, что настолько разные люди, один из которых стирал социальные различия, а другой низвел цену человеческой жизни до нуля, жили в одно время.
Шереметевы устроили крепостной театр, для которого брали крестьянских детей, учили их грамоте, танцам, вокалу и хорошим манерам.
Многие дворяне в то время были уверены, что люди «подлого» сословия обучению не поддаются — «чумазый играть не может». А уж называть крепостных по имени-отчеству и оплачивать хороших докторов, если кто-то из них заболеет, было и вовсе неслыханно. В то время у крестьян часто были обидные и смешные прозвища вместо фамилий, а в театре Шереметевых существовал обычай давать артистам имена по названиям драгоценных камней: на сцене выступали Татьяна Шлыкова-Гранатова, Фекла Урусова-Бирюзова, Кузьма Деулин-Сердоликов, Анна Буянова-Изумрудова.
Театр был основан отцом Николая Шереметева Петром Борисовичем, который стал большой фигурой в государстве благодаря удачному браку с Варварой Алексеевной Черкасской. Дочка канцлера Российской империи была самой богатой невестой России с приданым в 70 тысяч душ крестьян.
Люди тогда считались главным капиталом. С этой точки зрения доброе отношение к актерам можно объяснить прагматизмом: в них много вкладывали, их умения и хорошие манеры — это то, ради чего их держали, а если актер помрет от какой-нибудь чахотки — все деньги, потраченные на него, выброшены на ветер. «Драгоценные» фамилии были частью актерского имиджа, сценическим псевдонимом.
Пусть крепостной театр содержался просто ради забавы знатного царедворца, но именно благодаря качеству игры и изысканным манерам актеров он стал достопримечательностью дома Шереметевых. На спектакли специально приезжали августейшие особы, а иногда и высокие гости из иностранных государств. В ходе одного из таких визитов девятнадцатилетняя Прасковья Жемчугова получила в подарок от Екатерины Второй перстень с ее руки.
Так что Петр Шереметев был весьма эффективным менеджером, правильно обращавшимся с кадрами. Реальный сдвиг, шокировавший тогдашнее общество, произошел при его сыне Николае, который возвысил свою крепостную (которой мог беспрепятственно обладать) не просто до статуса свободной женщины, но и сделал ее своей женой.
Шереметевы были сказочно богаты. Это можно увидеть и сейчас, посетив музей-усадьбу Кусково — вотчину семьи. В ней и располагался изначально крепостной театр. Позднее их стало три — в Останкино и в Москве.
В наше время Николая Петровича назвали бы олигархом, его влияние было огромным. Если в наше время богатство человека выражается в стоимости всех его активов (недвижимости, денег на счетах, ценных бумаг), то во второй половине XVIII века о богатстве человека судили по числу крепостных, находящихся в его владении. И в этом смысле c Шереметевым мало кто мог конкурировать.
Иностранные посетители Кусково часто не верили, что подобную роскошь и пышные торжества может позволить себе обыкновенный дворянин (даже очень знатный), и были уверены, что их разыграли, пригласив к представителю царской семьи.
Стремление к роскоши, правда, порой не доводило до добра. Многие помещики в погоне за красивой жизнью закладывали свои имения, а чтобы выкупить залог, обращались в специальные дворянские банки в Санкт-Петербурге и Москве. Оба банка напрямую подчинялись Сенату. Московский дворянский банк в 1777 году возглавил Николай Шереметев, причем случилось это после его фактического банкротства.
Дело в том, что оба банка выдавали ссуды дворянам под шесть процентов годовых, что считалось низкой ставкой. Конечно, помещики могли на эти кредиты развивать свои имения, инвестируя в сельское хозяйство. Но многие дворяне находились на военной службе и не могли даже съездить в свое имение, чтобы оценить положение дел. Под залог можно было получить от 500 рублей до 10 тысяч. Минимальный заклад составлял 50 крепостных душ. За одного крепостного, согласно указу от 1766 года, можно было получить 20 рублей (до указа — 10 рублей). Те, кто закладывал золото, серебро и драгоценные камни, могли получить 66 процентов от стоимости изделий. Кроме того, ссуда могла быть выдана лишь в том случае, если за заемщика ручались богатые и известные люди. Изначально кредиты в дворянских банках предоставлялись на срок не более года и могли продлеваться не более чем на три года.
Коллекторских агентств тогда не было, а санкции по отношению к неплательщикам были слишком мягкими. В 1759 году глава правительства граф Петр Шувалов предложил увеличить срок выплаты процентов до четырех лет, а в 1761 году был издан указ о продлении срока погашения ссуд до восьми лет. По истечении данного срока можно было продать личные вещи должника, а если распродажа не покрывала займа, на аукцион выставлялось имение. Однако эта мера применялась лишь в исключительных случаях.
Неудивительно, что в столь либеральных условиях заемщики отдавать долги не спешили. Вскоре из-за огромной просрочки банк не смог выполнять обязательства перед кредиторами и возвращать деньги в полном объеме. К декабрю 1775 года Московскому дворянскому банку надо было выдать по вкладам 158 тысяч 97 рублей, а общий объем требований к финансовой структуре превысил 287 тысяч рублей. Руководство банка доложило в Сенат, что кредитное учреждение больше не может нормально функционировать.
Поначалу сенаторы распорядились отдавать деньги в порядке старшинства: сначала крупным вельможам и организациям, находившимся в их подчинении. Но Екатерина II, которую дворяне возвели на престол после целой серии дворцовых переворотов, старалась блюсти интересы благородного сословия и объявила, что погасит долги Московского банка из собственных средств. Императрица распродала часть своего гардероба, в результате чего требования вкладчиков сократились до 19417 рублей.
Оставшуюся сумму гасили по распоряжению царицы из средств Статс-конторы, однако это было искусственным решением проблемы. Разбирались с дырами в балансе как раз при Николае Шереметеве. Когда выяснилось, что помещики не в состоянии выплатить крупные суммы задолженностей, начали принимать жесткие меры: продажа личного имущества и имений должников перестала быть пустой угрозой. Губернаторам с конца января 1781 года было предписано предоставлять сведения об имениях должников по требованию дворянских банков. Если долг не покрывался имуществом заемщика, деньги взыскивали с поручителя. Если же имение должника покупалось за цену больше объявленного долга, остаток возвращался заемщику.
Многочисленные военные кампании, которые велись при Екатерине, делали положение казны и дворянских банков еще более трудным. В результате 28 июня 1786 года был издан манифест о реорганизации дворянских банков. Кредитные учреждения в обеих столицах были ликвидированы и преобразованы в Заемный банк; также был учрежден Ассигнационный банк с правом эмиссии не обеспеченных металлическим фондом бумажных денег. А Николай Шереметев перешел в Сенат.
Меценатская деятельность Николая Шереметева, в том числе содержание театров, стала залогом его личного счастья. В 1787 году умер Шереметев-старший, и Николай Петрович почувствовал себя потерянным, начал пить. Состояние графа очень обеспокоило актерскую труппу, и они уговорили Прасковью Жемчугову походатайствовать за театр (ведь если бы его закрыли, актеры оказались бы на общих работах). На графа разговор с Прасковьей повлиял: он отремонтировал поместье в Останкино и перевел в него театр.
Девушке было около 16 лет, когда граф написал в своем дневнике: «Не женюсь ни на ком, кроме нее». Это было совершенно неслыханно. Увлечение крепостными театрами было весьма распространенным среди помещиков того времени. Актрисы этих театров почти всегда невольно становились любовницами барина. В обществе статус даже очень талантливой актрисы был чрезвычайно низким, поэтому когда о намерении Николая жениться узнали родственники, они тут же объявили его сумасшедшим, а многие друзья перестали общаться со странным графом.
Но Шереметев не отступил: дал Прасковье вольную и стал добиваться у царя (с 1796 года на престоле был Павел I) разрешения на брак. Царь разрешения не дал, но и сам на троне продержался недолго: в марте 1801 года его убили заговорщики. Шереметеву следовало просить разрешения у нового императора — Александра, но он решился на тайное венчание. За огромную взятку девушке выправили фальшивые документы о том, что она якобы происходит из рода польского шляхтича, взятого в плен в 1667 году.
Николаю Петровичу вскоре предстояло узнать, что его возлюбленная больна туберкулезом. Она потеряла свой чудесный голос и уже не могла петь. Но даже это не остановило влюбленного графа. В браке с Прасковьей он прожил не более трех лет — болезнь взяла свое. Тем не менее успел появиться на свет их сын Дмитрий. Николай Шереметев в память о любимой жене открыл на свои деньги Странноприимный дом. Теперь это красивое здание занимает Институт Склифосовского.
***
Эпоха, в которую жил Николай Шереметев, отмечена тем, что начали работать социальные лифты — пусть редко и со скрипом. История Прасковьи Жемчуговой не единична: из крепостных Шереметева вышел известный промышленник Егор Грачев. В 1795 году он выкупился на волю за 130 тысяч рублей, а потом приобрел свыше трех тысяч десятин земли и около 900 крепостных. Тогда же формировались состояния «капиталистых крестьян» Бутримовых, Борисовых, Гарелиных и других. Процесс раскрепощения заложил фундамент для последующей промышленной революции и экономического рывка.