Для многих преподавателей российских вузов Вера Афанасьева, профессор философии Саратовского государственного университета (СГУ), стала символом сопротивления бюрократии и злоупотреблениям в системе высшего образования. Месяц назад запись в ее блоге привлекла внимание не только тысяч читателей по всей России, но и правоохранительных органов. Зачем следователь приходил к Вере Владимировне и почему профессор Афанасьева предпочитает называть свою публикацию «литературным пустячком», когда речь заходит о конкретных обвинениях?
В понедельник министру образования РФ Ольге Васильевой пришло открытое письмо. По сути — ультиматум: «Уважаемая Ольга Юрьевна! Прошу Вас на основании моего письма радикально изменить "Федеральную программу развития российского образования на 2016-2020 годы", поскольку она в принципе не способна решить основные проблемы российского образования, изложенные ниже».
Автор письма под заголовком «Пять признаков тяжелой болезни» — Вера Афанасьева, профессор философии СГУ — за последний месяц обрела немалую популярность в сети. Причина проста: предыдущая публикация профессора Афанасьевой — с той же круглой пятеркой в заголовке, «Пять причин, по которым не следует становиться профессором» — в марте привлекла внимание экономического департамента саратовской полиции. После чего Вера Владимировна стала весьма читаемой, а в среде вузовских преподавателей — пожалуй, что и знаменитой.
По мнению одних — как притесняемая за правду. По мнению других — как человек, не желающий отвечать за собственные слова.
Кандидатскую диссертацию по своей первой специальности — радиофизике — Вера Афанасьева защитила в 1991-м. «Работала старшим научным сотрудником в оборонном институте — у нас в Саратове много было оборонки, — вспоминает она. — Потом стала думать, по какой дисциплине могу защитить докторскую. Чтобы писать по физике, нужна лаборатория, коллектив соратников. Я взяла за основу свои физические изыскания и написала докторскую по философии. По хаосу. Хаос — это моя тема».
Докторскую она защитила пятнадцать лет назад. Примерно столько же Вера Владимировна — профессор на кафедре философии. Когда в нынешнем январе в ее блоге появился текст о «Пяти причинах...», руководство кафедры попыталось, по словам автора, «как-то удивиться по этому поводу». Хотя причины, изложенные Афанасьевой, не то чтобы новы: денег профессорскому составу платят мало, а бумажной бюрократической работы становится все больше и больше.
«Было какое-то количество просмотров — среднее для таких заметок. Пятьсот, максимум тысяча до недавнего времени, — вспоминает Вера Владимировна. — Мое начальство высказало легкое недовольство, попросило убрать. Я сказала, что это эссе, и декларативного, воинствующего характера оно не носит».
О той записи Вера Афанасьева за два месяца успела позабыть. Вспомнила о ней в марте — когда в СГУ пришли из полиции. «Звонят мне с кафедры: “С вами хотят поговорить полицейские”, — вспоминает профессор Афанасьева. — Я настояла на встрече в стенах университета. Представляю людей на кафедре, как они перепугались…»
Дело в том, что в своей публикации Вера Владимировна не ограничилась констатацией общих проблем высшего образования.
«Некоторые считают, и тоже не без оснований, что не только профессор может купить свои дипломы и аттестаты, но и у него можно купить многое: и оценку, и научную экспертизу, и научное руководство, и диссертацию...» — пишет она.
Досталось и руководству вуза. «В СГУ мы на свои кровные покупаем канцтовары; заправляем картриджи; за свой счет ездим в командировки; сами оплачиваем расходы по конференциям, которые проводим; на свои издаем свои монографии и пособия. Командировочные платят только чиновникам, им же оплачивают их книги, которые написали не они. А недавно нам и вовсе было велено сложиться на зарплату замдекана по работе с молодежью...»
Эти строки легли в основу заявления в областную прокуратуру, переправленного затем в экономический отдел ГУ МВД по Саратовской области.
Началось с того, что главный редактор «МК в Саратове» Татьяна Никонова написала ректору СГУ Алексею Чумаченко запрос. Ректору было предложено «сообщить основания», на которых происходят описанные профессором Афанасьевой «злостные нарушения законодательства по месту ее работы, а также бытующая в вузе коррупционная практика».
В своем ответе ректор Чумаченко предложил изданию «в более корректной форме оформлять свои запросы информации, не оскорбляя при этом без веских на то оснований сотрудников образовательной организации». Отдельно отмечалось, что работники самостоятельно командировки не оплачивают, замдекана за свои деньги не нанимают, а публикация научных работ идет за счет средств университета.
Не удовлетворившись таким ответом, редакция написала заявление в прокуратуру, а через два месяца в вузе появились следователи.
«Молодой человек порядка тридцати, может быть, меньше, — описывает профессор Афанасьева Сергея Решетникова, следователя отдела по борьбе с экономическими преступлениями ГУ МВД по Саратовской области. — Мне показалось, что он плохо подготовлен — не отличает ЖЖ от фейсбука, например. Стал спрашивать меня — сразу, нахрапом, — известно ли мне что-нибудь об экономических преступлениях в университете. Я ответила, что не понимаю, что он имеет в виду, какие преступления, почему ко мне вопросы».
Из бумаг в толстой папке, которую следователь принес с собой, стало ясно, о какой именно публикации идет речь.
Защиту Вера Владимировна выстроила так: «Я сослалась на то, что это литературное произведение. И если бы я захотела говорить о коррупции, то как кандидат физико-математических наук оформила бы это по-другому. Какие-то расчеты, цифры, таблицы и графики, может быть. Но не это было целью моей публикации».
Кроме профессора Афанасьевой, следователь Решетников посетил профессора Елену Елину, проректора по учебно-методической работе СГУ. О визите полицейского Елена Генриховна говорить отказалась. «Мне вообще никак не хотелось бы комментировать эту ситуацию, — призналась она корреспонденту «Ленты.ру». — Вера Владимировна Афанасьева — профессор нашего университета, и любая критика в ее адрес задевает Саратовский университет. Она об этом не задумывалась и с легкой душой сочинила обвинения против своих коллег-профессоров, огульно приписывая им взяточничество и покупку докторских дипломов».
В заочном споре с проректором Елиной профессор Афанасьева продолжает утверждать, что в командировки на конференции и конгрессы преподаватели ездят за свой счет. На собственные средства издают и монографии, которые тем же профессорам следует публиковать как минимум раз в пять лет — как условие переизбрания. «И в истории с новым замдекана нам на уровне факультета предложили отдать тому, кто будет исполнять эти обязанности, по куску своей ставки, чтобы ему было полставки», — подчеркивает она. Впрочем, нашелся другой выход: обязанности молодежного зама раскидали по преподавателям, обошлось без самоурезания. Хотя поверить в вариант с «отдать по куску» сложно и без того: ни штатное расписание, ни порядок начисления зарплат в государственном вузе ничего подобного не предполагают.
В любом случае, Сергей Решетников этих подробностей от Веры Афанасьевой не узнал. Воспользовавшись тем, что следователь серьезно опоздал, Вера Владимировна откланялась и ушла читать лекцию. «Я хитрила, увиливала — как, наверное, делал бы любой человек в моей ситуации», — признает она.
С тех пор ни Решетников, ни его сослуживцы Веру Афанасьеву не беспокоили. Зато после сообщений о приходе следователя просмотры январских «Пяти причин…» (не путать с апрельскими «Пятью признаками…») в марте выросли до 120 тысяч, а в сети началась кампания в защиту Веры Владимировны. Основной тезис: профессор страдает за свое выступление против порядков в высшем образовании.
«Я не человек, гонимый властями, — написала Вера Афанасьева в очередном блоге. — Не диссидент. Не пламенный борец за справедливость. Не политический деятель. Не провокатор, прибегающий к услугам охранки и действующий чужими руками. Не приверженец популярных общественных идей. Не член организованных сообществ».
По собственному признанию, профессор Афанасьева — одиночка, индивидуалист, имеющий острый взгляд и не менее острый язык. «Философ, ищущий истины и привыкший называть вещи подобающими им именами. Патриот свой страны и последовательный приверженец традиций великой русской культуры, не терпящей конформизма, — пишет она о себе. — Русский интеллигент, которому нечего терять, кроме своего ума и нравственного закона в себе. Малое дитя, наивно верящее в свободу слова. И мое произведение не воззвание, не прокламация, не политический памфлет, не пасквиль, не сатира даже, а литературный пустячок с элементами иронии и самоиронии. И основное его достоинство в том, что оно вообще написано».
«У правоохранительных органов такая работа — сигналы проверять, — говорит проректор Елена Елина как администратор хорошо знакомая с порядком делопроизводства. — Даже если автор сигнала не считает себя "провокатором, прибегающим к услугам охранки". Автор этого "литературного пустячка" отказалась подтверждать следователю выдуманные ею факты, так что здесь тоже комментировать нечего».
Репрессий со стороны ректората, весьма ожидаемых сетевой публикой, Вере Владимировне также опасаться не стоит. «Могу всех успокоить, — заявила корреспонденту «Ленты.ру» Елина, — оскорбление коллег и сигналы о несуществующих преступлениях не являются основанием для увольнения "малого дитя". Вера Владимировна уже высказалась на этот счет в своем блоге: "Не следует забывать всем тем, кто затевает любую аферу, любую провокацию: если в таком нелинейном мире ты кидаешь гранату, то не исключено, что ее осколки угодят в твой собственный лоб"».
«Я ленива на какие-то общественные выходы», — уверяет Вера Владимировна. Однако это не помешало ей прийти на встречу с Алексеем Навальным, приехавшим в Саратов в конце марта. При досмотре в сумочке профессора были найдены наручники — что позволило одному из местных СМИ предположить, что Афанасьева собиралась приковать себя в зале в знак протеста против чего-нибудь.
«Ложь! Я принесла их как символ свободы слова, свободы собраний и моей собственной свободы и доставать не собиралась», — негодует профессор. Наручники, по ее словам, игрушечные, ключа к ним нет, куплены на блошином рынке «для инсталляций» и «забавы ради». «Считаю произошедшее со мной эскалацией разгорающегося вокруг меня в последнее время скандала, — делает вывод Вера Афанасьева. — Катящимся на меня комом грязи. Местью. Расправой. Подлой провокацией. Причина всего этого — мое свободомыслие и мои острые публикации».
Неизвестно, какова будет реакция на нынешнее открытое письмо саратовского профессора министру образования. В отличие от сети, в офлайн пока соратников у Веры Владимировны немного. На заранее объявленную Афанасьевой встречу рабочей группы по проблемам российского образования в саратовскую крафтовую пивную «Декабрист» пришли только двое, включая саму Веру Афанасьеву. Но профессор философии сдаваться не собирается — даже в том случае, если следователи придут вновь.
Свою защиту Вера Владимировна собирается выстраивать, исходя из ситуации, но не ограничиваясь одной из двух линий — «литературное произведение» или «факты имеются, я готова их изложить». «Я могу объединить эти два подхода — эклектику и постмодерн никто не отменял. А также я могу присовокупить третий, четвертый, пятый подход. Самое дурацкое, что может быть [в этой ситуации], — бороться со мной. Проблемы в образовании есть, отклик на них большой. Лучше бороться с ними, чем против меня».
Саратов — Москва