Во Франции XVII века алхимия считалась вполне приличной наукой, и это никому не мешало. Все изменилось с выходом на арену претенциозного аптекаря и химика Николы Лемери. В статье, опубликованной в журнале Ambix, историк Джон Пауэрс рассказывает о том, чем руководствовался французский химик, клеймя одних своих коллег как шарлатанов и превознося спорные изыскания других.
Никола Лемери постиг азы химии в аптеке своего дяди, в Руане. В 1666 году он приехал в Париж, чтобы учиться этой науке у Кристофа Глазера, который, помимо прочего, был аптекарем короля Людовика XIV и его брата герцога Орлеанского, а также автором известного труда Traite de la chymie. Однако Лемери у своего учителя не задержался, так как счел его «сторонником странных идей, жадно преследующим их и нелюдимым».
Молодой человек перебирался с места на место в течение шести лет, работая в аптеках и лабораториях разных французских городов. К 1674 году он накопил достаточно денег для покупки королевской грамоты, чтобы стать королевским аптекарем, получив таким образом официальное признание своих профессиональных качеств. Он открыл собственную аптеку в Париже и читал популярный курс лекций, которые посещали художники, философы и даже «дамы в модных платьях». В 1675 году издал свой первый труд по химии Cours de chymie.
Лемери был протестантом, а в 1680 году Людовик XIV организовал гонения на протестантов. Ученый лишился звания королевского аптекаря, аптеку закрыли по решению парижского суда. Лемери пытался искать протекции английского короля Чарльза II и ездил в Англию, однако безрезультатно.
Вернувшись во Францию, Лемери получил медицинскую степень в Университете Кан, надеясь вернуть себе свои профессиональные права и статус врача. Ему это не удалось: после отмены Нантского эдикта в 1685 году протестанты были совсем бесправными. В конце концов Лемери и его семье пришлось перейти в католичество — только после этого ему позволили снова открыть аптеку в Париже.
Он вернулся к научной карьере. Его работы по химии сильно повлияли на французское научное сообщество. После воссоздания Французской академии наук Лемери стал ее членом-корреспондентом. В рамках академии он взялся за два проекта: доказательство того, что серные субстанции являются причиной грозы, землетрясений и извержений вулканов; и исследования о природе сурьмы.
Когда Лемери начинал в 1660-е годы, химия считалась наукой спорной. Она противоречила господствующей тогда картезианской метафизике, ее критиковали за вульгарность и неубедительность методов. Многие ученые отвергали теорию о химических элементах на основании того, что они не существуют в природе и представляют собой лишь плод человеческой фантазии.
Идеи Лемери удовлетворяли научное сообщество. Его учение содержало традиционные педагогические концепции химии, в которые были внедрены физические объекты, не противоречащие современным ему философским нормам.
Лемери использовал в своих описаниях химических процессов ятрохимическую терминологию. Но если ятрохимики видели химию как спагирию, искусство облагораживания руды (и получения золота с помощью философского камня как частный случай), то французский ученый говорил о ней как об «искусстве отделения различных субстанций, встречаемых в смесях». Смесями он, как и многие другие в то время, называл составное состояние природных тел.
По мнению Лемери, тела состояли из пяти «химических принципов»: спирта, масла, соли, воды и земли. Заявляя, что эти принципы «осязаемы и демонстративны», ученый сохранял традиционную манеру описания реакций, но при этом оставлял место для механического и материалистического объяснения, которых требовала картезианская философия.
За шесть лет работы в Париже, до того, как его аптеку закрыли, Лемери сделал несколько важных дополнений к своему труду Cours de chymie. В четвертом издании он уже резко критиковал алхимиков в главе, посвященной опытам с золотом.
В четвертом издании Cours de chymie французский ученый прояснял этимологию терминов «химия» и «алхимия». Он писал:
«Химики добавили арабский префикс аль- к слову «химия», желая подчеркнуть значимость определенных ее разделов, например тех, которые касаются изменений металлов. Таким образом, алхимия представляет собой не что иное, как химию».
На первый взгляд может показаться, что Лемери ничем не отличался от других авторов XVII века, заявлявших, что химия и алхимия — одно и то же. Однако более пристальное изучение тех мест в его труде, где он говорит об алхимии, показывает, что Лемери отрывается от этой традиции.
Относя алхимию к категории химических опытов, связанных с золотом, он сильно ее упрощал и ограничивал двумя видами изысканий: по получению этого благородного металла искусственным путем и созданию «питьевого золота» для медицинских целей. То есть Лемери утверждал, что алхимия — лишь мелкий подраздел химии. Он, однако, не отрицал эту дисциплину как таковую и считал, что однажды способ получения искусственного золота будет разработан. Он лишь критиковал современных ему алхимиков, утверждавших, что они существенно продвинулись на пути к этому. Но именно Лемери задал устоявшуюся языковую парадигму: алхимия как отдельная дисциплина — шарлатанство, химия — наука.
Когда Лемери стал членом Французской академии наук в 1699 году, он был, пожалуй, самым известным и влиятельным химиком в Париже. Академики к тому времени уже четко разделяли химию и алхимию (хотя вне стен этого учреждения ситуация была несколько иной).
В первые десятилетия XVIII века некоторые химики академии продолжали проводить опыты по преобразованию и синтезу металлов. Они, впрочем, отделяли себя от алхимиков, подчеркивая, что занимаются именно химией — la chimie.
Хотя алхимические исследования были допустимы в академии, их интерпретация обычно порождала жаркие дебаты. Но пока химик представлял эмпирические доказательства и мог убедить коллег в их подлинности, даже самые сомнительные утверждения могли быть признаны как научные факты.
Хороший тому пример — пятилетние дебаты между Этьеном Франсуа Жоффруа и Луи Лемери. Жоффруа в 1704 году заявил, что ему удалось синтезировать железо из растительного материала. Он использовал смесь «купоросной кислоты» (серной), льняного масла и «глинистой почвы» для получения металлических частиц согласно алхимическим принципам.
В отличие от своих предшественников, проводивших такой эксперимент, Жоффруа говорил, что поначалу был настроен скептически по отношению к теории синтеза. Но кальцинировав смесь, он получил металлическую крошку, в наличии которой убедился с помощью магнита. Затем он произвел различные эксперименты по кальцинации растительного материала и, опять же, обнаружил в осадке металлические частицы. Жоффруа сделал вывод о возможности алхимического синтеза в соответствии с ртутно-серной теорией.
Луи Лемери придерживался иной точки зрения. Он утверждал, что железо всегда присутствует в растениях, поскольку поглощается ими через корни из почвы, и в то же время имеется в «купоросной кислоте». По его мнению, результаты опытов Жоффруа никоим образом не подтверждали ртутно-серную теорию.
Точку в дебатах поставил Жоффруа, проведя публичную демонстрацию в стенах академии. Он произвел кальцинацию железа, меди, олова и свинца с помощью 33-дюймовой линзы, а потом нагрел окалину этих металлов на угле, в результате чего она приобрела изначальные свойства.
Согласно доводам Жоффруа, во время кальцинации луч, проходящий через линзу, извлек серный принцип, проявивший себя через дым, из представленных образцов, а затем уголь, материал из мира растений, в результате горения вернул его в металлы. Академики провозгласили его победителем. Хотя идея опыта принадлежала алхимикам, Жоффруа, приведя убедительные для того времени эмпирические доказательства, смог избавить его от алхимических корней и сделать частью дискурса химиков.