Выступая на мартовском саммите Евросоюза в Риме, президент Италии Серджо Маттарелла сказал, что «ЕС состоит из малых стран и тех стран, которые пока не осознали, что являются малыми». Этот звучный афоризм как нельзя лучше характеризует состояние, в котором сейчас находится Франция. Страна, некогда по праву считавшаяся одним из мировых центров силы, сегодня политически съеживается, постепенно переставая быть значимой величиной даже по меркам Европы. Грядущие президентские выборы могут стать эпохальными: от их результата зависит, остановится ли этот процесс или будет набирать обороты.
60 лет назад генерал де Голль создал Пятую французскую республику — суперпрезидентскую политическую систему. Эта система, в центре которой стоит сильный лидер — авторитет для всей нации, помогла французам сохранить престиж и влияние на международные процессы. Голос Парижа был слышен и востребован при решении важнейших вопросов развития Европы и мира, поэтому к Франции — единственной из стран континентальной Европы — долго не приходило осознание сокращения реальных масштабов своего значения.
Сейчас Франция, видимо, подошла к наиболее важному после 1958 года моменту своей политической истории. Вне зависимости от того, кто из кандидатов пройдет во второй тур президентских выборов, в ближайшие годы стране придется искать выход из глубокого экономического и политического кризиса. Участие в зоне евро уже более десяти лет тормозит любое экономическое развитие. Средний рост ВВП — 0,4 процента, средний годовой рост инвестиций — 1,3 процента. Госдолг составляет 97 процентов ВВП. Это, конечно, не бездна, в которую евро опустил Испанию, Италию, Португалию и Грецию, но такая страна, как Франция, вряд ли может долго позволять себе даже стагнацию.
Необходимость следовать за ФРГ в сфере экономического регулирования и неспособность выдвигать собственные политические инициативы уже практически уничтожила франко-германский локомотив европейской интеграции — с соответствующими негативными последствиями как для самой интеграции, так и для политического самоощущения французов. Легендарный «острый галльский смысл» становится все менее востребованным, и это одна из фундаментальных проблем современной Европы. Раньше малые и средние страны могли выбирать между германским и французским полюсами — это создавало нужный баланс и обеспечивало относительную гармоничность развития. Теперь полюс остался один — Берлин, что вызывает растущее недовольство, пусть пока и подспудное, тем более что из Евросоюза выходит Великобритания, которая теоретически могла бы стать новым балансиром. Сокращение роли Франции автоматически приведет к росту влияния таких стран, как Польша. Это плохо скажется на адекватности ЕС и состоянии его политической культуры.
Другим вызовом стала миграционная проблема и связанные с этим негативные явления. В том числе, например, растущий антисемитизм и все меньшая уверенность еврейской общины Франции в том, что ей обеспечено безопасное будущее. Это, в свою очередь, грозит негативно сказаться на целом ряде секторов экономики и в принципе сделать французское общество более бедным. Впереди либо пять лет стагнации и дальнейшего сползания в пропасть экономических и общественных неурядиц, либо рывок в новое будущее. И что самое поразительное, привести и к первому, и ко второму исходу может каждый из фаворитов предвыборной гонки. Вопрос сейчас в том, какие меры будут предприниматься для выхода из этого системного кризиса.
Необходимость перемен, в первую очередь в экономике, была очевидна уже к концу президентства Жака Ширака. Он оказался последним к настоящему моменту главой Пятой республики, сумевшим провести на этом посту два срока — правда, продолжительность второй каденции он сократил с семи лет до пяти. Это решение оказалось правильным: двум последовавшим за ним президентам — Николя Саркози и Франсуа Олланду — великую страну можно было оставлять только на короткий срок. Но, впрочем, сменившим друг друга главам государства и пятилетки хватило для того, чтобы Франция столкнулась с серьезнейшими проблемами внутри и вовне.
К 2017 году желание перемен сменилось для значительной части французского общества усталостью и разочарованием в политиках как таковых. Это разочарование подпитывается тем, что на горизонте не видно фигуры, которая могла бы сравниться по масштабам с великими президентами прошлого — де Голлем, Помпиду, Жискар д’ Эстеном, Миттераном и даже Шираком. Все лидеры предвыборной гонки 2017 года — люди бесспорно достойные и политически искушенные. Однако ни один из них, судя по всему, не будет в случае победы иметь авторитет достаточный, чтобы обеспечить необходимый прорыв.
Это вдвойне опасно, поскольку на этих и, скорее всего, следующих выборах, страна стоит перед развилкой. Франция может окончательно превратиться в обычную среднюю европейскую страну. При этом совершенно не факт, что французскому народу будет психологически комфортно в новом качестве. Тем более что эта трансформация вовсе не гарантирует процветание, а напротив — угрожает поместить республику в ряд безмолвных получателей поощрений и порицаний со стороны Берлина. Результатом такого угнетенного положения станет, скорее всего, общественный взрыв такой силы, что сможет снести всю европейскую конструкцию.
Другой альтернативой является решительная перезагрузка всей политической системы. Институты и порядки Пятой республики могут уже не отвечать внутренним и внешним вызовам. Возможно, настало время перейти к новой, «шестой» республике с коррекцией распределения власти между парламентом, президентом и правительством. Главное — это способность власти обеспечить для Франции место ведущего, а не ведомого в европейских и мировых делах. Напомним, что такие перезагрузки в новой французской истории случались по меньшей мере раз пять — в 1789-м, 1848-м, 1871-м, 1945-м и 1958 годах. И каждая из них делала страну сильнее.
Более 200 лет назад Франция подарила цивилизации свою Великую революцию — одно из трех важнейших событий в мировой истории наряду с пришествием Христа и русской революцией 1917 года. Этой стране принадлежит одна из величайших в мире историй и не менее блестящее будущее. Во многом потому, что сами французы никогда не боялись перемен. Часто эти перемены были весьма и весьма радикальными, но они всегда приводили к национальному обновлению и давали пример другим. Французская политическая традиция, как французская литература и кухня, является мировым достоянием. И, будем надеяться, она не перейдет на наших глазах в категорию мирового наследия.