15 мая в России утверждена стратегия экономической безопасности на период до 2030 года. Среди основных целей в документе указываются повышение устойчивости экономики к воздействию внешних и внутренних угроз, обеспечение экономического роста, поддержание научно-технического потенциала и повышение уровня жизни граждан. О смысле и необходимости этой стратегии «Лента.ру» побеседовала с экономистом, заместителем директора Института мировой экономики и международных отношений РАН Евгением Гонтмахером.
«Лента.ру»: В других странах принимались концепции экономической безопасности?
Евгений Гонтмахер: Если мы говорим о странах развитых — членах Евросоюза, Соединенных Штатах, то в таком виде там, конечно, этого нет. Мои коллеги, интересующиеся Китаем, предполагают, что у китайского правительства есть похожий документ. Но он закрытый. Мы же видим внешние признаки — раз в 10 лет меняется руководство, пятилетние планы развития экономики и прочее. Для более открытых обществ такой формат немного странный. Почему? Конечно, безопасность не какое-то эфемерное понятие, она должна быть. В любой стране этим, безусловно, занимаются. Но экономическая безопасность рассматривается и реализуется через другие документы. Через военные аспекты, через вещи, связанные с киберпространством. Через развитие собственной экономики и интеграционных связей. Но так, чтобы напрямую, — этого я не слышал.
Такой документ приводит в движение некие механизмы? Это же не закон, который должен исполняться любым полицейским или судебным приставом.
Безусловно, это реликт того, что произошло в России в конце девяностых и начале следующего десятилетия. Тогда слово «безопасность» вновь стало актуальным, и его начали употреблять по всем поводам — продовольственная безопасность, информационная безопасность... Я даже помню, что была «социальная безопасность».
Кстати, этот документ отменил предыдущую стратегию, которая была принята несколько лет назад. Возникает вопрос — а где отчет о том, как была реализована предыдущая стратегия? Чисто управленчески, сначала надо понять, что произошло, извлечь какие-то уроки и учесть это в следующем документе. Я такого отчета не видел.
Думаю, в современном мире эти вопросы решаются по-другому. Это как различие между «жесткой» и «мягкой» силой. Когда вы накачиваете величие страны тем, что у вас огромная армия, ядерные силы. А с другой стороны, вы накачиваете мощь через экономическое, культурное, интеллектуальное влияние, искусную дипломатию. И то и другое решает проблемы безопасности.
То есть это примерно как экономический раздел программы КПСС по построению светлого будущего?
Ну, это пока некий атрибут обязательного документооборота, который принят в нашем государстве. Почему-то считается, что такой документ должен быть. И кстати, содержание доказывает, что этот жанр себя изжил.
Вот перечислены окружающие нас угрозы: санкции, которые вводились или будут вводиться против России, исчерпанность сырьевой модели экономического развития, отсутствие несырьевых компаний среди глобальных лидеров, слабая инновационная активность, низкие темпы экономического роста, значительная доля теневой экономики...
Вы не с этого начните. Посмотрите в тексте, что это вообще такое — «экономическая безопасность».
И что же?
А я не понял. Это нечто такое, что надо рассматривать с учетом внешних факторов. Я доктор экономических наук, долгое время работал на госслужбе и такие документы сам писал, но я не понял, что такое «экономическая безопасность», о чем, собственно, весь документ. Это первое. Второе: то, что вы начали перечислять, — это вещи абсолютно очевидные, бесспорные. Санкции, конечно же, влияют на нашу экономику, на вопросы безопасности. Мы не можем покупать какие-то высокие технологии. Да, это некая угроза. Архаичная сырьевая структура нашей экономики — безусловно, угроза. Но я бы не сказал, что это «экономическая безопасность». Это угроза вообще развитию страны. Все это очевидно.
Разговор о сырьевой модели как о погоде?
Про исчерпанность модели и необходимость диверсификации еще в 2000 году Греф писал — тогда, правда, санкций не было.
Есть экономисты, которые считают, что сырьевая модель развития не в меньшей степени, чем санкции, послужила причиной нынешнего кризиса.
В большей степени. Санкции — это, конечно, неприятно, никто не спорит, но я хочу напомнить 2013 год. Тогда нефть стоила почти 110 долларов за баррель. И какой рост ВВП мы получили? 1,3 процента. Вот вам и экономическая модель, которая уже в 2013 году зашла в тупик. Хотя это было известно еще в 2000 году.
Стратегия подписана, президент осознал, правительство согласно. Может, теперь-то начнется счастливая жизнь?
В этом документе нет ни одной цифры. Там есть в конце раздел «параметры». Если вы вводите понятие «экономической безопасности», то надо понимать, что где-то она ниже, где-то выше, снижается, повышается и так далее. И там есть перечень показателей — импорт, экспорт, продолжительность жизни — пара десятков. Но цифр нет. А где пределы по тому или иному параметру, где мы можем сказать: «Вот здесь явная угроза»? В конце есть поручение правительству разработать на базе стратегии некий план действий и каждый год представлять президенту доклад о том, как он исполняется.
Прочитав весь текст, я зацепился за то, что у нас происходит деградация человеческого капитала. У нас стало хуже с образованием, здравоохранением и соответственно состоянием здоровья. Я с этим абсолютно согласен. Но если мы посмотрим другие официальные отчеты правительства президенту, там все наоборот. У нас увеличивается продолжительность жизни, снижается смертность и так далее. А здесь, в этом документе, есть пункт, где написано про деградацию. Такое ощущение, что писали разные люди или, может быть, разные группы людей. Люди в погонах, которые любят слово «безопасность», очень много написали о внешних угрозах. В частности, что угроза состоит в наличии международных организаций, куда Россия не входит.
Например?
Например, Евросоюз. Получается, что потенциально ЕС чем-то должен нам угрожать. Про НАТО я даже не говорю. НАТО — военная организация, а у нас есть доктрина военной безопасности, где все это описано. Или есть организационная структура в Южной Америке — МЕРКОСУР (зона свободной торговли, куда входят Аргентина, Бразилия, Уругвай, Парагвай и Венесуэла — прим. «Ленты.ру»). Мы ведь в ней тоже не участвуем. Что, надо рассматривать ее как угрозу?
А с другой стороны, какие-то люди написали здравые слова про архаичную структуру экономики. Это жесткая, тяжелая правда. Думаю, президент стратегию смотрел, прежде чем подписать, и если он видел вот эти несколько страниц, то по ним складывается серьезная картинка, пусть и противоречивая. Оказывается, что многие проблемы экономической безопасности связаны с нами самими. Это очень важный момент.
Есть еще одно, что насторожило меня и многих других россиян, которые, конечно же, следят за курсом доллара. Одна из задач, поставленных в стратегии, — снижение использования иностранной валюты при осуществлении хозяйственной деятельности в российской юрисдикции. А у нас разве используется иностранная валюта в экономике?
Если говорить о накоплениях, то мы же храним их в валюте.
И что, предлагается лишить нас такой возможности?
Ну, трудно сказать. Это, скорее всего, писала команда в погонах. Мы должны понять: то, что у нас валюта используется в некоторых сферах (не при покупках в магазине), — это плохо? Например, во внешнеторговых операциях. С Китаем мы вот собираемся переходить на юань. Если этот пункт рассматривать буквально, мы против юаня, хотя мы с Китаем пытаемся дружить? За этим пунктом ничего не стоит, кроме неосознанного ощущения того, что заграница, доллар как символ нам почему-то угрожают. В некоторых пунктах экономическая безопасность понимается как изоляционизм: написано, что мы должны все делать сами, ни от кого не зависеть. А в других, наоборот, утверждается, что нужно встраиваться в глобальные цепочки прибавочной стоимости. Что включает в себя и интеграцию, и использование иностранной валюты. К сожалению, рубль пока не входит в круг валют, используемых в международных расчетах.
Вы в Белом доме в свое время были в экономическом отделе?
В социальном. Я возглавлял департамент социального развития.
Что произойдет в Белом доме, когда в понедельник люди придут на работу и все это прочитают? Что они сделают? Что бы вы сделали?
Ну, бюрократическая процедура абсолютно понятна. [Премьер-министр Дмитрий] Медведев, думаю, уже дал поручение, потому что все это быстро делается. Головным при выполнении стратегии будет министерство экономического развития.
И теперь они должны будут указать конкретные параметры...
Да, в какой-то срок, обозначенный в поручении, они обязаны представить свои предложения, видимо, по количественным параметрам. Где наступают угрозы, а где они, быть может, отступают. Предполагаю, что там должны быть цифры, какие-то меры (ведь не просто же фиксировать ситуацию) и сроки исполнения. В мае следующего года правительство уйдет после выборов, представив доклад. А за два месяца до доклада надо будет все это обобщить, передать в Белый дом, в аппарат правительства, премьеру.
Вы упомянули о том, о чем я вас хотел спросить. Давно уже ожидается, что Центр стратегических разработок, связанный с Алексеем Кудриным, представит наконец какую-то волшебную панацею, которая нас всех спасет. В то же время напряженно работают экономисты в Столыпинском клубе. Не очень понятно, как можно утверждать стратегию, когда все мы ждем, что вот-вот предложат нечто новое. Что вы вообще об этом думаете и к кому вы тяготеете из этих двух центров?
Я работаю с Алексеем Леонидовичем Кудриным, и он мой единомышленник. У нас с ним есть разные взгляды на разные вещи, но по принципиальным вопросам мы единомышленники. Сейчас так складывается наша политическая система, что все группируется вокруг фигуры президента. Есть, конечно, вопрос, будет ли он баллотироваться на следующий срок в марте, но по умолчанию все это предполагают.
Логика организаций, которые вы назвали, и еще нескольких менее значимых центров в том, что они передают свои предложения президенту. ЦСР свои предложения передал еще в конце апреля. Это довольно объемный документ, там есть предложения и по экономическим вопросам, и по социальным, связанным и с судебной реформой, и с госуправлением. Столыпинский клуб еще в конце января передал документ в администрацию, правда, они его опубликовали, а у Кудрина решили этого не делать.
Осенью, когда президент примет официальное решение баллотироваться, он воспользуется этими материалами для своей предвыборной программы. Стратегии Кудрина как документа, который опубликован, который обсуждается, не будет. Это связано с определенной политической логикой. В нашей политической системе пока такие правила игры.
К какому предложению президент бы ни склонился, в столь большой стране, находящейся в непростой экономической ситуации, не бывает мгновенных волшебных решений, способных быстро изменить нашу жизнь.
На самом деле мы пропустили несколько моментов, когда можно было делать успешные реформы или, по крайней мере, надеяться на успешные реформы. Последний раз такое окно возможностей было в 2006-2007 годах. Цены на нефть и газ пошли вверх, у нас появились резервы — помните же Стабилизационный фонд? Ведь любые реформы стоят денег. Например, мы хотим как-то оживить наш бизнес. Надо снижать налоги — это абсолютно очевидно. Не только это, конечно, надо же, чтобы еще и суды работали, и гарантии прав собственности соблюдались. Но налоги нужно снижать, а это стоит денег бюджету. Мы же должны помогать и пенсионерам, и здравоохранению, и образованию. Та подушка, которая тогда образовалась, и должна была это компенсировать. Мы могли решать многие проблемы безболезненно или не очень болезненно в социальном плане. Сейчас этих подушек нет.
Я надеюсь, реформы все равно начнутся, но позитивные для людей эффекты от них проявятся лет через пять-семь, может быть, десять. При хорошей работе не только чиновников, но и всех заинтересованных слоев. Того же бизнеса, граждански активных людей. Это же их реформа, мы реформируем страну, а не государственный аппарат. Цель-то в чем? Чтобы мы тут жили лучше.