Самый частый вопрос от тех коллег, кто смотрит не только конкурс: интересно, почему этот, на сегодняшний день один из лучших фильмов фестиваля не включили в программу? Я тоже удивляюсь, но меня заверили, что фильм Джона Кэмерона Митчелла с многообещающим названием «Как разговаривать с девушками на вечеринках» уже куплен для российского проката. Содержание этого опуса по рассказу культового фантаста и автора графических романов и комиксов Нила Геймана (он же один из продюсеров фильма), превосходит ожидания от фривольного названия — по идее, это должен быть глупый «американский пирог», а тут комедия про панк-рок.
Дело происходит в лондонском пригороде Кройдон во время подготовки к празднованию серебряного юбилея восшествия на престол Елизаветы II в 1977 году — как раз том году, когда Sex Pistols, отправившись в плавание по Темзе и играя «Боже, храни королеву», потерпел крушение. Симпатяга Энн (Алекс Шарп) после очередного панк-концерта вместе с друзьями случайно забредает в незнакомый дом, где встречает девушку по имени Зэн (Эль Фаннинг), которая исповедует таинственный культ. Панки носят стремный хаер, одеты в рваные пиджаки с кучей булавок — короче говоря, имеют все атрибуты зарождающейся субкультуры. В доме незнакомцев все люди выглядят как танцоры из какого-нибудь авангардного балета. На столкновении противоположностей построен сюжет: странная, не от мира сего Зэн проникается страстью не только к Энну, но и ко всему панк-движению. Девушку можно понять — на концертах в грязном гараже рулит почти неузнаваемая в гриме рокерши Николь Кидман (теперь мы ее будем помнить именно такой), да и панки куда прикольнее чистеньких сектантов — у них пилят драйвовую музыку, и, естественно, панк-рок становится одним из действующих лиц картины.
С одной стороны, понятно, почему такие ленты не жалует фестивальное жюри: тут мало крови, младенцев не убивают, животных не расчленяют, а если кого-то слегка насилуют, то каким-нибудь чудесным манером, так что становится смешно. Например, при ближайшем рассмотрении оказывается, что похожие на манекены сектанты — как бы и не совсем люди, а их способ размножения далек от распространенного в мире позвоночных. Самое забавное, что Митчелл, снимавший до сих пор довольно мрачные психодрамы вроде «Кроличьей норы» (2010) все с той же Кидман, вдруг снимает романтическую комедию, где потешается над субкультурами: визуально сталкивает мир театра и стрит-арта, мир высокой моды и грязной подворотни, предлагая нам самим выбрать, что кому милее. И как всякое удачное кино, «Как разговаривать с девушками...», конечно же, фильм о любви, где внимание сфокусировано на радующих глаз актерах. С первого же появления Эль Фаннинг в кадре мы верим, что в такую барышню Сид Вишез бы влюбился без всяких «но», не то что будущий создатель фантастических комиксов, альтер-эго Геймана. А уж если герои зажигают в стиле Clash или Ramones — даже помимо занятной истории, фильм погружает в такую ностальгию по времени, когда музыка честно разговаривала с молодежью на их языке, что равнодушие может означать разве что болезнь.
Возвращаясь к конкурсной программе, которая на сегодняшний день набрала максимальные обороты, хочется отметить наиболее впечатляющие фильмы. Честно говоря, я с нетерпением ждал новой картины Йоргоса Лантимоса, автора «Клыка» и «Лобстера». Греческий мастер брал невероятные высоты одну за другой, каждая новая картина в конкурсе Канн — уже немалое достижение. На сей раз он представил ленту с запутанным названием «Убийство священного оленя», в которой никакие животные (в отличие от предыдущих работ) не фигурируют.
Безымянный Хирург (Колин Фаррелл) встречается с молодым человеком по имени Мартин (Барри Кеоган), чтобы подарить ему часы. Потом они вместе обедают. Мы долгое время не понимаем, что связывает этих людей, пока не выясняется, что Хирург когда-то оперировал отца юноши, но неудачно. Движимый чувством вины Хирург вводит потерянного Мартина в свою семью, знакомит с Женой (Николь Кидман) и двумя детьми: восьмилетним школьником и девушкой-выпускницей, сообщающей сразу после «здрасьте», что у нее впервые начались месячные. Зритель насторожен.
Мартин, в свою очередь, знакомит Хирурга со своей матерью, намекая на возможный роман между овдовевшей женщиной и бородатым Фарреллом. Ан нет, ничего не выходит, и зритель долго, добрый час вынужден догадываться, не о перверсии ли какой идет тут речь, настолько сексуально зажатыми кажутся одни персонажи и раскованными — другие. Еще этот чудной парень постоянно требует внимания, вклинивается в жизнь семьи врача, попутно очаровывает дочку. А при этом общаются друг с другом эти люди в какой-то заторможенной манере, как после наркоза. Но и не в этом, оказывается, дело. Перед нами очередная притча.
Внезапно привычный для Лантимоса искусственный мир то ли живых людей, то ли их символов исчезает, когда выясняется, что речь идет вовсе не о сексуальных извращениях или чем-то подобном, а о куда более масштабных проблемах. Если начать рассказывать, о каких именно духовных и физических разрушениях в судьбе героев идет речь, исчезнет интрига, поэтому тут придется остановиться. Скажу лишь, что вторая половина фильма обманывает одни подозрения, чтобы вызвать другие, не менее страшные. Правда, очень скоро жизнь задает Хирургу настолько избитый вопрос, что остается лишь удивляться, как Лантимос отрицает тот факт, что поставленная проблема решения не имеет: выбор между злом и злом сделать невозможно даже с помощью персонифицированного третьего зла.
В этом смысле новая картина Лантимоса, как мне кажется, если и не отбросила саркастичного мизантропа назад в художественном плане — фирменный стиль не изменился, то идейно вернула к какому-то ученическому периоду.
Лантимос снова и снова воссоздает устрашающую атмосферу, минималистически обозначая точки напряжения лишь текстом в устах полуживых людей-функций. И не успокаивается до тех пор, пока не сгущает идею земного возмездия за грех до масштабов вселенской трагедии. Автор-моралист последователен, но его предыдущие фильмы были гораздо изобретательнее, ироничнее и попросту интереснее, чем эта прямая и, что еще хуже, весьма ходульная история, претендующая на обобщения мирового уровня. Причем, если разобраться, выбор между ужасным и худшим, который вынужден сделать герой, не мотивирован ничем, кроме собственной фантазии.То есть общечеловеческого характера такой выбор в пользу безальтернативного зла люди обычно сделать не могут: психика так устроена, что процесс тормозится, и человек сходит с ума либо кончает с собой. У Лантимоса же безумие — лишь мгновенный, сиюминутный ответ на сатанинский вызов, в следующую секунду несчастный герой начисто дегуманизируется, как и все его окружение, окончательно превращаясь из людей в куклу. Впрочем, каждый имеет право ненавидеть род человеческий — ровно такое же, как и любить. Просто смотреть на столь лобовые, да и по большому счету надуманные откровения художника столь высокого уровня — довольно неприятно.