Умер актер Алексей Баталов. Гоше из фильма «Москва слезам не верит» было 88 лет, за которые он успел сняться более чем в 30 картинах. Баталов был джентльменом советского кино, всегда оставаясь верным себе, и он многому мог бы научить о жизни. «Лента.ру» собрала высказывания артиста о вредных привычках, женщинах и актерской профессии.
Как бы ни менялся облик времени, какой бы стороной оно к нам ни поворачивалось, существует русская традиция актерской игры. Это сложно назвать школой. Пожалуй, свести ее к набору формальных положений будет нелегко. Это именно традиция. Человек, который ей принадлежит, не играет, как, скажем, в commedia dell'arte, хотя это тоже очень почтенная традиция. Он не представляет, не изображает, не передает. Он живет и выковыривает из себя все, что так или иначе может быть связано с персонажем. Он обеспечивает собой этот характер. Это его жизнь, понимаете?
Мне кажется, актерство было во мне заложено с детства. Производить эффект я любил.
Я никакой не актер. Снялся-то всего в шести фильмах, если брать настоящее кино. Я — бродяга, и много раз бросал кино, занимаясь совсем другим.
Я все время играю, так как я актер. Но я ничего не изображаю из себя, не придумываю… Что касается Гоши (из фильма «Москва слезам не верит» — прим. «Ленты.ру»), который прославил меня (и я ему, конечно, благодарен), то я не оцениваю его как реального героя. Просто режиссеру нужно было завершить чем-то двухсерийные страдания женщины. А разве он идеален? Бросил предыдущую жену за то, что зарабатывала больше, пил… Не удивлюсь, если через три дня после свадьбы он ударит любимую бутылкой по голове. А почему бы и нет?
Я буквально родился и вырос в театре. Когда был совсем маленьким, мы с мамой жили прямо в здании МХАТа, в бывшей дворницкой. Чтобы выйти во двор, мне достаточно было перешагнуть через подоконник. А там кругом декорации и загримированные люди в париках, с бородами и в разных костюмах. Все это я принимал за реальность.
Говорю честно: я не участвовал в быту, я этого ничего не знал. И не стремился этим заниматься. Вся семейная жизнь была подчинена графику моих съемок. Сниматься было самым главным, и я этого не скрывал.
Абсолютно осознаю, что, если бы не «Москва слезам не верит», я бы уже не имел права называться актером. Мне даже страшно вспомнить, как долго я колебался, соглашаться ли на эту роль. Это было связано с тем, что преподавал в институте, мало снимался. Вообще же, мы делали обычную мелодраму и не рассчитывали на такой успех, а тем более на «Оскар». Кстати, некоторые кадры, к сожалению, вырезали, и зритель уже никогда их не увидит. Например, диалог Николая с Гошей, когда они выпивали, был гораздо интереснее.
В новом времени я не нашел себя. Сниматься в сериалах или рекламе не стал бы ни при каких обстоятельствах!
Если честно, богатым я никогда не был. Соглашаясь сниматься в кино, обычно даже не знал, сколько составит мой гонорар. Снимался, потому что роль нравилась или был хороший режиссер. Как можно сказать «нет» Иосифу Хейфицу? Этот человек создал меня, как Папа Карло Буратино!
Возможно, романтика в наше время и утрачена, но зато женщинами приобретено гораздо большее: они могут делать карьеру, зарабатывать, руководить. И если мужчины слабее, пусть отойдут в сторонку. Это правильно. Женщина набрала силу, а раньше ей только и было дела, что удачно выйти замуж, — это же очень скучно!
С девчонками я был очень робкий. Я не мог жениться на чужой девушке, даже подойти к незнакомке мне было трудно!
Сейчас они гораздо ухоженнее, гораздо наряженнее, этим девочкам, конечно, повезло. Наше время было немножко другое — тем более в России. Главным считалось тоже что-то другое. Моими партнершами были девочки, делавшие в кино первые шаги. Так, впервые снималась Таня Самойлова в «Летят журавли». Совершенно не собираясь быть актрисой, появилась из университета Иечка Саввина в «Даме с собачкой». Это были их первые шаги. Они были очаровательные, только входящие в мир люди. Такое очарование дорогого стоит!
Помню, у меня была шинель, солдатские ботинки и флотские брюки. И никаких носков — их тогда вообще невозможно было достать! Чтобы ноги не «белели» под черными брюками, я их красил ваксой.
На киностудии ставка была совсем небольшая, ее едва хватало, чтобы прокормиться. Так что я буквально бедствовал. Не было ни одного приличного костюма, ходил в чем попало. Позже, когда мне понадобилось поехать на первый кинофестиваль, мне сшили костюм в долг. Я написал расписку, что со следующего гонорара у меня вычтут деньги.
Когда я вернулся из армии, Анна Андреевна Ахматова подарила мне деньги, чтобы я купил себе новый костюм. Потому что из старых, школьных, я уже вырос. Но по дороге в магазин я, как на грех, зашел на автомобильный рынок. Приглядел один «москвичонок», и оказалось, что у меня в кармане ровно столько денег, сколько нужно.
В молодости я физически не мог выпивать. Дело в том, что еще во время войны я тяжело переболел, что-то с печенью. Потом, когда стал старше, несколько раз пытался принять алкоголь — и тут же накатывала боль, опоясывающая, невыносимая… Помню, когда студентом в свой день рождения выпил чуть-чуть, на следующий день едва доехал до учебы. С тех пор я вообще никогда не пил. Что курил с 13 лет — это правда, и продолжаю курить, тут уж ничего не поделаешь.
Был такой способ в войну: покуришь махорки — и вроде есть не так хочется. Достать ее было легко, ведь даже в тылу кругом — военные.
К смерти отношусь как к тому, что полагается. Пора уже собираться, нельзя делать вид, будто этого никогда не произойдет.
Иногда мне кажется, что столько не живут… Я бесконечно благодарен врачам, которые встречались мне в жизни.
В этом году мне исполнится 85. Я не торгуюсь с судьбой, не знаю, сколько мне еще отмерено. Но хотел бы еще пожить по одной причине: беспокоюсь о дочери. Как она будет без меня?
Не верьте дурным слухам. Я жив и относительно здоров.
Использованы материалы с сайтов: