Десятки тысяч судов отправляются ежегодно из таиландских портов на рыболовный промысел у берегов Индонезии. Их экипажи состоят из рабов — обманом завербованных или просто похищенных. Им предстоит провести в море несколько лет. Их ждут побои, издевательства, изнуряющая работа, в лучшем случае — несколько сотен долларов по возвращении домой. Гигантские рыболовецкие флоты Таиланда как гребенкой прочесывают море, вылавливая всю рыбу и лишая индонезийских рыбаков средств к существованию.
Индонезийский залив Амбон, полдень. Множество прогулочных лодочек и катеров, набитых туристами, покачиваются на воде, толпа людей на пляже ждет начала шоу. Недалеко от берега застыли на морской глади главные участники — рыболовецкие траулеры со спущенными флагами, а в нескольких сотнях метров от них — патрульный катер под индонезийским флагом.
Внезапно открывает огонь крупнокалиберный пулемет на катере. Пули разрывают обшивку траулеров, но они упорно держатся на поверхности. Через несколько минут залив оглашает страшный грохот: заложенная в трюмах взрывчатка буквально разрывает траулеры на части, в воздух взлетает фонтан обломков, поднимаются столбы черного дыма.
Это не просто аттракцион, придуманный властями Амбона для привлечения туристов (хотя иностранцы охотно за него платят). Еще недавно эти траулеры были частью огромного рыболовного таиландского флота, действующего в индонезийских водах. От своих коллег-рыбаков из других стран таиландцы отличаются одним — основу команд составляют рабы.
«Тот парень выглядел вполне дружелюбно и предложил угостить меня выпивкой, а заодно поговорить про работу. Он предложил мне место на траулере, но я сразу заподозрил неладное и отказался. Казалось, он оставил свою идею, и мы продолжили с ним пить за знакомство. Очнулся я уже на палубе траулера, направлявшегося в сторону Сингапура. "Если будешь хорошо работать, то уже через несколько месяцев вернешься домой", — сказали мне».
Домой Самарт Сенасук, 44-летний житель Бангкока, вернулся только через семь лет — после того как его судно, сидящее на мели у острова Амбон, обнаружила индонезийская береговая охрана. К тому моменту команда голодала уже несколько месяцев: капитан, прослышав о том, что индонезийцы начали охоту за рабовладельческими судами, бежал, бросив судно на произвол судьбы.
История Сенасука типична для тысяч камбоджийцев, таиландцев, лаосцев и бирманцев, оказавшихся в рабстве на таиландских рыболовецких судах. Существует хорошо отлаженный бизнес по поиску будущих рабов: как правило, их завлекают обещанием солидной зарплаты, которая поможет покрыть накопившиеся долги. Тех, кто не хочет вербоваться, часто просто накачивают наркотиками и продают в бессознательном состоянии. Цена одного раба — около тысячи долларов, дети, инвалиды и умственно отсталые дешевле. Каждый впоследствии многократно отрабатывает свою стоимость.
Многие, впрочем, записываются на судно добровольно, надеясь помочь своим семьям. Некоторым везет: они возвращаются домой с деньгами, пусть даже сумма раз в пять-десять меньше того, что обещали. Но в море все — и проданные в рабство, и нанявшиеся — равны.
«Нас было двое — я и мой товарищ-бирманец. В одну из ночей бирманец исчез — хотя судно было в открытом море, деться ему было некуда. Хозяин просто разорвал его паспорт и выбросил за борт. От человека не осталось ничего — даже бумажки, — вспоминает камбоджиец Шрив Кри. — Капитан-таец сказал нам, что наша жизнь не стоит ничего. Пропал — и черт с ним».
Рабочий день на таиландском траулере может длиться 20-22 часа — в зависимости от того, идет ли в сети рыба. Тех, кто не хочет вставать на работу, избивают железными палками. Тех, кто плохо работает, — тоже. Из всех удобств — старый матрас в трюме, ни гальюнов, ни душа. Пища — рис (если подвезут) и рыба (если повезет с уловом), из напитков — грязная вода.
Главный принцип — не перечить капитану, не просить денег, не требовать возвращения домой. Капитан — хозяин на судне, и за такие просьбы можно получить в лучшем случае удар железной палкой, в худшем — пулю. Болеть нельзя: человека кормят до тех пор, пока он способен работать. Аптечка на траулере — только для капитана, а для матросов основное средство лечения — таз кипящей воды, которой окатывают тех, кто жалуется на нездоровье.
Формально в рабах никого не держат, но есть прописанное в контракте правило: хочешь вернуться домой — найди того, кто тебя заменит. Это правило особенно издевательски звучит, учитывая, что многие траулеры годами не заходят в порт: рыбу с них перегружают на небольшие суда, которые и отвозят улов покупателям.
До недавних пор умерших просто бросали в море на корм акулам, но теперь индонезийские власти требуют от капитанов судовую роль, и трупы складывают в морозильных камерах рядом с рыбой, чтобы похоронить на берегу.
Под берегом до недавних пор подразумевалась в основном Бенджина — небольшой городок на острове к югу от Новой Гвинеи, куда несколько месяцев в году невозможно попасть из-за муссонов и где до недавнего времени не было интернета. Население — три с половиной тысячи человек, крупнейшее предприятие — компания Pusaka Benjina Resources, чье пятиэтажное офисное здание возвышается над всем портом. С виду оно ничем не отличается от тысяч других таких же строений, но внутри и снаружи стоят железные клетки — для рабов, которые плохо себя вели. Охранники развлекаются тем, что устраивают между заключенными гладиаторские бои. Умерших в море или на берегу хоронят под придуманными именами на специальном кладбище.
Бенджина была раем для рабовладельцев: местные власти за мзду закрывали глаза на творящееся в порту, а полиция отлавливала беглецов, возвращая их хозяевам. Тех, кто пытался бежать, ждала либо клетка, либо железная цепь на траулере. У таиландских капитанов были хорошие связи и в министерстве рыбного хозяйства Индонезии, где они получали разрешение на ловлю или меняли флаг на индонезийский. Возможно было все — лишь плати.
Конец рабовладельческому гнезду положили журналисты Associated Press, решившие проверить слухи о творящемся в Бенджине. Их репортаж, выпущенный в марте 2015-го, произвел настоящий фурор. Его перепечатали по всему миру — в том числе потому, что репортерам удалось выяснить: добытая рабским трудом рыба в конце концов попадает на полки американских, австралийских и европейских супермаркетов.
Через несколько дней на острове высадился десант индонезийских чиновников. Они предложили всем желающим вернуться домой.
«К нам пошли люди, — вспоминал сопровождавший чиновников журналист. — Сперва по два, по три. Но потом новость облетела остров, и сотни бывших и нынешних рабов с длинными немытыми волосами и татуировками бросились к нам. Они бежали со своих траулеров, спускались с холмов, выбирались из джунглей, буквально мчались к своей многолетней мечте — свободе».
Власти Индонезии объявили пиратам войну. Координирует все министр рыбного хозяйства Суси Пуджиастути. Создана специальная служба, подчиняющаяся лично президенту Джоко Видодо. Уничтожение захваченных траулеров приобрело такой размах, что даже вызвало протест со стороны Китая, чьи суда индонезийцы как-то в азарте подорвали вместе с таиландскими.
В борьбе с рабовладельцами индонезийцами движут не только гуманистические соображения. Огромный флот таиландских траулеров буквально вычищает индонезийские воды, лишая средств к существованию местных рыбаков, которые в основном ведут промысел традиционными методами. Таиландские рыболовные флоты разрушают всю структуру прибрежной экономики, что приводит к массовой безработице. Страдают десятки миллионов человек, а Индонезия теряет, по разным подсчетам, от 30 до 50 триллионов рупий (3,1-5,2 миллиарда долларов) в год.
Но успехи пока не впечатляют. В составе службы — всего 60 человек и четыре патрульных катера. Они активно сотрудничают с флотом, береговой охраной и морской полицией, но все равно физически не могут контролировать индонезийскую часть Малайского архипелага, в состав которой входят около 17 тысяч островов. К тому же в случае опасности рабовладельческие траулеры находят убежище в водах соседней Папуа — Новой Гвинеи.
Единственный шанс на успех — наладить сотрудничество с властями Таиланда. Прогресс есть, но медленный: слишком много правил и норм нужно изменить, чтобы обеспечить эффективную борьбу с рабовладельцами. Достаточно сказать, что таиландские законы до сих пор позволяют хозяину наказывать наемного работника, причем понятие «наказание» трактуется достаточно широко. За все прошедшие годы к ответственности удалось привлечь менее десятка таиландских капитанов-рабовладельцев и коррумпированных индонезийских чиновников.
Рабство навсегда искалечило судьбы многих граждан Мьянмы, Камбоджи, Таиланда и Лаоса, которые просто не могут вернуться к нормальной жизни. Люди обрели долгожданную свободу — но многие за годы в море приобрели травмы, болезни или психические расстройства. Работу найти по-прежнему сложно, и в результате люди начинают употреблять алкоголь и наркотики. Некоторые совершают самоубийства.
Жизнь тех, кому удалось найти работу, немногим лучше той, что была в неволе. Один из бывших рабов сумел легально устроиться в таиландской рыболовецкой отрасли. Когда ему травмировало руки сетью, единственное, что он получил в качестве компенсации, — три доллара и несколько пакетиков лапши быстрого приготовления.
В итоге бывшие рабы нередко возвращаются к прежней жизни — с надеждой, что теперь повезет и попадется честный капитан, который выплатит хоть какие-то деньги.
Сейчас, по подсчетам официальной Джакарты, в индонезийских водах действуют около 40 тысяч таиландских судов, из которых лишь четвертая часть имеет регистрацию и лицензию на добычу рыбы (чаще всего поддельную). Благодаря этому огромному флоту Таиланд вышел на четвертое место в мире по экспорту морепродуктов (после Китая, Норвегии и Вьетнама).
ООН призывает посредников и покупателей более ответственно подходить к выбору поставщиков и избегать тех, кто пользуется рабским трудом. Как показывают многочисленные примеры подпольных фабрик по пошиву одежды в Бангладеш или сборочных цехов в трущобах китайских городов, все эти просьбы так и остаются красивыми словами, которыми дела не поправишь. Дешевая рыба, предлагаемая таиландскими рыболовами, востребована по всему миру, а значит, рабовладельческие флоты исчезнут еще нескоро.